Сила обстоятельств: Мемуары - Симона де Бовуар

Утверждали, что революция целиком была предана и искажена. Нет, возражал Сартр, она воплотилась, то есть всеобщее претворилось в частном. Осуществившись, революция сразу запуталась в противоречиях, отдаливших ее от концептуальной чистоты, однако русский социализм имел перед мечтой о безупречном социализме то преимущество, что он существовал. Уже тогда Сартр думал о сталинской эпохе то, что написал потом в одной главе «Критики диалектического разума»: «В СССР действительно существовал социализм, но обусловленный практической неизбежностью исчезнуть или стать таким, каков он есть, посредством отчаянных и кровавых усилий… При некоторых обстоятельствах такое опосредование между противоречиями может стать синонимом ада». И еще он писал в «Призраке Сталина»: «Следует ли называть социализмом это кровавое чудовище, которое терзает самого себя? Я решительно отвечаю: да».

Между тем, несмотря на основополагающее преимущество, признаваемое им за СССР, Сартр отвергал то или — или, к которому стремились принудить его Канала и Арон. Сартр призывал французов защищать свою свободу, а она предполагает необходимость в любом случае смотреть правде в лицо. Он был преисполнен решимости никогда не приукрашивать правду не ради абстрактного принципа, а потому, что в его глазах она имела практическую ценность. Будь Сартр еще более близок к СССР, то и тогда он все равно сделал бы выбор в пользу истины, ибо у интеллектуала, по его мнению, иная роль, чем у политика: он, разумеется, обязан не судить начинание согласно чуждым ему моральным правилам, но следить, чтобы в своем развитии оно не противоречило собственным принципам и целям. Если полицейские методы социалистической страны компрометируют социализм, их необходимо разоблачать. Сартр договорился со Стефаном, что в декабрьском номере «Тан модерн» он напечатает и прокомментирует «Советский кодекс…».

В январе «Тан модерн» опубликовал отчет о дебатах в ООН по поводу принудительных работ и передовую статью на эту тему за подписью Мерло-Понти и Сартра. Мерло-Пон-ти подчеркивал то, что ему казалось ценным в ответах, данных ООН русским делегатом, противопоставлявшим советским лагерям миллионы безработных западного мира. Русский не жульничал, когда говорил: «Колонии — это те же трудовые лагеря западных демократий»; любая система, будь то русский социализм или западный капитализм, должна рассматриваться в своей целостности; не случайно последний влечет безработицу и колониальную сверхэксплуатацию.

Эта статья не понравилась всем, ну или почти всем. Она не уладила наших отношений с компартией. Во всяком случае, у коммунистических интеллектуалов мы вызывали отвращение. Но их отношение ко «Втором полу» и неоднократные нападки Канапа раздражали нас меньше, чем та ненависть, с какой Арагон преследовал Низана. В романе «Коммунисты» он изобразил его предателем. Со своей стороны, Эльза Триоле организовала «битву за книгу». В Марселе, затем в парижских предместьях коммунистические писатели выступали с лекциями, расхваливая свою продукцию и обливая грязью «буржуазную» литературу»: Бретона, Камю, Сартра.

Запад дрожал от страха с тех пор, как 12 октября 1949 года генерал Брэдли объявил, что настал день «красного атома»; СССР обладал атомными бомбами. Начались разговоры о еще более мощном оружии, изготовить которое в январе 1950 года приказал Трумэн: речь шла о водородной бомбе. Ее действие описывали во всех подробностях. Вызванный ею страх стал космическим: в Америке, во Франции сообщалось о летающих тарелках — то в небе, то иногда в полях; кое-кто даже видел марсиан. Газеты подогревали эту панику. С симпатией мы относились только к «Комба», но Бурде ушел из газеты, потому что финансировавший ее Смаджа стал вмешиваться в редакционный процесс. Отныне там красовались Руссе, Серан. Бурде при поддержке Стефана создал «Обсерватёр»: в ту пору это был незначительный еженедельник, очень скучный и привлекавший мало читателей.

Минувшим летом я не путешествовала вместе с Сартром. Мы решили организовать себе путешествие весной. Лейрис, этнограф, специализировавшийся на Африке, предложил Сартру поехать посмотреть на месте, что там происходит. Начиная с декабря 1949 года на территории Берега Слоновой Кости царил террор: были арестованы, замучены, убиты многие руководители РДА[27]; уничтожены или брошены в тюрьмы члены этого объединения, сочувствующие, подозреваемые; в феврале снова произошли волнения. Встретиться с представителями РДА, установить и предать огласке факты — это была бы полезная работа. Такой план не понравился (Лейрис узнал об этом, когда пытался довести его до конца) коммунистической партии, к которой принадлежали многие руководители РДА, однако мы думали, что они будут не столь непримиримыми, как их французские товарищи. Мне хотелось увидеть Сахару, и мы составили маршрут, который приведет нас из Алжира в Ахаггар, затем в Гао, Томбукту, Бобо-Диуласо, Бамако, где члены РДА встретятся с Сартром и пригласят его на территорию Берега Слоновой Кости. Я обежала туристические агентства. Грузовики, которые идут из Гардаи в Таманрассет, перевозят в своих кабинах пассажиров: я заказала два места.

На этот раз — то была моя третья попытка — я без осложнений добралась из Алжира в Гардаю: город стоил моего упорства; это была великолепно сконструированная кубистская картина: подсиненные светом белые и охровые прямоугольники располагались пирамидой; на вершину холма как-то криво была водружена мечеть из желтой обожженной глины: гигантская, диковинная и великолепная, она, казалось, вышла из рук Пикассо. Улицы забиты были торговцами и товарами: морковью, луком-пореем, капустой, на вид овощи были такими блестящими и ровными, что скорее походили на фрукты. Дородные, с гладкими лицами мозабиты, судя по всему, хорошо питались: большинство алжирских лавочников были уроженцами М'Заба, куда они возвращались, заработав себе состояние. Вверху, на большой площади, худощавые, обветренные мужчины, пришедшие из пустыни, суетились среди опустившихся на колени верблюдов.

Отель нам понравился, и мы остались там на несколько дней. Вокруг просторного патио шла галерея, куда выходили двери комнат. По утрам я работала на террасе; к одиннадцати часам небо раскалялось, и я пряталась в тень. После полудня мы совершали прогулки в другие мозабитские города по соседству от Гардаи, более провинциальные, но тоже прекрасные: Бени-Изген, Мелика. Нам хотелось бы уметь рисовать, чтобы получить предлог часами стоять, любуясь ими. Офицеры попросили Сартра прочитать лекцию, и он согласился. Мы были против колонизаторской системы, но не имели предубеждений против людей, управлявших местными делами или руководивших строительством дорог.