Крестоносец в джинсах - Теа Бекман

Ребята дрогнули. Спрашивать с Рудолфа они не смели.

В разговор вмешался дон Йоханнес:

— Успокойтесь, дети. Рудолф был прав, настаивая на обходном пути, да и ни к чему нам спешить — лето в этих краях долгое.

Ансельм подтолкнул его, но Йоханнес продолжал:

— Эти горы лишь на первый взгляд кажутся суровыми, но, если вы не хотите идти дальше, мы можем вернуться.

— Ты что, спятил? — прошептал ему на ухо Ансельм.

Но Йоханнес уже выкликал:

— Кто хочет домой?

Надежда на то, что все семь тысяч голосов хором ответят «да», чувствовалась в его голосе, но ребята молчали.

Возвратиться назад теперь, когда Генуя близко? Возвратиться, когда лишь несколько дней пути отделяют их от морского берега, где на глазах у них свершится чудо?

Посовещавшись между собой, ребята решили обратиться к Рудолфу за советом. Рудолф уж точно знает, последняя это преграда на пути к морю или нет.

Но где же Рудолф?

Его звали, искали повсюду. Вдруг ребята увидели Франка, который, запыхавшись, бежал им навстречу.

— Скорее! — кричал Франк. — Совсем плохо…

С этими словами он промчался мимо. Сотни две ребят с оружием в руках поспешили вдогонку ему. Неужели нападение на замыкающих колонну?

Франк направлялся к тенистой рощице в полумиле пути назад. Увидев, что происходит, ребята остановились как вкопанные. Поверх разостланной на земле алой мантии лежал Каролюс. Он стонал и корчился от нестерпимой боли. Рудолф, Леонардо, Хильда и Берто удрученные стояли рядом.

— Каролюс болен! Каролюс ранен! — передавалось из уст в уста.

Тотчас были забыты распри, тревога охватила детей, ибо Каролюс был не просто их будущим монархом — он был всеобщим любимцем.

Вперед протиснулся дон Тадеуш и наклонился над больным, метавшимся в жару.

Что с ним?

Маленький король страдал, лицо его пылало. Леонардо подержал его запястье: пульс сильно частил.

Отчаяние обрушилось на Долфа. Что же случилось с мальчишкой? Он подумал об испорченной пище, о ядовитых ягодах, но Каролюс в минуту просветления выдавил, что уже два дня во рту у него не было ни крошки.

О том, чтобы продолжать путь, не могло быть и речи.

Горы подождут. Дети разбили лагерь. Каролюса перенесли в шатер, откуда Долф выставил всех, кроме своих ближайших помощников. Остались только Хильда, Леонардо и, конечно дон Тадеуш, но затем пришлось кликнуть Марике, потому что у Хильды все валилось из рук.

Хильда, которая, не дрогнув, перевязывала страшные раны, сама обмывала больных, сейчас только плакала, глядя на муки своего нареченного.

Все, по-видимому, ожидали, что и на этот раз Рудолф проявит свои чудесные способности врачевателя и спасет Каролюса. Сомнения одолевали Долфа. При обычном расстройстве желудка не бывает такого жара. Не очень уверенно он ощупал живот больного и определил воспаленное место. Страшная догадка поразила его. Аппендицит!

Кто бы стал делать из этого трагедию во времена Долфа? Аппендицит явление не столь уж редкое: пациента тут же отправили бы в больницу, срочно положили на операционный стол, и спустя неделю он встал бы на ноги. Но что делать сейчас? Операция невозможна.

Далеко ли зашел воспалительный процесс? Есть ли шанс выжить? Нет! В прежние времена аппендицит заканчивался смертельным исходом. Долф не мог представить, что его другу уготована такая судьба. Нет, не может быть! Он отказывается верить.

— Марике, — шепнул он, — нужны тряпки, смоченные в холодной воде, скорее…

Неподалеку от лагеря журчала маленькая речка Треббия. [19] Марике мигом слетала туда и возвратилась, неся чистые холсты и кувшин с холодной водой. Долф положил Каролюсу на живот холодный компресс, мокрым полотенцем увлажнил пылающий лоб — вот и все средства, которые имелись у него в распоряжении, чтобы остановить воспалительный процесс. Он попросил девочек приготовить прохладный настой из трав и попробовал добиться ответа у Каролюса, который бредил не переставая.

— Как долго у тебя эти боли, Каролюс? — настойчиво спрашивал он, втайне надеясь, что воспаление не зашло далеко.

Каролюс не слышал друга, за него ответила Хильда:

— С тех пор, как мы вышли из Кремоны, он отказывался от еды, и несколько раз я слышала, как он стонал, говорил, что ему плохо от жары…

Долф оцепенел. Значит, Каролюс в течение сорока восьми часов переносил на ногах приступ острого аппендицита, страдая от боли и лихорадки, но никому и словом не обмолвился о своей болезни. Королю не пристало выказывать свои недомогания. Он свалился час назад, и теперь уже ничего нельзя сделать. Покой и ледяная вода не спасут его, скорее всего, ему не дотянуть до вечера.

Долф закрыл лицо руками, слезы полились у него из глаз. Леонардо и Марике обменялись встревоженными взглядами, В безутешном отчаянии Долфа они прочли приговор. У Марике дрожали губы, она меняла влажные полотенца, понимая, что надежды нет, и все-таки продолжая аккуратно выполнять порученное ей дело.

Приходя в сознание, маленький король взглядом искал отца Тадеуша, который, стремясь успокоить мальчика, обещал ему загробную жизнь на небесах. В один из таких моментов Каролюс с трудом выговорил:

— Берто… мой кравчий…

И еще:

— Рудолф ван Амстелвеен наследует после меня…

Сказав это, Каролюс вновь впал в беспамятство. Долф побледнел. Он понимал, что другие тоже слышали последнюю волю умирающего. Он поднял глаза и встретился взглядом с Николасом, молча застывшим у входа в шатер.

Не проронив ни слова, Николас окинул Долфа враждебным взором.

Всю ночь напролет ребята дежурили у ложа умирающего. На заре маленький король Иерусалимский навсегда покинул своих подданных.

Долф, окаменев от горя, смотрел, как дон Тадеуш прикрыл потухшие глаза, расправил на узенькой груди скрюченные руки. Он смотрел, как тело покрыли алой мантией, как Марике безмолвно убирала ставшие ненужными полотенца и чашки с водой и слезы струились по ее щекам. Он слышал молитвы Хильды и рыдания Йоханнеса, но случившееся не доходило до его сознания, не верилось, что все это взаправду. До этой минуты судьба не наносила ему более тяжелого удара. Он сделал все, чтобы победить Багряную Смерть, он спас ребят от неминуемого голода в горах, он освободил пленных из графской неволи, и все вместе они устояли против натиска вооруженных крестьян в долине реки По. Эти победы оплачены немалыми жертвами, и все же это были победы над жестокой, безжалостной реальностью. На этот раз он потерпел поражение, не сумел спасти товарища, которого любил больше всех остальных.

Дон Тадеуш вышел из шатра, низко склонив голову.

Сотни ребят столпились вокруг. Они тоже не спали и провели эту ночь в молитвах. Монах поведал им, что Господь призвал к себе Каролюса, и вечером тело его будет предано земле. Объявил он и последнюю волю покойного: преемником его становится Рудолф ван Амстелвеен.

Печальная весть мигом облетела лагерь. Облаченного в великолепный наряд Каролюса положили перед шатром, нескончаемой вереницей тянулись мимо ребята, отдавая последние почести своему королю. В изголовье тела положили цветы, в ногах поставили крест, а ребята все шли и шли, усыпая его цветами. Это зрелище надрывающей душу скорби стояло перед глазами Долфа весь день. Никто не вспоминал о еде, купании, рыбной ловле. Умер король в подлинном смысле этого слова, своему королю отдавали они дань любви и уважения, о нем лили безутешные слезы.

Долф обезумел от горя, он ушел подальше от шатра и оплакивал друга в одиночестве. Ребята не решались тревожить его.

Лучи заходящего солнца озаряли погребальную церемонию. Гроба не было, тело Каролюса просто обернули в его мантию, и баронские дети отнесли его к могиле, вырытой под сенью дерева-великана. Под пение псалмов тело, усыпанное цветами, на перевязи опустили в могилу. Долф, их новый король, первым должен был бросить горсть земли на груду цветов, но каких неимоверных усилий это стоило ему! Комья красновато-коричневой земли с глухим стуком полетели в могилу. На холмик, выросший сверху, ребята пересадили цветы, с корнями вырытые в поле.

Берто и еще несколько мальчишек смастерили крест из цельного куска дерева, на котором Леонардо вырезал латинское изречение. Дон Тадеуш приступил к молитве за усопшего. Это было погребение, достойное короля.

Сумерки опустились над лагерем, и ребята печально расходились, многие плакали, молились. Боязливо поглядывали они на Рудолфа, который упорно отказывался занять подобающее ему место в шатре среди знати. Когда отец Тадеуш напомнил ему о последней воле Каролюса, он лишь покачал головой.

— Король я или нет, мое место среди ребят.

Не хватало еще изображать короля перед тысячами одураченных детей. Пусть сами выберут преемника Каролюсу.