Опасная находка - Стедман Кэтрин

Сирия. Это не шутки. И жуткая правда заключается в том, что происходящее — это влажная мечта любого документалиста. События меняют запланированную структуру повествования. Рай для того, кто снимает.

Но я определенно не чувствую этого, сидя здесь. Я вижу, насколько хороша может быть история. Я вижу это, но чувствую только ужас. Огромная волна ужаса несется на меня с жуткой скоростью. Все это реально. Холли сделала нечто очень плохое. И спровоцировала полноценное расследование. В которое я вовлечена. Мы все в него вовлечены. А у меня на чердаке, под изоляцией, спрятан пакет с бриллиантами. Который будет выглядеть весьма компрометирующее, если полиция решит обыскать наш дом. Очень компрометирующее.

И каждой клеточкой своего тела я хочу, чтобы Холли вбежала в эту дверь, вот прямо сейчас, злая и недовольная, и была с нами самую малость груба.

— Наша работа проста, — продолжает старший инспектор Фостер. — Вначале нам нужно выяснить, где Холли, убедиться, что она в безопасности, и по возможности вернуть ее домой. Затем выяснить, с кем она связалась, когда она присоединилась к радикалам в тюрьме и как ей удалось покинуть Соединенное Королевство. Такова информация, в которой я на данный момент заинтересован.

Ну и каким образом, по его мнению, мы можем с этим помочь?

— А теперь я хочу быть откровенным: что касается самой Холли, до нынешнего момента она не сделала ничего плохого. Нарушение правил испытательного срока — это весьма мелкий проступок по сравнению с другими вещами, которые сейчас на кону. Мы не заинтересованы в том, чтобы наказывать Холли за побег. Куда важнее доставить ее домой и поговорить с ней о том, что происходит. О том, как она сумела получить свои документы, свои контакты. Мы пытаемся ей помочь, ей и другим девушкам, попавшим в похожую ситуацию. Поверьте мне на слово: то место разительно отличается от их представлений о нем. Там нацелены на молодых девушек, проблемных девушек, им обещают золотые горы, а когда девушки добираются туда, уже слишком поздно менять решение, они в ловушке. Холли довольно скоро это выяснит, если уже не выяснила. Им наплевать на девушек, они лишь трофеи. Расходный материал. — Энди смотрит на Мишель, удерживает ее взгляд. — Именно поэтому мы должны вернуть ее домой как можно скорее.

Мишель заметно бледнеет. Ее рука сама тянется к карману с сигаретами; она забыла, что оставила пачку на кухонном столе, и отчего-то при мысли об этом мне становится невероятно грустно.

— А теперь, Эрин… — Старший инспектор поворачивает свой дальний свет в мою сторону. — Мы не знали, что вы будете снимать сегодня утром. Полагаю, Холли не сообщила об этом своей матери. Мы разговаривали с ребятами из тюрьмы Холлоуэй насчет вашего интервью с Холли. Его, понятное дело, никто пока не видел, но нам было бы очень интересно с ним ознакомиться. Я думаю, у вас может оказаться единственная актуальная запись с Холли. Не считая записей с камер видеонаблюдения, что, если быть честным, мало чем может нам помочь. У нас уйма отделов, которым не терпится увидеть, что у вас есть. Запись ведь все еще у вас?

Я киваю.

— Ее не редактировали. На данный момент у нас только сырой материал. Я даже сама его не пересматривала, так что не могу сказать, есть ли там что-то интересное с вашей точки зрения…

— Это не проблема, — прерывает меня он. И протягивает мне визитную карточку. Старший инспектор Эндрю Фостер. Номер телефона и электронный адрес. — Перешлите мне то, что у вас есть, как можно скорее.

— Без проблем.

Я беру визитку и демонстративно кладу ее в карман. Полицейские меня нервируют. Всегда нервировали. Я вижу, как он всматривается в мое лицо, ищет что-то, хоть что-нибудь, в чем можно углядеть вину. Я отчаянно пытаюсь казаться равнодушной.

Энди оборачивается к Филу:

— Вы не присутствовали на интервью в Холлоуэе, верно? Вы никогда лично не встречали Холли?

— Нет, никогда не видел Холли. Завтра я встречаюсь с Алексой, — совершенно спокойно отвечает Фил.

Впрочем, он-то не связан с авиакатастрофой, двумя убийствами, кражей, обманом и сокрытием ценностей. По-моему, худшее, что сделал Фил в своей жизни, — это выкурил пару косячков. Или загрузил что-нибудь нелегально из интернета.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Взгляд старшего инспектора снова смещается на меня.

— Ах да, ваш документальный фильм. — Он улыбается. Я не вполне понимаю, что означает его улыбка. — Напомните, кто в нем еще задействован?

Он знает. И почти наверняка проверяет меня. Я выдерживаю его взгляд.

— Эдди Бишоп из Пентонвилля, Алекса Фуллер из Холлоуэя и Холли, — перечисляю я. Все это записано, и у меня есть бумаги, способные это доказать.

Энди чуть заметно кивает. Хорошая выборка. И я знаю, что выборка хороша.

Он снова поворачивается к Филу.

— Вы, Фил, в общем-то, можете быть свободны, если хотите. Мне нужна только Эрин. Я не хочу задерживать вас дольше необходимого. Так что можете спокойно убегать.

Фил смотрит на меня. Я киваю: «Все будет хорошо». Уходя, он оглядывается, вскинув брови. Это было странное утро.

Наш документальный фильм может оказаться чем-то большим, чем мы представляли изначально. Я это знаю. И Фил тоже знает. Поэтому он примется тралить все социальные сети и медиаплатформы, где могла отметиться Холли, со своего «Макбука», как только отыщет ближайшее кафе с вай-фаем.

Энди отправляет прочь и Мишель, якобы пожелав выпить еще чашку ее отвратительного кофе. Как только она выходит, он подается ко мне, опираясь локтями в колени, и становится еще более серьезным.

— Итак, Эрин, во время интервью с Холли вы что-нибудь заметили? Что угодно, что показалось вам необычным, странным? Она хоть что-нибудь при вас упоминала?

Без своей улыбки он кажется старше. Кажется более потрепанным, уставшим, больше похожим на детектива, какими я их себе представляла.

Я мысленно возвращаюсь к интервью, взятому два месяца назад. С тем же успехом мог пройти и год, учитывая, сколько всего с тех пор случилось. Заметила ли я то, что могло бы намекнуть на ее побег на Ближний Восток? Заметила или нет?

В моем сознании мелькает образ Амала, тюремного охранника. Амал с Ближнего Востока. Амал в переводе с арабского означает «надежда». Амал с добрыми глазами…

Я тут же ощущаю стыд.

И прогоняю эту мысль. Нет, я не такой человек. Я отказываюсь быть таким человеком. Амал — самый обычный житель Лондона, который выполняет свою работу. Просто так вышло, что у него арабское имя. «Эрин, прекрати».

Энди сидит и ждет моего ответа.

— Я не заметила ничего конкретного, нет. Холли была… Знаете, она меня слегка нервировала. Это я признаю. Не могу указать на что-то конкретное, но в целом у меня сложилось о ней именно такое впечатление.

Я замолкаю. Черт! Прокручиваю в голове собственные слова. Стоило, наверное, просто сказать «нет, ничего» и на этом остановиться. Идиотка. Меньше всего мне сейчас нужно ввязываться в полицейское расследование. Недолго им придется копаться в нашем прошлом, прежде чем дерьмо попадет на вентилятор. Первый гонорар от подставной компании в Саудовской Аравии будет переведен на мой счет через восемь дней. Деньги с Ближнего Востока, полученные после того, как там же пропала девушка, покажутся крайне подозрительными для человека вроде старшего инспектора Энди Фостера.

— Нервировала? В каком смысле? — Теперь он выглядит взволнованным. Я заставила его беспокоиться. Да, похоже, я все же споткнулась о невидимую леску ловушки. Черт!

— Дело в ее поведении, понимаете, в свете ее предыдущего преступления. И тот видеоролик, в котором она смотрит на пожар… И как она вела себя во время интервью. Она… — И снова слова меня подводят. Что — она? — Простите, Энди. Другого способа сказать это просто нет. Она очень неприятная девушка. Простите, но это все.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Коготок увяз, всей птичке пропасть. И знаете что? Если я предвзятый свидетель, то, по крайней мере, меня не вызовут в суд.

Он смеется.

Слава богу.

Его лицо снова светлеет. Я всего лишь девушка, снимающая документальный фильм.