Роковые поцелуи - Патриция Кемден

– Эй, ты там, – крикнул он мальчишке. – Я хочу эту лошадь сейчас. Приведи ее туда. – Помощник конюха потянул поводья, уже раз напуганное животное вдруг стало сопротивляться движению. – Сейчас, сопляк! Назначенные в войска не ждут копающихся на конюшнях. Армия уже марширует по Баварии.

Он вырвал поводья из рук паренька и кивнул головой, отдавая приказания помочь ему оседлать лошадь. Через несколько секунд он был на уровне глаз Элеоноры.

– Мадам графиня, – сказал он, приветствуя ее кивком, и натянул поводья, чтобы удержать готовую ускакать лошадь.

Элеонора кивнула Флери, но ее глаза смотрели на Ахилла, проезжавшего мимо аристократа, темное море спокойствия в эпицентре бури, поднявшейся вокруг нее. Ахилл казался безразличным к ее присутствию.

– Служба зовет, мада, – сказал Флери. – Жаль. Дюпейре поведал, что ваше приданое стоит четыреста тысяч луидоров. Приз, достойный победы. – Его оценивающий взгляд бегал вверх-вниз по ее телу. – И формы стоят того. Но кто знает, что я получу и приручу, когда мы захватим матушку Австрию.

– Попробуйте Вену, Флери, – бросила с отвращением Элеонора. – Полагаю, там научитесь хоть каким-нибудь манерам.

Его губы презрительно скривились.

– Если бы у меня было время, мадам, я бы получил удовольствие, заставив вас сожалеть, что вы приехали во Францию. – Его лошадь вдруг рванулась и понеслась вперед. Флери все свое внимание отдал тому, чтобы управлять ею.

«Вы опоздали, Флери, – сказала Элеонора самой себе. – Я уже сожалею об этом».

Боковым зрением она уловила что-то темное и повернулась посмотреть на Ахилла, находящегося на расстоянии лошадиного корпуса и державшего хлыст так, словно он только что им воспользовался.

Помощник конюха подбежал к ней, и Элеонора заставила себя улыбнуться. Она спрыгнула с лошади и обнаружила, что ее ноги дрожат и ей трудно стоять. Мальчик успокоил ее понимающим кивком.

– Перестаньте ухмыляться, – сказала Элеонора Ахиллу с дрожащей улыбкой. – Я не пьяна.

Сзади ее подтолкнула лошадь, и Элеонора отпрыгнула, чтобы не попасть под копыта. Она пошатнулась и ухватилась за седло мерина.

– Как скажете, мадам.

– Ах, как бы я хотела, чтобы так и было, – тихо сказала Элеонора, глядя на широкие ворота конюшен. Ахилл уже исчез в их темноте.

Элеонора повернулась и направилась к замку. Итак, война. Она надеялась, что это случится не так скоро.

Три возбужденных молодых человека прошли мимо, откровенно восхищаясь ею в манере, присущей простым солдатам. Они приподняли шпаги, но уже через шаг позади нее их беседа вернулась к воинской славе и военным трофеям.

Листья живой изгороди шуршали в порывах ветра, дующего то в одну, то в другую сторону. Каблуки ее ботинок для верховой езды при каждом шаге глубоко утопали в мягкой траве. Однажды она слышала, как ее братья разговаривали о новых боевых порядках прусской армии Фридриха.

«Уносило ли это страх? – удивилась она. – Шаг… шаг… Облегчает ли это вид смертоносного свинца и штыков?» Несколько минут ходьбы, и она добралась до замка и направилась в свою комнату. Она постояла перед дверью, ее ноги дрожали, как при параличе.

Справа донеслись приглушенные, но шумливые голоса тетушки Женевьевы и окружавших ее слуг.

– Элеонора! – позвала тетя, подавая рукой знак слугам подождать, пока она здоровалась со своей племянницей. – Слава Богу, ты вернулась.

– Извините, тетя, я опоздала. Я…

– Это не имеет значения, дорогая. – Женевьева рассеянно потрепала Элеонору по руке. – Это катастрофа. Полдюжины мужчин уезжают. Самые отчаянные, конечно. Бедный Сен-Жюст даже без своего белья уехал! Ты можешь себе представить? – Она раздраженно покачала головой. – Ах, какое это имеет значение? Остальные последуют за ними с их привычной леностью, а я по-прежнему должна их развлекать. Это ураган. Что сделали с моим великолепным обедом в саду! Сегодня вечером у меня должен быть концерт произведений одного композитора. У меня нет другого выбора. Сама видишь, правда?

У Элеоноры едва было время, чтобы кивнуть до того, как Женевьева начнет опять.

– Да, я знала, что ты поймешь. Какая ты милочка. – Тетя рукой поманила слуг следовать за ней и поспешила через зал. – Мы все должны иметь таких обязательных дочерей, – объявила она и исчезла за углом.

– Конечно, тетушка, – сказала Элеонора пустому залу, – эта обязательная дочь будет рада играть сегодня вечером. – Некоторое время она стояла ошеломленная, потом пошла в свою комнату.

Оказавшись внутри, Элеонора отдала себя в руки служанки. Но удовольствие скоро обернулось осуждением. Ничего не было сказано о том, что утром Элеонора ушла тщательно причесанной, а вернулась простоволосой с заколотыми булавками локонами.

Элеонора глазами встретилась со служанкой в зеркале.

– Ветер, – слабо сказала она.

– Ветер, – повторила служанка. – Конечно. Это случается довольно часто. Я только бы хотела узнать, где он выдул все заколки. Наверное, они лежат кучкой где-нибудь.

Элеонора покраснела. Но уголки ее губ приподнялись.

– Я-я уверена, – сказала она.

Служанка помогла Элеоноре снять амазонку. Оторвалась пуговица, и Элеонора начала:

– Я могу это объяснить.

Служанка округлила глаза и вздохнула.

– Извините меня за мои слова, мадам, но во времена моей бабушки леди не объясняли оторванные пуговицы, порванные нижние юбки, утерянные рубашки и спутанные волосы. Те, которые что-то сделали, старались сказать, что они ничего не делали, а те, которые ничего не сделали, старались сказать, что они делали.

Она пожала плечами.

– Это не очень-то меня касается, – добавила она, вешая амазонку в шкаф. – Раймонде были предложены достаточно хорошие возможности месьё Флери, но я бы не приняла его. Сказала ей, что вы – не как другие леди. Сказала, что у вас было больше поклонников, чем у любой другой из них, и что вы, вероятно, удивите нас всех.

Элеонора потерла лоб.

– Полагаю, что я не должна быть этим шокирована, но мне может не понравиться, когда на меня заключают пари.

– Нет, мадам, думаю, что нет, – сказала служанка для одобрения, поднимая дневной халат. – Но даже если вы осмелитесь намекнуть на то, что… э-э… ветер… сегодня, я могла бы отделаться от Раймонды.

– Месье Зефир, – бросила Элеонора. Служанка недоуменно изогнула бровь. – Пустяки, Мартина. Пустяки. – Через несколько минут опытные руки служанки одели и причесали Элеонору, вернули ее в безукоризненное состояние.

Элеонора подошла к окну и посмотрела на приближающуюся грозу, охватывающую окрестности. Небо еще больше потемнело, скоро польет дождь. Она почувствовала приступ жалости к людям, скачущим в Баварию, чтобы шумно требовать дефицитных выгодных постов. И еще большую жалость она почувствовала к их лошадям.