Я все еще мечтаю о тебе... - Фэнни Флэгг

Отчасти Мэгги была даже рада, что с Брендой произошел этот небольшой инцидент. Она вспомнила, как это ужасно — потерять человека, не попрощавшись с ним как следует. Ей не хотелось, чтобы Бренда оказалась в таком же положении. Ведь сама Мэгги больше всего в жизни жалела, что не имела возможности сказать «прощай» Ричарду и Хейзел. Как же она могла об этом забыть?

Вскоре позвонила Робби с последними новостями. К счастью, это оказался не инфаркт, как предполагали, а спазм пищевода, у него схожие симптомы.

— Слава небесам!

— Ты сегодня уж не приезжай, они хотят оставить ее в больнице, понаблюдать.

— А она как, нормально?

— Да, все в порядке, ты же знаешь Бренду. Едва поняла, что не умирает и сумки при ней, села на кровати, сияя от счастья, и попросила мороженого. В общем, она передает тебе, чтобы ты звонила утром. А сегодня мы ее телефон отключим.

После этого телефонного разговора Мэгги взяла чистый лист бумаги и написала еще одно прощальное письмо.

Дорогая Бренда,

Я хочу, чтобы ты знала, как мне дорога наша дружба, и еще хочу, чтобы ты не сомневалась, знаю ли я, что тебе она так же дорога. Знаю. Ты всегда заставляла меня улыбаться. Спасибо за помощь со всеми контрактами. Без тебя я бы не справилась.

Твоя Мэгги

P. S. Из тебя получится замечательный мэр.

Послание было коротким, но лучше и не скажешь.

Знаменитые хот-доги Пита

Мэгги пришлось взять на себя обязанности Бренды, пока та не поправится. Не оставлять же Этель совсем одну. Но по крайней мере, она умрет с уверенностью, что Бренда здорова. Бренда даже пообещала снова ходить в группу «Анонимных обжор», так что этот фальшивый сердечный приступ оказался ей же на пользу.

Утром в среду Бренда появилась на работе — бодрая, веселая, свежая как огурчик и счастливая. Еще бы не светиться от радости — ведь за последнюю неделю она потеряла семь фунтов, и руководитель «Анонимных обжор» зашла к ним домой и наградила ее золотой звездой. К пятнице, когда Бренда прочно вернулась в рабочее русло, Мэгги пришла к заключению, что пора. В субботу она вновь отвезла к реке все свои причиндалы и на сей раз даже не стала их прятать. К чему? Завтра рано утром она вернется. А сегодня днем устроит себе прощальный тур по Бирмингему. Пока она ездила по городу, начался мелкий противный дождик.

Это был не первый прощальный тур в ее жизни. Ей было тогда пять лет. Незадолго до полуночи 8 апреля 1953 года папа подхватил ее, и они в последний раз прокатились на трамвае № 27 в Энсли. Трамвай был битком и украшен от носа до хвоста воздушными шарами и плакатами. У депо пассажиры попрощались с трамваем. Назавтра его должны были списать. Вот и она — как тот трамвай № 27.

Столько всего закончилось на ее памяти! И прекрасные годы с Хейзел, и год ее жизни в качестве Мисс Алабамы. И ее проход по ковровой дорожке тоже кончился. Столько слез и столько приветствий было в тот вечер, а сегодня, когда она едет по городу, ни слез, ни приветствий. Только дворники по стеклу — шур, шур, туда-сюда.

Потом она поехала в Ист-Лэйк, где когда-то стоял кинотеатр «Царство грез». И обнаружила, что на его месте теперь стоянка подержанных машин, но, проезжая мимо, Мэгги поняла, что ничего не забыла, ни единой детали. Интересно, как сложилась судьба тех двух милых девушек, что торговали сладостями в фойе, и того доброго мужчины из «Вестерн Юнион», который махал ей рукой.

Пока она ехала на гору, потом мимо загородного клуба «Маунтейн-Брук», потом мимо Инглиш-Виллидж, перед глазами у нее возник образ девушки из какого-то фильма. Но какого? Может, «Звуки музыки»? Но по мере того, как образ тускнел и таял, она поняла. Нет, не из фильма. Это была она, она сама. Это она сама когда-то чувствовала себя вот так, как сейчас, — навалилась прежняя тоска, и странное, мучившее с юности одиночество, и томление по чему-то неопределенному, чему она не могла подыскать названия.

Внезапно Мэгги пожалела ту бедную глупую мечтательную девушку, у которой впереди столько разочарований, столько рухнувших иллюзий. Сейчас та девушка казалась воспоминанием из другой жизни.

Домой она поехала через центр и вдруг неожиданно для себя сделала то, чего не делала несколько десятков лет. Покружив несколько раз по кварталу, нашла место для парковки на углу и спустилась в маленькую подвальную кафешку под названием «Знаменитые хот-доги Пита». Села за стойку и заказала два острых хот-дога с горчицей, луком и квашеной капустой и апельсиновый сок. Почему бы и нет? Почему бы в последний день на матушке-земле не побаловать себя? «Знаменитые хот-доги Пита» — одно из немногих местечек, куда захаживали ее молодые родители, а потом и она, подростком, частенько перекусывала тут с подружками. Кафешка ничуть не изменилась с тех пор, и острые хот-доги были все так же великолепны. Да, вечером наверняка заболит живот, а и пусть, оно того стоит. Были времена, когда она могла есть все, что хочет, хоть жареный лук по-французски и чизбургеры, и потом не расплачиваться за это болью в желудке. Последний раз она здесь ела студенткой с четырьмя или пятью подругами. Они гуляли по городу — то в кино забредут, то в магазин пластинок. Жаль, те дни пролетели слишком быстро. Трудно поверить, что большинство этих хохочущих девчонок теперь бабушки.

Мэгги посмотрела на часы. Еще рано. И чем заняться до конца дня? Она поиграла с мыслью, не пойти ли к реке сейчас, не дожидаясь утра? Оплачивая счет, удивилась, что можно до сих пор купить вкусную еду и напиток меньше чем за пять долларов. Она пребывала в хорошем настроении до тех пор, пока не вышла на улицу и не увидела отъезжающий от ее машины скутер дорожной полиции. Ну вот — штраф за парковку!

Невероятно! Ее ни разу в жизни не штрафовали! Что она сделала неправильно? Деньги в счетчик опустила. Время еще не вышло. Она взяла квиток и прочла: «Неправильная парковка, слишком далеко от бордюра». Мэгги отступила на пару шагов, проверила. Ну может, и далековато. Снова взглянула на квитанцию и вздохнула с облегчением. «Не оплачивать наличными, только чеком или по карточке». Повезло. Следующей остановкой у нее все равно намечался банк — нужно снова закрыть счет. Случись это ближе к вечеру, она бы оказалась в тупике. Подписав чек на имя Министерства транспорта и закрыв счет, бросила квитанцию в почтовый ящик на стене банка.

Мэгги накаталась по городу, насмотрелась на все свои любимые улочки и дома и поехала на гору. Остановив машину напротив Колдуэлл-парк, смотрела, как тает день. Сидела до сумерек, пока не зажглись уличные фонари и желтые блики не легли на деревья и влажные тротуары.

Подходящий конец последнего дня, совсем как сама жизнь: невероятно красивая, невероятно печальная, горькая и сладкая одновременно. Она включила зажигание, бросила прощальный взгляд на парк, развернулась и поехала на Эйвон-Террас.

Но прежде еще раз медленно проехала мимо «Гребешка» и снова порадовалась, что Дэвид и Мици будут здесь жить. Она нашла «Гребешку» хороших хозяев — не слишком великое дело в мировом масштабе, но, по крайней мере, удалось хоть что-то завершить. Теперь она уходит без ощущения полного провала.

Мэгги села и проверила по списку дел, все ли она учла, и, когда закруглилась, на часах было далеко за полночь. На реку ехать поздновато. Ничего, подождет до утра.

Это реальность — или?

Мэгги проснулась и посмотрела на часы. Шесть. Хорошо. Можно поехать и пораньше, глядишь, успеет до пробок. Одевшись в маскарадный костюм рыболова — футболка, джинсы и мужские ботинки, — она в очередной раз опустошила холодильник, вынесла мусор, поставила под раковину ловушку для муравьев, достала из ящика письмо «Тому, кого это может касаться» и пристроила на кухонной стойке. Уходя, заперла за собой входную дверь и положила ключ под коврик. Такси пришло вовремя. К ее удивлению, шофер был копией Омара Шарифа из «Доктора Живаго». Плохая новость заключалась в том, что по-английски он едва говорил, и она с трудом разъяснила ему, как проехать к реке. Но была и хорошая новость: он был родом из Сибири и потому понятия не имел, что она бывшая Мисс Алабама, а никакая не миссис Таб Хантер. Стараясь быть любезной, Мэгги поинтересовалась, давно ли он в Америке. Одиннадцать лет, ответил таксист.

— А по Сибири не скучаете? — спросила она.

Он глянул на нее в зеркало и грустно ответил:

— Скучаю, хочу вернуться.

Не верилось, что кто-то может хотеть вернуться в Сибирь, но, видимо, каждый человек любит родной дом, где бы этот дом ни находился. Надо же, думала Мэгги, глядя в окно, жизнь полна сюрпризов, до самого конца. Она не сомневалась, что многие рано или поздно подумывают о том, чтобы прервать жизнь, но в последнюю минуту трусят. Наверняка люди удивятся, что именно она — надо же! — смогла это сделать. Хотя не зря говорят: в тихом омуте черти водятся. Она и сама себе удивлялась: до чего спокойна и рассудительна. Умом она понимала, что это должен быть важный, драматический момент, но чувствовать — не чувствовала. Реальная жизнь — не то что в кино. Она больше нервничает, когда идет к зубному. К тому же она уже столько раз совершала это путешествие к реке, что торжественный момент превратился в обыденную процедуру.