В пасти Джарлака - Борис Харькин

– Я могу! – пробасил Дитер.

– Мы не будем слушать нелюдя, – презрительно улыбнулся епископ.

– Клянусь бородой Бомбура, это – расизм! Вон тех ушастиков вы, значит, слушаете, а гномы рылом не вышли?!

Глаза Элеондила злобно сверкнули, он, как всегда потянулся за луком. Но стоявший рядом капитан Балус положил ему руку на плечо. Было слышно, как он успокаивающе сказал:

– Не кипятитесь, господин эльф. Велено не продырявить, а сжечь. Народу так будет интересней.

Элеондил брезгливо сбросил его жирную руку с плеча.

– Позвольте, я вас временно разоружу, уважаемый эльф? – Капитан потянулся к луку.

– Да как ты смеешь, круглоухий!

– Такие меры исключительно ради зрелища. Все знают, эльфы – парни горячие. Этим у столбов терять нечего – ляпнут про вас какую-нибудь гадость, и вы сразу стрелять. А меня потом его святейшество самого на костёр отправит. Ну войдите в моё положение! Давайте, я хотя бы стрелы заберу. Только до конца казни, а потом всё верну в лучшем виде.

– Ладно. Но лишь из-за того, что я могу не сдержаться. А смерть от стрелы слишком легка. – Элеондил нехотя расстался с колчаном, остальные эльфы последовали его примеру. Балус передал стрелы одному из охранников, и тот унёс их от греха подальше.

Отец Гафтон с интересом наблюдал за этой заминкой. Когда вопрос был улажен, он сказал:

– Достопочтенные эльфы – наши друзья и союзники. Конечно, Господь не наделил их душой, но мы надеемся, что скоро они примут правильную веру.

– Да они зубастой яме поклоняются! – не унимался Дитер.

По побледневшему лицу Элеондила было видно – он сильно сожалеет, что отдал стрелы. Инквизитор спокойно молвил:

– Мы все в чём-то да заблуждаемся, и часто Господь не спешит раскрыть нам глаза. Всему своё время. Я уверен, добрые эльфы ещё станут на путь истинный. Но прервём же эту бессмысленную дискуссию. Кто-нибудь из вас ещё хочет что-то сказать?

– Я хочу! Мой дедушка вас в жаб превратит!

– Превратит? Волшебство есть – ересь и шарлатанство! Жаль, тут нет твоего дедушки, дитя. Мы бы его тоже сожгли. Исключительно, дабы помочь ему. Кто ещё выскажется?

Васян сделал самое кроткое выражение лица, на которое был способен и проговорил:

– Перед глазами Господа мы раскаиваемся и обещаем никогда больше не грешить. Наоборот, мы клянёмся верно служить Богу и человечеству. И поэтому смиренно просим отпустить нас во славу Господа нашего Иисуса Христа!

Достойная речь. И говорил Стольник очень искренне, я бы даже сказал – пламенно. Сейчас этот фанатик или разжалобится и помилует (что – маловероятно), или рассмеётся и скажет: 'сжечь!' (что – более чем вероятно).

Но реакция инквизитора была совсем не такая, какую я ожидал.

Отец Гафтон открыл рот, он явно опешил. Потом совладал с собой, но когда заговорил, в голосе было удивление:

– Что он несёт? Какой ещё Иисус Христос?! Ох, не зря мы их за ересь сжигаем!

Теперь опешили мы. По роже инквизитора было отчётливо видно, что имя Иисус Христос он слышит впервые. Васян ошалело спросил:

– Вы что, не во Христа верите? У вас ведь на монастыре кресты?!

По толпе пронёсся вздох изумления. Инквизитор ошарашено уставился на Васяна:

– Он не только еретик! Он вообще не ведает, в кого мы веруем! Не знать основные постулаты Веры! И как вас земля только носит, грешники?!

Чтобы потянуть время, я спросил:

– Как же зовут вашего Бога?

Инквизитор смерил меня взглядом, в котором недоумение сменилось презрением. Гордо ответил:

– У Бога нет имени, на то он и Бог! Только поганый еретик может додуматься до того, чтобы придумывать Господу имена!

– А кресты тогда почему носите?

– Последний невежда в Атреме знает, почему он носит крест. В Эорине каждому известно, что означает сей символ! И откуда вы взялись только! Взгляните вверх, глупцы!

Мы с Васяном подняли головы. В ночном небе ярко пылало пять звёзд, чётко образующих крест! Четыре с боков, одна – в середине. Да я же видел это созвездие, только значения не придал!

– Там, на небесах дом Господний! Но Бог живет не только в святом небе, но и на грешной земле. Ибо в каждом из нас – душа, а душа это – часть Бога! Правда, ваши души, боюсь, уже не спасти. Уж больно случай запущенный. Попадёте прямиком в гиену огненную! В Аду – ваше место!

Инквизитор осенил себя крёстным знамением, потом вопросил:

– Народ Лареции, достойны ли они смертной казни?!

– Да!!! – в один голос заорали зрители.

– Но согласно традиции мы должны подождать его преосвященство.

Народ снова зашумел, но теперь уже от нетерпенья.

Епископ сделал успокаивающий жест:

– Кардинал Маззини, как всегда, не торопится, давая нам минуты радостного предвкушения. Будьте же терпеливы, ибо терпение – есть благодетель! Без кардинала начинать никак нельзя.

Народ это несильно успокоило, а отец Гафтон недовольно прошептал:

– Где шляется этот поросёнок?!

– Может, кардинал вообще не придёт, и казнь перенесут, – с надеждой молвил Стольник.

Хорошо бы, но разве бывает в жизни такое счастье?!

Не бывает. Я заметил, как по трибунам прошло волнение. Туда, где располагалось VIP ложа, кто-то продвигался, и толпа почтительно расступалась.

– Всё хана! – обречённо произнёс Васян. – Кардинал припёрся, теперь начнут! Прощай, Петро!

По щеке друга скатилась слеза.

– Может, в дыму задохнёмся и не почувствуем боли, – попытался я утешить.

Утешение вышло, мягко говоря, так себе.

Вдруг Стольник закричал:

– Эй, а кто это там, рядом с кардиналом?!

– Да это ведь…

– Жорик?!

– Не может быть! Он что в сутану вырядился?!

– Да он это! Точно! Второго такого брюха нет ни в одном мире!

Я заорал изо всех сил:

– Жо-о-ори-и-ик!!!

– Жо-о-ори-и-ик!!! – присоединился Васян.

Рокот, разбушевавшейся толпы, заглушил наши крики.

Отец Гафтон подал знак, и на помост взошёл человек в красном колпаке, скрывающем лицо. Палач. Он зажёг промасленный факел. У меня ёкнуло сердце. Неужели всё?!

Но палач не торопился поджечь дрова, он ждал команды.

***

Кардинал, действительно, был похож на поросёнка. Маленький и толстенький – почти круглый, на голове – красная кардинальская шапочка. В сопровождении Жорика, он протолкался-таки к почётным местам и уселся в удобное кресло. Пухлый плюхнулся на соседнее место. Ну теперь-то он нас должен заметить, близорукостью он, вроде, никогда не страдал, а помост ярко освещён, мы на самом видном месте.

Но Жора уставился куда-то в пол, а не в сторону помоста.

– Жо-о-ори-и-рик!!! – снова крикнул Васян.

Долбанная толпа орала громче.

– Чёрт! Пухлый не слышит! – воскликнул я. – Давайте все вместе!

– Жо-о-ори-и-к!!! – к нашим с Васяном воплям примешался густой бас Дитера, рык Зяббы, визги Ариэль и Ники.

В этот момент я не думал, что Жорик делает возле кардинала – он был единственным человеком, который мог нам помочь!

Но только мне почему-то показалось, что он намеренно не смотрит в сторону помоста. Вперил взгляд в пол, даже голову не поднимет. Что за чертовщина?!

Мы продолжали кричать как сумасшедшие:

– Жо-о-ори-и-ик!!!

– А ну заткнитесь! – шикнул инквизитор. – Кто-нибудь, закройте им рты!

Капитан Балус дал знак охранникам, двое поспешили к нам. Меня в живот ударили обратным концом копья. Крик сразу оборвался, превратившись в хрип, а из глаз брызнули слёзы. Если бы я не был привязан к столбу – согнулся бы пополам. Васян тоже получил от души. А вот Зябба, Дитер и Ника всё ещё орали: 'Жорик!!!'. Стражники поспешили к ним. Я вновь закричал, пускай бьют – жизнь дороже!

Отец Гафтон тем временем провозгласил:

– Вот и его преосвященство! Теперь можно начинать.

Толпа взорвалась воплями. Теперь звать Жорика уже точно бесполезно.

Палач поднял над головой факел. Нарочито неторопливо, давая народу вовсю насладиться зрелищем. Сейчас он швырнёт факел в кучу хвороста у нас под ногами и всё!

Я в панике заозирался по сторонам, ища помощи. Ариэль закрыла глаза. Ника что-то кричала. Из-за гама толпы девчонку слышно не было. Но тут и по губам читать уметь не надо, итак ясно: 'Дедушка вас…' и дальше долгое перечисление самых ужасных перспектив. Дитер с Васяном тоже что-то орали. А Зябба…

Я увидел, как зеленоватая кожа орка темнеет, как бугрятся мышцы, а на руках вздуваются вены. Глаза покраснели, ноздри задрожали, отчего торчащая в носу кость зашевелилась.

С хлёстким звуком лопнула верёвка. Ближайший стражник повернулся и тут же нарвался на огромный кулак орка. Пятки стражника оторвались от досок помоста и он, раскинув руки, полетел в толпу.

Гомон стих. Затем раздались отдельные восторженные крики. Народ сегодня ждало отменное развлечение.

Палач так и застыл с занесённым над головой факелом, разинув рот. Потом сообразил, что дело принимает нежданный оборот и ретировался с помоста.