Роковые поцелуи - Патриция Кемден

– А-а-ах. Что ты делаешь? – с чувственной невнятностью слов прошептала Элеонора. – Ахилл, Ахилл, я дрожу, я…

– Ты – моя, – ломающимся голосом произнес Ахилл, почти сходя с ума от чувства к ней. Он закрыл глаза и поцеловал женскую гладкость ее живота, втянул ее в себя, раскрыв губы, провел ими по нему, словно пробуя дрожь ее нарождающейся страсти.

Из приоткрытых губ Элеоноры вырвался сладкий крик. Ахилл поцеловал ее бедро, потом еще раз возле самого сокровенного и обольстительного места. Ее запах опьянил его. Он уткнулся носом в ее золотисто-каштановые завитки.

– Ахилл? – спросила Элеонора не то со стоном, не то плача. – Ахилл, что ты… – Слова заглушил стон.

Ахилл снова поцеловал бедро, ближе, еще ближе. Элеонора согнула ногу в колене, чтобы защитить себя, но в итоге вся раскрылась Ахиллу. Он застонал.

– Эл… – выдохнул он. Его руки сжали ее бедра. Он поцеловал золотисто-каштановые завитки, потом ниже.

Он услышал удивленный шепот Элеоноры.

– О Боже, нет, ты не должен… Нет, нет, ты… – Ее руки взлохматили ему волосы, потом отдернулись, как крылья испуганной птицы. – Что…

Кончик его языка пошел вдоль набухших границ медленное словно маг, выговаривающий слова заклинания. Элеонора выдохнула стон вопросительного протеста, и шок удивления ворвался в пульсирующие мысли. Она спрашивала о чем-то ей неведомом.

Губы Ахилла прижались к Элеоноре в нежном поцелуе, затем погладили ее и пощипали. Его язык прошелся по ней. Бедра Элеоноры поднялись…

– Ах-х-х, – вскрикнула Элеонора, дугой выгибаясь к Ахиллу. – О Боже, что ты… – Ее слова исчезли в протяжном стоне чувственной мелодии удивления и чуда. Ахилл глубоко и сокровенно поцеловал ее… и, о-о-ох, так медленно.

Рука Элеоноры сжала волосы Ахилла. Ее тело, следуя ритму собственной мелодии, начало двигаться к его губам и обратно. Ахилл услышал, как учащается ее дыхание – ласкающие звуки повисшего ожидания.

– Что п-происхо… О Боже, пожалуйста, – молила Элеонора, не зная, о чем она просит. Ее руки извивались на простыни.

Она напряглась. Раздалось всхлипывание.

– Нет, нет, нет. – Ее голова металась вправо и влево. – Она напряглась, отталкиваясь от него. – Нет, нет… о-о Боже, ох… – Она задрожала… вскрикнула… тело выгнулось, зависло, волна за волной ее стоны врывались в воздух.

Когда экстаз стал спадать, Элеонора безвольно упала на простыни. Голова Ахилла покоилась на мягкой подушке ее бедра, а он боролся с собой, боясь потерять контроль над своим телом. Оно дрожало от напряжения. Если он возьмет ее сейчас, она будет ему не нужна еще до того, как он сделает это.

Ее страсть! Боже милосердный, ее страсть! Поплыли опасные мысли о длинных днях, месяцах, годах с такой любимой, как Элеонора. Ахилл провел рукой по ее другому бедру, вверх к ягодице. Мысли о спасении, мысли о том, что мужчина не всегда может найти его на поле брани. В них ворвался посторонний звук.

Плач.

Ахилл приподнялся на руках.

– Элеонора?

Она нетерпеливо утирала, лицо.

– Этого не может быть, этого не может быть, – повторяла она с закрытыми глазами. – Я погибла.

Ахилл поцеловал ее слезы.

– После страсти так может показаться. Но «после» еще не наступило. – С трудом контролируемое желание гремело в его крови. Ахилл поцеловал округлую грудь Элеоноры, шею, нежную кожу возле уха. Его руки ласкали ее тело.

– Нет, нет, – сказала Элеонора, мотая головой по атласной простыне. – Я не могу выносить этого… Боже милосердный, что ты сделал со мной? Я дрожу. Я напугана. Святой Стефан, по-моги…

Ахилл руками почувствовал, что настрой ее тела изменяется, она затихает, словно ее забирают у него.

– Элеонора, – прошептал он. С полузакрытыми в страсти глазами Ахилл поднял голову и посмотрел на Элеонору. – Элеонора! Взгляни на меня.

Она открыла глаза. Ахилл увидел стену. Стена прятала Элеонору от него, скрывала ее за собой. Ахилл с трудом вздохнул. Он хотел ее всю.

– Что ты делаешь? – хрипло спросил он, балансируя на руке и колене. – Почему ты прячешься от меня?

– Почему я?.. – Элеонора моргнула, в ее глазах появились обида и смущение. Ее глаза, ее глаза, ее глаза… Она закрыла их, положила голову на подушку и повернулась на бок. – Что ты говоришь? Что ты хочешь сказать? Я здесь… для тебя.

Элеонора сжала пальцы в кулак и потянула мягкую простыню к своему обнаженному телу. Ахилл ухватился за простыню и не дал Элеоноре укрыться. Она безразлично лежала на белой мягкой простыне – одалиска, способная соблазнить самого пресыщенного султана. Его тело разрывалось на части от страсти. Изгиб ее шеи, округлость ее груди, мягкость бедер… Возьми ее!

– В тебя есть нечто большее, чтобы дать мне, – сказал Ахилл.

– Черт подери, – прошептала Элеонора. – Что, твои игры никогда не кончатся?

Ахилл потянул простыню к себе.

– А твои?

– Ахилл, – крикнула Элеонора и приподнялась на локтях.

– Я не взял тебя, Элеонора, из-за твоей трусости.

– Трусости! Как ты можешь говорить такое…

– Ты думала, я не хочу больше ничего, как выплеснуть в тебя свою страсть? Об этом ты подумала? Да? Я не мальчик, мадам, желающий нырнуть во всякое, готовое его принять!

Элеонора встала на четвереньки и попятилась от Ахилла, пока зеркало, установленное на остове кровати, не остановило ее.

– Ахилл, ты сошел с ума. Ты бредишь. Посмотри на меня. Посмотри на нас. Как ты можешь говорить, что я отказываю тебе?

– Как? – переспросил он, сокращая расстояние между ними. Элеонора выпрямилась, спиной опершись на зеркало. Перед глазами Ахилла запульсировало ее отражение, удвоенное соблазном искушение, молочно-кремовое тело и струящиеся волосы. Он сжал ее голову руками.

– Посмотрите, мадам, – сказал он и заставил Элеонору поглядеть в зеркало, – посмотрите и увидите, почему я могу так говорить.

Опять ее голая спина прислонилась к обнаженной груди Ахилла. Ее сочные округлости вжались в его бедра и плоть. Боже милосердный, ее обещание! Как он мог не…

Шпага воли внутри Ахилла начала колебаться. «Нет!» – молча проревел он, явный ужас этого колебания придал ему сил. Он желал ее всю, он будет иметь ее всю. Он не будет колебаться.

«Не прикасайся к шелку ее волос, – приказал себе Ахилл. – Не трогай молочно-кремовую разгоряченную страстью кожу. Ты ничего не чувствуешь, ничего, лишь укол сожаления оттого, что она отказывает тебе». Он выровнял дыхание, молча погасил непрерывный крик голодной плоти.

Ее глаза… зеленые, большие, спокойные… он мог приказать не смотреть на них. Но стена в них, стена, которая отделяла, отгораживала ее от него, – ее он видел, он не мог не видеть ее.

– Я не знаю, что ты хочешь, чтобы я увидела. – Их взгляды встретились в зеркале. – Святой Стефан, ты вспыхиваешь как порох. Ты сошел с ума?