Крестоносец в джинсах - Теа Бекман

Крестьяне оказывали им ожесточенное сопротивление, и встречи с местными жителями стали опасны. Однажды между ребятами и разъяренными землепашцами завязалась настоящая битва.

Прошагав целый день по сухой, потрескавшейся земле, они приблизились к речушке под названием Ольо. [18] Ребята, измучившиеся без воды, с визгом окунулись в речную прохладу, приятно холодившую разгоряченные тела, взахлеб глотали сырую воду, зарабатывая себе расстройство желудка. Хотя до вечера было еще далеко, они наотрез отказались идти дальше и начали устраиваться на привал в тени небольшой рощицы. Дон Ансельм мог ворчать сколько душе угодно. Здесь была свежесть тенистых крон, сюда их манила живительная влага, и здесь они намерены провести остаток дня и предстоящую ночь. Долф, ликуя в душе, помогал собирать сухую траву и хворост для костров. Он оторвался от остальных и углубился в заросли. Внезапно он выпрямился и прислушался. Одинокое дерево возвышалось перед ним, мальчик взобрался на него и осмотрелся. Вдали, на фоне неба, подрагивавшего в солнечном мареве, четко обрисовывалась церковная колокольня. И тут он увидел их: несколько десятков, а может, и целая сотня крестьян стягивались к лагерю, полускрытые высокой пожухлой травой. Вооружение нападавших составляли вилы, дубинки, ножи и железные прутья.

Испуганный Долф кубарем слетел с дерева и помчался в лагерь.

— К оружию! Малышей в середину! Мы окружены!

Он подскочил к Франку.

— Где мой нож? Дай мне его. Собирай стражников и охотников. Быстро! На нас идет отряд крестьян.

Весь лагерь был поднят на ноги по тревоге. Стражники выбежали из лесу наперерез атакующим. Зареванных малышей, испуганных девочек, больных, которые едва держались на ногах, собрали в центре лагеря. Им было поручено готовить стрелы. Старшие мальчишки, а вместе с ними и многие девочки вознамерились дорого заплатить за свою жизнь. Они хватали все, что попадалось им под руку: топоры, ножи, затупившиеся, изъеденные ржавчиной, дубинки, поджигали ветки и палки.

Крестьяне тем временем вплотную подошли к лагерю и теперь пустились бегом, вытянув перед собой вилы. Они пытались оттеснить детей в реку и тем самым навсегда избавить свои наделы от маленьких крестоносцев. Ребята, не дрогнув, встретили нападение горящими ветками и сучьями. Кто палками, а кто и голыми руками отбивались от страшного оружия. Но все же крестьянам удалось прорвать первую линию обороны и обойти отчаянно сражавшихся защитников, за которыми тут же выстроилась вторая линия укреплений и посыпались заостренные стрелы, палки, метко брошенные камни. Ребята царапались, кусались и наконец сами перешли в наступление, выхватывая у крестьян тяжелые вилы и цепи, которые становились грозной силой в руках быстрых и ловких подростков, окрепших в суровом походе.

Ломбардцы не рассчитывали встретить столь яростное сопротивление, столь неукротимую решимость — их противники и не помышляли об отступлении. Нападавшие были в меньшинстве: один против десяти, а эта малышня словно оголтелая кидалась на них с горящими ветками да так и норовила полоснуть ими прямо по лицу. Обожженные крестьяне с воплями повернули назад.

Долф в страхе наблюдал за ходом боя. Заметив раненого мальчишку, он устремился к нему и оттащил подальше, к лесной опушке. Он плохо представлял, что ему делать дальше. Если бы нападали на него, Долф без сомнения сражался бы за свою жизнь до конца, но командовать битвой — это не по нему. Подскочил Петер, выхватил у него из рук нож и был таков. Для чего ему нож?

Убивать людей, таких же, как он сам?

— Отдай нож! — крикнул вдогонку Долф, но бывший крепостной уже скрылся между деревьями.

Долф подумал, что без оружия ему теперь нельзя, и подобрал камень. В следующую секунду он застыл на месте. Он стоял на краю подлеска и видел, как высохшая трава занялась огнем. Крестьяне обратились в бегство.

Пламя перекинулось на ближайший сухостой, еще немного — и весь лагерь будет охвачен пожаром.

Долф побежал назад.

— Все на ту сторону! Переходим на другой берег! — закричал он.

Он подхватил раненого и потащил его к берегу. Тысячи ребят заторопились к спасительной реке. Скорее, скорее на другой берег! Несколько мальчишек задержались и, рискуя жизнью, свернули шатер Николаса. Долф метался по лагерю в поисках раненых. Огонь надвигался молниеносно, и вот уже Долф перепрыгивал через полыхающие прогалины, чтобы добежать до воды. Через несколько мгновений поле сражения превратилось в бушующий океан огня.

Крестьян нигде не было видно.

Сколько детей пало в этой схватке, сколько утонуло и погибло в огне? Этого не знает никто. Похоронить тех, кто полегли в бою, не удалось: пламя, охватившее останки детей, заменило им погребальный костер. Там, где недавно зеленела роща, чернели обугленные пни.

На противоположном берегу реки, уже в полной безопасности, ребята вновь разбили лагерь. Долф разыскал Марике, Леонардо, Петера, Франка и, конечно, Каролюса, нарядное облачение которого было прожжено в нескольких местах. Заметил он Николаса, троицу преподобных отцов и Хильду с Фридой. Вздох облегчения вырвался у него: спасены!

Леонардо удвоил стражу для охраны лагеря в ночное время, но поселяне больше не показывались. Стычка с ребятами, видно, образумила их.

Утром следующего дня Долф и еще несколько мальчишек рискнули вернуться в низину, выжженную дотла, и осмотреть место, где разыгралось сражение. Они выкопали глубокую яму, чтобы похоронить погибших, опознать которых было невозможно. Долф сосчитал мертвые тела.

Двадцать шесть крестьян и тридцать два ребенка. Откровенно говоря, это нельзя было назвать катастрофой. В смятении боя, когда лагерь занялся огнем и дети толпами кидались в реку, он боялся, что потери окажутся неизмеримо большими. И все же они были невосполнимы: в рукопашном бою нашли свой конец самые храбрые, самые сильные.

На противоположном берегу к этому времени заканчивались последние приготовления к новому дню пути, ребята снова складывали шатер Николаса.

Возвратившись, Долф нашел Каролюса в слезах.

— Эверарт пропал, я не могу найти его.

Долф обхватил руками вздрагивающие плечи мальчика. На смену печали в душе его поднимался гневный протест против бессмысленной гибели верного друга, храброго охотника.

Ребята продолжали путь измученные, но не сломленные. Мрачные, еще более ожесточившиеся, плелись они по бескрайней, опаленной солнцем равнине. Местные жители с опаской смотрели им вслед, женщины провожали испуганными взглядами, а ребята все шли и шли, отбиваясь от роившихся над ними оводов и мух. Все, что годилось в пищу, становилось их добычей.

Семь тысяч оборванных, грязных бродяг держали путь в Святую землю.

ЗАВЕЩАНИЕ КАРОЛЮСА

Они миновали городок Кремона на реке По.

Затем еще несколько дней тянулась проклятая равнина, и наконец показались отроги Апеннин. Это зрелище вызвало вспышку возмущения в стане крестоносцев, ибо хребты были в точности такими же отвесными и неприступными, как те, что уже были пройдены ими. Ансельму стоило немалых трудов убедить детей в том, что перед ними последняя преграда на пути в Геную.

— Верьте мне, дети, — взывал Ансельм к возбужденно гудящей толпе, — за этими горами расстилается море. Горная цепь неширока, мы пройдем ее за пять дней, самое большее. Еще пять дней, и мы придем в Геную, где море разверзнется перед Николасом, я обещаю вам это. Клянусь всеми святыми, мы почти у цели. Не отчаивайтесь, милые дети, ваше терпение будет вознаграждено сторицей.

Но дети больше не верили ему.

— Мы сбились с пути, — галдели они, — никогда нам не попасть в Иерусалим, мы плутаем по кругу и возвращаемся к тем самым горам, где погибло столько наших.

— Ничего подобного, — с жаром доказывал Ансельм, — это вовсе не Альпы. Апеннинские горы не страшнее обычных холмов, покрытых лесом, это вам не ледяные северные кручи. Я хорошо знаю эти места, потому что родился здесь… то есть, я хочу сказать, прожил здесь много лет. Спросите Рудолфа ван Амстелвеен, если вы больше доверяете ему. Он бывал здесь прежде, знает, где расположены города. В конце концов, разве это вина Николаса или моя, что мы задержались в пути? Это все Рудолф ван Амстелвеен — он добился, чтобы мы шли в обход и сделали крюк. Так что гнев ваш, дети, несправедлив. Спрашивайте с Рудолфа за этот долгий переход.

Ребята дрогнули. Спрашивать с Рудолфа они не смели.

В разговор вмешался дон Йоханнес:

— Успокойтесь, дети. Рудолф был прав, настаивая на обходном пути, да и ни к чему нам спешить — лето в этих краях долгое.

Ансельм подтолкнул его, но Йоханнес продолжал:

— Эти горы лишь на первый взгляд кажутся суровыми, но, если вы не хотите идти дальше, мы можем вернуться.