Ричард III - Вадим Устинов

Лорд Хауэрд был назначен одним из четырех уполномоченных на переговорах с Людовиком XI при заключении мирного договора в Пикиньи и получил от французского короля самый большой пенсион после лорда Хейстингса — 1200 крон в год. Впоследствии он стал главным посланником Эдуарда IV при французском дворе. Война с Шотландией дала ему прекрасный шанс проявить свои флотоводческие способности: в 1481 году эскадра под командованием Хауэрда отважно ворвалась в залив Ферт-оф-Форт и уничтожила основные силы шотландского флота.

Удача и личные таланты высоко вознесли лорда Хауэрда, однако он всегда оставался типичным уроженцем Эссекса — простым, твердым человеком с щедрым сердцем. Этот неустрашимый вояка, несмотря на славу, шрамы и придворные обязанности, оставался рачительным домохозяином и заботливым господином. Хауэрд глубоко вникал в проблемы своих арендаторов и соседей, прекрасно знал состояние дел в своем хозяйстве. В усадьбе Сток-Нейланд в Эссексе он регулярно проверял счета, собственноручно делая на них пометки. Его кошель всегда был открыт для друзей и соседей, он дарил небольшие подарки детям, щедро раздавал милостыню. В расходных книгах Хауэрда часто встречались записи вроде этой: «Item, секретарю — 1 пенни. Item, юноше с конюшни, что болен — 4 пенса»{60}.

Нескольким одаренным слугам он полностью или частично оплатил обучение в Кембриджском университете: лорд был большим ценителем искусств, особенно музыки. 18 октября 1482 года казначей отметил: «Item, в этот же день милорд договорился с Уильямом Уостелом, лондонским арфистом, что тот примет к себе на год сына Джона Колета из Колчестера, дабы обучить его игре на арфе и пению, за каковое обучение милорд даст ему 13 шиллингов четыре пенса и платье, о чем милорд заявляет со всей серьезностью. И в конце года он получит окончательный расчет, то есть платье»{61}.

Герцог Глостерский и лорд Хауэрд сблизились во время шотландской кампании. По ее окончании в 1481 году Ричард уступил Джону свой манор Уайсноу в Восточной Англии за тысячу сто марок, и в феврале следующего года Джон Кендалл, секретарь Ричарда, прибыл в Стоук-Нейланд с готовыми бумагами. Он вернулся в Йоркшир не только с серебром Хауэрда, но и с его подарками Ричарду — семью арбалетами из дерева и одним из стали. Летом герцог Глостерский пригласил лорда Хауэрда к себе в гости. Друзей развлекали музыканты, игравшие на шалмеях[117], и квартет бродячих актеров. Музыка, оружие и сражения — вот какими были общие интересы двух мужчин.

Несмотря на свои прежние тесные отношения с лордами Хейстингсом и Стэнли, Джон Хауэрд предпочел стать опорой нового протектората. В свою очередь, Ричард привечал Хауэрда больше, чем других знатных баронов: в отличие от Хейстингса Хауэрд не был участником безумств короля Эдуарда IV, а его служба дому Йорков не давала повода усомниться в верности или искренности. Поэтому 14 мая 1483 года Ричард пожаловал другу должность стюарда герцогства Ланкастерского к югу от Трента, в ответ на что Джон прислал в подарок золотую чашу с крышкой весом 65 унций. Приязненные отношения возникли и между их женами: приехав в Лондон, Энн Глостер в тот же день послала супруге Джона коробочку вафель.

Хотя Эдуард V уже считался королем, для формального вступления на трон ему требовалось пройти обряд помазания и коронации в Вестминстерском аббатстве. Ричард начал готовить церемонию, которую решили перенести с 24 июня на ближайшее воскресенье, которое приходилось на 22 июня. Под присмотром хранителя королевского гардероба Пирса Куртеса портные спешно кроили из атласа и бархата, из тканей с серебром и золотом парадные одежды для молодого короля и его свиты. Постепенно в Лондон начинали прибывать лорды, рыцари графств и выборные горожане.

Советники были заняты по горло — дел хватало на всех. Они собирались то все вместе, то отдельными группами. В Вестминстере комитет во главе с канцлером Расселлом решал проблемы, связанные с коронацией. Вторая группа, куда входили Хейстингс, Стэнли, епископы Ротерем, Мортон и их клерки, проводила заседания в Тауэре и готовила грядущую сессию парламента. Третий комитет, состоявший из самых близких советников Ричарда, собирался в принадлежавшем ему лондонском особняке Кросби-Плейс. Бакингем был тенью герцога Глостерского, их всегда и везде видели вместе — на улицах, на обедах, на заседаниях совета.

Прошел май. 5 июня к Ричарду в Лондон приехала его жена Энн. Сына Эдуарда она с собой не привезла — мальчик остался в Миддлхэме из-за проблем со здоровьем, которое не позволило ему совершить столь дальнее путешествие. От жены Ричард узнал, что жители Йорка крайне обеспокоены оскудением своих доходов. Протектор ничем не мог им помочь, ибо лишних денег в казне не было, однако среди множества важных дел он не забыл о тревогах края, ставшего ему родным. Как только Энн вечером удалилась в свои покои, Ричард вызвал секретаря Джона Кендалла и продиктовал ему следующее письмо:

«Нашим верным и возлюбленным мэру, олдерменам, шерифам и горожанам Йорка.

Верные и возлюбленные, мы горячо приветствуем вас. Из ваших писем, содержащих прошение к нам и доставленных вашим служащим Джоном Брекенбери, мы поняли, что великие издержки, которые вам пришлось нести, а также защита королевства от шотландцев ввергли ваш почтенный город в великую бедность. Из-за этого вы желаете, чтобы мы убедили Его королевскую милость облегчить и тяготы, которые вы ежегодно несете, и выплаты Его высочеству. Да будет вам известно, что из-за серьезнейших вопросов и дел, которые мы ныне должны свершить для блага и пользы королевства, мы пока что не имеем достаточно свободного времени для исполнения этой вашей просьбы. Однако будьте уверены, что помня ваше доброе и преданное отношение к нам, выказываемое постоянно, каковое мы не имеем права забыть, мы со всей поспешностью приложим все силы для облегчения вашего положения. Мы будем вам добрым и любящим господином, что подтвердит вам ваш вышеназванный служащий, которому просим и в дальнейшем оказывать доверие. За усердную службу, которую он ныне сослужил нам, к нашему особому удовольствию, мы просим вас одарить его похвалой и благодарностью. Да хранит вас Господь.

Герцог Глостерский, брат и дядя королей, протектор и защитник, великий камергер, констебль и адмирал Англии. Заверено печатью в Лондонском Тауэре, в 5-й день июня»{62}.

Между тем собрания группы Хейстингса приобретали все более настораживающий характер, так же как и тесное общение лорда с молодым королем: свои частые встречи с Эдуардом V камергер использовал не только для решения государственных вопросов, но и для усиления своего влияния на монарха. Со временем члены этого комитета сблизились настолько, что стали собираться менее официально — в домах друг у друга.