Пожиратели душ - Селия Фридман

Магистров она здесь пока что не видела. Ее взгляд скользил с жонглеров на глотателей огня, а с тех – на шестерых полунагих плясуний с какого-то далекого острова. В другое время она охотно посмотрела бы на них – раньше ведь ей не доводилось наслаждаться зрелищами с почетного места, – но сегодня Камале было не до того.

В конце концов она отыскала одного. Вернее, почувствовала. Его магия холодила ей затылок – такое бы всякий магистр заметил. В поисках источника она посмотрела вверх. По всей окружности зала тянулись балконы и галереи, соединенные лестницами. Верхние, маленькие и укрытые мраком, обеспечивали кое-какое уединение; она различала там влюбленные парочки, обсуждающих свои сделки купцов, говорящих о политике дворян – и необщительных субъектов, которые устроились наверху, не желая никому расточать улыбки.

Магистр тоже был там – неподвижный, как камень балкона, и темный, как сумрак вокруг. Взглянув в его сторону, Камала сразу поняла, что его глаза устремлены на нее. Он прощупывал ее, собирал сведения о ней, ее истории, ее намерениях. Холодную струю она отвела без труда – Итанус еще на первых порах обучил ее этому. Жаль только, что она не видела лица этого магистра и не могла судить, какой отклик в нем это вызвало. Слышал ли он, что она ведьма, или только сейчас понял, что она тоже умеет колдовать?

Она стала подниматься по одной из лестниц. Не к затаившемуся магистру – ясно было, что вторжения он не потерпит, – а чтобы самой найти укромное место и поискать других. Подобрав липнущие к ногам юбки чуть выше, чем полагалось бы даме, она взобралась на узкий балкон, где явно подвыпившие молодые люди предложили ей вместе поглазеть на тех, что внизу. Она улыбнулась как можно любезнее и полезла дальше. На глубокой, уставленной доспехами галерее она обрела желаемое – отсюда был виден весь зал вместе с балконами. Камала подтащила к перилам скамейку и стала на нее коленями, подоткнув под них шлейф – чего доброго, пойдет кто-нибудь мимо и споткнется.

Теперь, зная, что искать, она обнаружила всех. Магистры стояли по краям и следили за смертными, словно коршуны. Сверхъестественно черные одеяния делали их почти невидимыми в тени, но для Камалы они благодаря своей магии сияли, как маяки. Знатные гости обращались к ним с таким подобострастием, что у нее пальцы на ногах поджимались. Короли одеваются в шелка, украшаются дорогими камнями, им подчиняются армии… но подлинная власть сосредоточена в руках у магистров, и судьба человеческих империй зависит от их благого или недоброго расположения.

Всего она насчитала четверых. Один окружил себя защитными чарами так, что она едва нашла его, а разглядеть и совсем не смогла. Второй, молодой с виду, не чурался общества – это, напротив, гости его сторонились, – но держался не слишком приветливо и никому не позволял прикасаться к себе. Третий, тот самый, угнездился на балконе напротив Камалы, и его взгляд привел ее в дрожь. Глубокий, плохо заживший шрам на щеке обезображивал ему все лицо. Когда он наконец шевельнулся, его мантия заколыхалась, точно от ветра, хотя сквозняков в башне не было. «Магистра можно узнать по личине, которую он на себя надевает», – говорил ей Итанус. Что можно сказать о том, кто из всех возможных обликов выбрал внешность урода?

Четвертый имел вид дряхлого, еле живого старца. Это он нарочно, догадывалась Камала: показывает смертным, какой старый он маг. Он, как и его молодой собрат, стоял внизу и беседовал с гостями – но, как и тот, не позволял никаких вольностей, никому не подавал руки и не подставлял щеку для поцелуя. «Эти четверо играют по собственным правилам, как и я», – думала Камала. Ей ужасно хотелось познакомиться с ними, сделать так, чтобы они приняли ее как равную, но она не знала, с чего начать. Итанус избаловал ее, внушил ей бессознательную надежду, что и другие магистры окажутся такими же человечными. Между тем эти представлялись ей существами совсем иного рода, и она начинала понимать, как трудно будет взять верный тон, когда знакомство наконец состоится… и как скверно может все обернуться, если она оплошает.

«Не спеши, – сказала она себе. – Лет у тебя впереди столько, что ты вполне можешь не торопиться». Тщетно: разумные слова не убеждали душу, горевшую нетерпением, как у смертной.

«Недостаток терпения, – предостерегал ее Итанус, – для тебя опасней любого врага».

Веселая компания, поднимавшаяся по лестнице, угрожала нарушить ее покой. На соседнем балконе она заметила дверь, открывавшуюся наружу. Мысль о глотке свежего воздуха прельстила ее, и она поспешила туда.

Самой малой толики магии хватило, чтобы отпереть заветную дверь. На дворе смеркалось. Камала оказалась на узком мостике, предназначенном явно не для пышных процессий, а для более скромных нужд. Саврези, возможно, пользовались им для незаметных походов в хозяйственную пристройку. Как бы там ни было, этот уголок вдали от парадного входа сулил ей желанное одиночество.

Она притворила дверь за собой. На обоих концах моста, совершенно пустого, горели факелы. Камала в голубом сумраке дошла до середины и облокотилась на перила.

Она устала – не телом, а духом. Устала от незнакомых мужчин, целовавших ей руку, и женщин, чмокавших ее в щеку. Она поклялась, что никому больше не позволит прикоснуться к себе, а сегодня многократно нарушила свою клятву. Она улыбалась шуткам, которые не находила смешными, восхищалась драгоценностями, которые не находила красивыми, терпела намеки щеголей, чьи мозги явно помещались в штанах. А магистры тем временем наблюдали за этими игрищами, отчужденные и независимые. Она жаждала принадлежать к ним. Впрочем, нет – она и так уже к ним принадлежала, но хотела, чтобы они знали об этом.

«Рассчитай время верно, – говорил ей Итанус. – Магистры подчинены своим привычкам, ненавидят перемены пуще, чем смертные, и не примут к себе женщину без значительного сопротивления. Не позволяй им узнать, кто ты, пока не будешь уверена в приеме, который тебе окажут. Помни: если они не признают тебя настоящим магистром, их Закон тебе не защита».

Но как может она быть уверена? На один отчаянный миг ей захотелось обратно к Итанусу, в лес. Там хотя бы знаешь, по каким правилам жить.

– Скажи, ведьма… – Раздавшийся сзади голос напугал ее – она не слышала, как отворилась дверь башни. – Рави платит за твою жизнь деньгами? Или это теперь покупается за любовь?

С резким ответом на языке она обернулась – и замерла, как пораженная громом.

Магистр со шрамом.

Мантия все так же колыхалась вокруг него, чувственно и ненатурально. Подумать только, на что расходуется жизнь одного из смертных. Неужели и она, Камала, будет когда-нибудь тратить чью-то жизнь, чтобы пустить собеседнику пыль в глаза?