На прибрежье Гитчи-Гюми - Тама Яновиц

Я расстегнула три верхние пуговицы на кофточке и, по старой семейной традиции, навалилась грудью на конторку. У парня на табличке было написано «Брайан Триста», а ниже и чуть мельче – «Помощник управляющего».

Брайан положил трубку и взглянул на меня.

– Могу я вам чем-то помочь?

– Возможно. Вы помощник управляющего?

– Да, – сказал он. – Вернее, управляющий.

– У вас есть свободные номера на ночь?

– Сейчас проверю, – сказал он и подошел к компьютеру.

Я просмотрела остальные буклеты. Неподалеку находился «Крупнейший в мире торговый центр» площадью более пятисот акров, где можно было купить товары знаменитых универмагов практически за бесценок. По субботам и воскресеньям на территории центра – блошиный рынок. Я взглянула на Брайана, который все еще возился с компьютером.

– Прошу прощения, – сказал он, заметив мой взгляд. – У нас компьютер немного барахлит.

– Но вы же должны знать, есть ли у вас свободные номера, – сказала я. – У вас есть книга регистрации? Что-нибудь на бумаге записано?

– Нет, – ответил он. – Подождите минутку.

Он продолжал нажимать на разные клавиши и кнопки. Я проглядела брошюру о «Стране попугаев», где попугаи со всего мира разъезжали на велосипедах по парку, имитирующему джунгли. Вход – двадцать долларов. Понять, где именно это расположено, я не смогла, и, хоть мне очень хотелось бы сводить туда Леопольда, брошюру ему, пока мы не разбогатели, показывать не стоило.

– Даже не знаю, что сказать. – Брайан почесал в затылке. – Может быть, вы зайдете попозже? Компьютер вот-вот заработает.

– Я бы хотела сначала узнать, сколько стоит номер и пускаете ли вы постояльцев с собаками?

– Сколько стоит номер, я сказать не могу, это все в компьютере, тем более что стоимость разная – в зависимости от расположения. А собаки – да, собаки разрешаются, но только не в номере.

Это я пропустила мимо ушей.

– Брайан, – сказала я, – а может, вы дадите мне номер сейчас, а заплачу я, когда компьютер заработает?

– Этого я сделать не могу.

– Я понимаю, это нарушение правил, – сказала я, – но мне кажется, вы тот человек, который может их нарушить. А утром я расплачусь наличными.

Мне пришлось дать ему понять, что его ожидает море удовольствий и что я постараюсь сделать так, чтобы он ни о чем не пожалел. Наконец мы договорились. Он сказал, что, если мы несколько часов где-нибудь погуляем, он нас потом потихоньку впустит. У него, конечно, могут быть серьезные неприятности, если, например, делегаты какой-нибудь конференции сняли весь отель и внезапно объявятся или приедет с внезапной инспекцией из другого отеля его босс.

Но если я проведу с ним этот вечер, а утром заплачу наличными, он согласен рискнуть своей карьерой. А если свидание будет действительно удачным, он даже сможет одолжить мне немного денег.

– Сейчас у нас одно дело – где-нибудь несколько часов погулять, – сказала я Пирсу и Леопольду, ждавшим меня в машине. – Так что, пока есть время, нам надо попытаться набрать где-нибудь Денег. Какие будут предложения?

– Разве вчера вечером ты не получила кучу денег от Боба Хеттея? – сказал Пирс. – И вообще, я есть хочу. Давайте сначала перекусим, а потом решим. – Он снова выехал на шоссе. – А вот и пиццерия. – Мы свернули на стоянку у супермаркета.

– Хорошо, приоритеты мы наметили, – сказала я. – Нам нужно хотя бы двадцать долларов, и нам нужна еда. План таков: ты, Леопольд, иди в супермаркет и принеси нам чего-нибудь поесть, в машине и в номере, на случай, если мы опять проголодаемся. Вот тебе пять долларов. Я пойду поошиваюсь у входа в супермаркет, может, встречу какого-нибудь мужчину, закупающего продукты на одного. Тогда я к нему пристану и кое-что предложу. При необходимости я готова вернуться к идее проституции, но, надеюсь, мне удастся уговорить его дать мне денег просто так.

– А что такое «продукты на одного»? – спросил Пирс.

– Ну, например, готовый ужин для микроволновки, кварта молока, упаковка мороженых буррито.

– Ой, лучше не рассказывай, – сказал Пирс. – А то жрать еще больше хочется. Леопольд, принеси мне ужин для микроволновки, ладно?

– Пирс, а где же ты его будешь разогревать?

– Да нигде. Я, это, и так люблю, замороженное. У вас задания есть, а мне-то что делать?

– Слушай меня: иди в пиццерию, закажи кусок пиццы и коку, и еще кусок Трейфу. А потом жди нас у входа. Пока будешь ждать, поищи подходящего клиента.

– Клиента для чего?

– Для секса! – сказала я.

– Думаю, у меня не очень-то получится, – сказал он.

– Не беспокойся, – сказала я. – Сиди у входа и ешь свою пиццу. Оглянуться не успеешь, как к тебе подвалит какой-нибудь скользкий тип и спросит что-нибудь про собаку. Ты только обязательно ему ответь. Будь с ним мил. А потом он захочет узнать, не желаешь ли ты заняться сексом.

– Точно? – сказал Пирс. – Думаешь, в пиццерии во Флориде в десять тридцать утра так бывает?

– Конечно! – сказала я. – Ты даже не представляешь, сколько всего скрытого от постороннего глаза творится вокруг. Есть множество людей, которые ведут себя, что называется, совершенно нормально, и есть одновременно с этим подводные течения, так сказать, изнанка жизни. В настоящее время мы познаём изнанку жизни.

– А когда этот тип предложит заняться сексом, что мне делать?

– Сначала он захочет узнать, не пойдешь ли ты к нему. Ты отказывайся, говори, что это слишком долго. Он, возможно, скажет, что это в пяти минутах отсюда, что обычно значит от получаса до сорока пяти минут. Ты скажи, что у тебя встреча, но укажи на вон тот проулок. Тебе всего-то и надо будет, Пирс, зайти в этот проулок и постоять смирно, пока он тебе сделает муфти-пуфти. Раздобудь себе газету или что-нибудь такое, чтобы было чем заняться.

– Стоять смирно, пока он мне сделает муфти-пуфти, – повторил Пирс.

– А что, собственно, такое муфти-пуфти? – спросил Леопольд.

– Муфти-пуфти – это когда мужчина или женщина, но чаще мужчина, берет шпиндель другого мужчины и, сунув в свои коралловые уста, его сосет.

– Фу, – сказал Леопольд. – Гадость!

– Пирс, – сказала я, – только не забудь ему сказать, чтобы он заплатил пятьдесят баксов вперед. Если мы с Леопольдом вернемся, а тебя не будет, мы тебя подождем. А ты без нас не уезжай!

– Ни за что! – негодующе воскликнул Пирс.

– Может, мне лучше все это записать?

– Да, – вздохнул Пирс. – Неплохо бы.

– Повтори еще раз, что мне купить, – сказал Леопольд.

– Всякой ерунды. Что-нибудь вкусное и питательное – морковку, конфеты, собачий корм. На пять долларов, впрочем, не разгуляешься. Посмотри, нет ли чего-нибудь уцененного, или попроси кассиршу сделать для тебя скидку. Уверена, у тебя отлично получится. Веди себя так, словно точно знаешь, что делаешь, только учти: что бы ни случилось, мы с тобой не знакомы. Ты никогда раньше меня не видел, понял?

– Почему это?

– Когда за тобой таскается ребенок, мужика не подцепишь. Обещай, что сделаешь вид, будто меня не знаешь.

– Ни за что, Мод! – Леопольд обхватил меня за колени.

– Это только на время, – сказала я, что его немного успокоило.

Мы с Леопольдом направились к супермаркету, а Пирс – в пиццерию.

– Эй! – крикнул Пирс. – Я обернулась. – Это и есть жизнь?

– Нечто ей подобное, – ответила я. – Похоже, но не совсем то. Скорее, это параллельный путь.

24

В супермаркете была приятная прохлада и слегка пахло несвежим мясом и подгнившими овощами. Я подошла к полкам с сальсой. Стоила она семьдесят девять центов за банку. Была представлена сальса острая, средняя и мягкая, кусочками и протертая, по-мексикански и по-деревенски. Я сделала вид, что выбираю сальсу, но уголком глаза следила за кассой для купивших от одного до пяти предметов. Какая-то женщина выставила перед кассиршей пачку растворимого пюре, банку макарон с сыром, банку тушеных бобов и пакетик чипсов, а потом взглянула на меня и вздрогнула.

– Что-нибудь не так? – спросила я и машинально себя оглядела – проверить, не потеряла ли я какую деталь туалета.

Все оказалось на месте, хотя, честно признаться, я успела изрядно испачкаться, да и мои клоунские штаны с блестками были немного пестроваты. Обожаю все яркое, наверное, это во мне цыганская кровь говорит. Я смутилась и покраснела.

А потом подумала, что мне, собственно говоря, стыдиться нечего. Это пусть ей будет стыдно – надо же, залила свои мышиные волосенки лаком, сверху все гладенько, а по бокам кудельки, да еще напялила розовые пластмассовые очки, в которых похожа на распластавшегося по стенке аквариума осьминога. А эти черные синтетические брючки, а кофточка в желто-красных тюльпанах, почему-то осаждаемых какими-то райскими птичками! Вот убожество!

У меня мелькнула мысль: может, нагнать ее на автостоянке, сбить с ног и стащить все ее покупочки? Но тут я представила себе, как она валяется на асфальте, рассматривает жирное пятно на своей кофточке и заливается горючими слезами. Нет, все-таки Теодор ошибается: не чуждо мне сострадание! Я вдруг безумно захотела поскорее с ним встретиться. Опишу ему этот случай, и пусть он заберет свои слова обратно!