Ричард III - Вадим Устинов

Герцог Глостерский, брат и дядя королей, протектор и защитник, великий камергер, констебль и адмирал Англии. Заверено печатью в Лондонском Тауэре, в 5-й день июня»{62}.

Между тем собрания группы Хейстингса приобретали все более настораживающий характер, так же как и тесное общение лорда с молодым королем: свои частые встречи с Эдуардом V камергер использовал не только для решения государственных вопросов, но и для усиления своего влияния на монарха. Со временем члены этого комитета сблизились настолько, что стали собираться менее официально — в домах друг у друга.

Хейстингс подобрал себе соратников очень тщательно и продуманно. В предыдущее царствование, когда Ричард находился вдали от Лондона в Йоркшире, Бакингем — в Уэльской марке, а Хауэрд был всего лишь помощником Хейстингса, именно эта группа занимала позиции рядом с центром власти. Тогда ей мешали лишь Вудвиллы, и она с радостью использовала Ричарда Глостерского для того, чтобы убрать со своего пути это препятствие, хотя лично к протектору ни один из ее членов не испытывал ни малейших симпатий. Прирожденный изменник Стэнли искал только собственной выгоды, и Ричард прекрасно это понял еще весной 1470 года. Томас Ротерем, архиепископ Йоркский, был крайне обижен отстранением от должности и не хотел признаваться себе в том, что сам был виноват в такой перемене своей фортуны. Джон Мортон, епископ Илийский, принимал горячее участие в судьбе королевы Маргариты д'Анжу: после битвы при Таутоне он присоединился к ней в изгнании во Франции, позднее шел с ее армией к Тьюксбери. Окончательный разгром ланкастриан заставил епископа перейти на сторону Эдуарда IV. Мортон надеялся получить от протектора какую-нибудь значимую должность — например, хранителя печати, но герцог Глостерский не дал ему ничего. Епископ не мог так просто смириться с пренебрежением своей особой: стремление к власти в нем было куда сильнее, чем стремление служить Богу.

Таким образом, вся четверка чувствовала себя бесцеремонно отстраненной от власти и была готова силой или хитростью изменить расклад сил при дворе в свою пользу. У заговорщиков было не слишком много путей — по сути, им оставалось лишь одно направление, в котором они могли двигаться. Поддержав в свое время Ричарда, чтобы сокрушить могущество Вудвиллов, теперь они вынуждены были обращаться к тем самым Вудвиллам, чтобы свергнуть протектора и его ставленника герцога Бакингемского. Что ж, вдовствующая королева Элизабет не казалась Хейстингсу более неприятной, чем когда-то Маргарита де Валуа — графу Уорикскому. Нынешнее бессилие друзей королевы компенсировалось их близким родством с королем. Чтобы окончательно завоевать расположение молодого Эдуарда, Хейстингс должен был неминуемо объединить силы с самыми дорогими королю людьми.

Лорд-протектор в это же время был занят подготовкой к активному противодействию Вудвиллам, поэтому его люди держали глаза и уши открытыми. Кому-то из них показалось подозрительным поведение группы Хейстингса, а может быть, свою миссию недостаточно ловко исполнила Джейн Шор та самая, которая последовательно была любовницей короля Эдуарда IV, маркиза Дорсетского и, наконец, лорда Хейстингса. Благодаря своим прежним и нынешним связям она превосходно подошла на роль посредницы между придворными заговорщиками и Вудвиллами.

После совещания с ближайшими советниками протектор поручил герцогу Бакингемскому разузнать все, что можно о планах крамольной части королевского совета, выяснить их намерения. Ричард в данном случае на уступки идти не собирался, ибо это неминуемо означало бы пожертвовать верным соратником Бакингемом для того, чтобы умиротворить человека, который уже начал действовать как противник. Тянуть время он также не имел возможности — в любой момент сторонники Хейстингса могли узнать о том, что протектору известно о заговоре, и перейти к открытому бунту, не дожидаясь, пока парламент одобрит своим авторитетом порядок власти, выгодный протектору. Со своей стороны, герцог Бакингемский чувствовал, что он — первая мишень, и настаивал на решительных и даже жестоких мерах.

Ричард был бы крайне неумным человеком, если бы не воспринял серьезно уроки, которые давала ему жизнь. Его отец безуспешно претендовал на трон Англии и в конце жизни открыто, хоть и недостаточно решительно, выступал против помазанного короля. Его брат использовал силу более эффективно и захватил трон, прагматично воспользовавшись существовавшей политической реальностью. Он не щадил поверженных врагов и приказал убить свергнутого короля Генри VI. Воспитатель Ричарда граф Уорикский был еще более безжалостным в устранении своих политических соперников и осуждал их на казнь без лишних проволочек. Слабость, проявленная перед лицом фракционной угрозы, всегда имела тяжкие последствия — Ричарду довелось испытать это на своей собственной шкуре, дважды побывав в изгнании.

С другой стороны, одного внезапного удара в Стоуни-Стратфорде хватило, чтобы обезвредить клан Вудвиллов и при этом не подвергнуть опасности мир и порядок в королевстве. Протектор начинал неохотно признавать справедливость аргументов герцога Бакингемского и осознавал, что ему придется действовать в такой же манере: королевству грозила гражданская война, самому Ричарду — как минимум отстранение от должности, а то и гибель. Момент, когда Хейстингс, Мортон, Стэнли и Ротерем протянули руки Вудвиллам, в глазах Ричарда знаменовал возвращение к нравам порочного двора Эдуарда IV с его интригами, коррупцией и отстраненностью знати от забот государства.

В то же время он понимал, что даже полный разгром враждебной фракции не сможет гарантировать ему полную безопасность, ибо юный король в любом случае не станет терпеть над собой власть нелюбимого им герцога Глостерского. Эдуард V был глубоко потрясен арестом графа Риверса, самозаключением матери в святилище Вестминстерского аббатства, фактическим изгнанием маркиза Дорсетского. Воспитание, полученное им в детстве, подвигало его к тому, чтобы приписать все эти беды одному только злому умыслу дяди. Протектор пытался общаться с племянником, завоевать его привязанность, но каждый раз наталкивался на стену непонимания и видел перед собой истинного Вудвилла, что сулило ему в будущем множество неприятностей.

Положение казалось безвыходным. Ричард не мог применить крутые меры против группировки Хейстингса, поскольку за камергера отомстил бы король. Любые действия против короля, в свою очередь, вызвали бы немедленную реакцию со стороны Хейстингса. Что же делать? Мысли протектора раз за разом возвращались к очевидной мысли — проблема решалась достаточно просто при отстранении от власти юного монарха. Однако Ричард не желал становиться на столь радикальный путь без согласия знати и простых людей королевства. А чтобы заручиться этим согласием, ему как воздух был необходим формальный повод, который придал бы акту свержения некоронованного еще короля хотя бы видимость законности. И такой повод скоро нашелся.