Юность - Ника Витковская

“Почему канадский?”

“В центре живет 5 человек из Онтарио. А, по нашей традиции, мы уважаем все праздники.”

“Хорошо, я приду!”

Дверь хлопнула. Я разулась и бросилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Сжимая одеяло, я ерзала, чтобы уменьшить боль. Боль, которая росла во мне с каждым вздохом, с каждой мыслью. Я откинула волосы и села на пятки, согнув ноги. Схватив подушку Оскара, я вдохнула ее и со всей силы швырнула в стол, выдав самый громкий крик в своей жизни. Настолько громкий, полный ненависти, что ребра впивались в кожу, и сдавливало грудь. Вытерев мокрые щеки рукавами, я встала и собрала, разбившуюся от удара, статуэтку. Она стояла здесь с самого начала. Ссыпав осколки в другую ладонь, я вздрогнула больше от неожиданности, чем от боли. На пальце выступила кровь. Слезы полились ручьем, когда я поняла, что разбилась не статуэтка, а сердце… Я своими же руками и эмоциями разбила, разрушила Оскара…

Выдвинув ящик, я сложила все туда и заметила блокнот. Вытерев опухшие заплаканные глаза, я шмыгнула заложенным носом и опустилась на пол. Это был тот самый блокнот. Блокнот, что я увидела несколько месяцев назад, где выгравированы инициалы; блокнот, что Оскар везде таскал с собой; блокнот, что я кинула в стену… Его блокнот.

Я натянула кофту и открыла его. Перелистывая страницу за страницей, я читала каждое слово. Глаза перебегали со строчки на строчку, а пальцы невольно сжимали уголки листов. Он был полностью исписан, все до единой строчки и свободного отступа. Красивый ровный почерк и, почему-то, запах духов. Поначалу, это были отчеты лечения Оскара, потом появилась я. Я следила, вчитывалась в то, как речь Оскара и описания менялись с “языка робота” на “язык души”. Он описывал меня, будто был поэтом девятнадцатого века… Я утопала в словах, потому что читала их, слышала, произносила у себя в голове по буквам, его голосом. Он был рядом, со мной, касался меня, вдыхал, а я замирала. Мне было с ним хорошо…

Я дошла до последней строчки того письма, до последнего слова. Бумага загибалась, местами расплылись чернила. Зажав рот руками, я упала на спину, подняв колени к груди, и закрыла глаза. Лицо, волосы, одежда стали влажными. Я не могла больше этого читать. Меня разрывало от боли, я рассыпалась. Части меня, как крупинки со дна океана, высохшие на солнце, раздувало ветром по берегу, скалам. Мне было очень больно. Болело в груди, в прямом смысле этого слова. Я не могла сделать вдох.

Закрыв блокнот, я бережно коснулась его обложки кончиками дрожащих пальцев, и провела по корешку. Медленно поднеся его к губам, я оставила, еле ощутимый, поцелуй. Тело дрожало.

Я пролежала в обнимку с блокнотом три часа. Я не вставала и не дышала.

Следующие четыре дня я почти не выходила, да и сама я ничем не занималась. Меня охватила апатия. Я много спала, часто принимала душ – он бодрил и успокаивал. Было ощущение, что я выздоровела, как бы странно это не звучало. Но я чувствовала, что изменения, которые произошли со мной… Я уже никогда, ни при каком желании не смогу быть той Мэг. Ко мне вернулись многие чувства, вкусы, запахи, кроме одного… Спектра чувств, которые я испытывала к Оскару.

Надев фланелевую клетчатую кофту и черные укороченные брюки-кюлоты, я завязала ленточные шнурки на лаковых кедах. Расправив бант на брюках, я подошла к окну. В этом году погода была странная. Резко наступили холода. Я приложила ладонь к стеклу и прислонилась лбом, выдохнув теплый воздух, моментально отпечатавшийся на окне белым паром. Не отрываясь от окна, я нащупала на стене выключатель и приглушила в комнате свет. Мне было грустно. В голову лезли всякие мысли, я, как всегда, запуталась. Почему не существовало такой услуги, которая бы решала все проблемы, путем адекватного взвешивания, анализа возможных исходов за небольшую плату? Сняв с запястья светло-оранжевую резинку в белых горох, я собрала передние пряди волос и сделала из них маленький кудрявый пучок на макушке. Тумбочка громко завибрировала от нескольких уведомлений, экран телефона осветил половину потолка. Я выдернула телефон из розетки и разблокировала экран. Все сообщения были от Сары. Я включила голосовое и прибавила громкость.

“Маргарет! Ты совершаешь ошибку! Это нечестно по отношению к Оскару… Ты, хоть, представляешь, что он сделал для тебя? Все твое нахождение здесь было одним большим запретом. Знаешь, что Оскару стоило уговорить Доктора Грина оставить тебя здесь?! Он не давал твоей семье видеться с тобой, чтобы они ничего не заподозрили. Он умолял дядю скрывать твое нахождение от всех и каждого. Он подделал документы, отдал тебе свою комнату, а сам, когда ты не пустила его, ночевал в холле. Оскар пытался, он делал для тебя все, а ты просто берешь и бросаешь его? За что..?”

Я выключила телефон и, взяв подушку Оскара, положила ее к себе на колени. Сжав ее пальцами, я откинулась назад, свесив ноги, чтобы не помять брюки, и подняла подушку на живот. Я закрыла глаза и прислушалась к тишине и запаху, к которому я давно привыкла.

Я спустилась в холл по стеклянной лестнице. Диваны раздвинули и установили несколько столов с тыквенными тарталетками (уменьшенными версиями пирога) и кукурузными булочками. Посредине кафетерия был накрыт основной стол, с белой скатертью и бокалами с золотистым ободком. В центре него красовалась запеченная индейка с поджаристой корочкой. У каждой тарелки стояли маленькие креманки с клюквенным соусом. В круглых глиняных мисках было картофельное пюре. Хорошо, что батата не было. Несколько девушек вынесли блюда с запеканками из стручковой фасоли и жареного лука. На столбах и лестнице развесили гирлянды и венки. Люди, которые здесь собрались, были мне незнакомы. Я встречала нескольких врачей и человек пять пациентов, но остальные – как им удавалось так хорошо прятаться в стенах этого здания? Я оглядела толпу – Оскара нигде не было. Протиснувшись между толпой самых нарядных и счастливых, как ни странно, людей (видимо, они и были канадцами) я взяла тарталетку и кусок яблочного пирога. Рядом стоял еще горячий ореховый пирог из пекана, политый кленовым сиропом. Было непривычно находиться здесь, в Ирландии нет такого праздника, а если учесть, что мы все находились в Португалии, то тем более. Но мне нравилось знакомиться с традициями других стран и пробовать их кухню. К тому же, почему бы не помочь нескольким людям почувствовать себя так, будто они с семьями и друзьями отмечали один из самых красивых, вкусных и приятных праздников.

Попробовав еду, я взяла