Неделя холодных отношений - Александр ВИН

– Ты что! Этот чел важный для нас…, да, конкретно…, ну, народ – сволочь! Я тебе говорил, Макару ребята новую тачку пригнали? А сколько она у него на соточку-то берёт….?

Братья понемногу занимались текущими делами.

Слепой смачно высморкался в полотенце, поглядел туда незряче.

– Мозги отработанные…

– Слышь, парнишка, сегодня по телевизору сказали, что в Болгарии вино сгубили, целый вагон в землю вылили. Видно не тот оборот пошёл. Ты-то как считаешь?

Без внимательных собеседников старик заскучал.

Утюги продолжали вдвоём что-то громко обсуждать, по очереди выхватывая друг у друга телефон, а Кирилл напрягся так, что даже не мог ничего вежливо отвечать.

Наконец братья вернулись за стол.

Мишаня щедро шмякнулся мокрым задом на скамейку, по инерции ещё обращаясь к Давиду.

– Помнишь Наташку-то толстую, из овощного?

Из молодых только Кирилл услыхал, как старик ехидно прошипел-пробормотал себе под нос.

– Наташа, Наташа.… Три рубля – и наша.

– Давид, дай мне сигаретку.

С сытым удовольствием большой Додик засмеялся.

– А от своих что, изжога, что ли?

Братья одинаково закурили.

Мишаня сгрёб по столу стаканы и опять принялся разливать по ним водку, рассказывая всем очередную жизненную историю.

– В Приморске на неделе видел дуб. Во! Веришь – я удивился! Наверно вот мы втроем его не обнимем. Лет двести дубу. Смотрю я на него и говорю своей, ну, это мы с Верухой тогда прогуляться ездили, что если его какой безбашенный клоун свалит, то срока пятерик ему точно дадут!

От невнимания к себе старик начал пыхтя сердиться, тереть хрящеватые, оттопыренные уши.

– Мишка, подай-ка мне ещё сухое полотенце! А то я уже весь тут замарался, за столом-то у вас и грязно, и мокро!

Никто не успел ему ответить.

Дверь парилки мягко приоткрылась и сквозь тёплый воздух оттуда вышла женщина.

Ледяной пот пробежал по спине Кирилла, а поднятый стакан в руке внезапно стал страшно тяжёлым…

Поправляя розовое полотенце на голове, на него с удивлённой улыбкой смотрела Софья Татаринова.

Она же первой и рассмеялась.

– Ну, чего это у нас сегодня умница Кирюша такой страшненький? Бледный весь, испуганный. Не узнал меня, что ли, без колготок-то?

Младшие Утюги, довольные долгожданным сюрпризом, в обнимку гоготали, барабаня кулаками по столу.

– Во, Кирюха, какой товарищ-то у нас приятный образовался! Познакомься с ним, поздоровайся!

Додик приобнял и Кирилла.

Горячо дыша, быстро проговорил ему в самое ухо:

– Спокойно, бухгалтер, не дёргайся. Она в курса́х насчёт тебя. Это мы всего лишь такой запасной вариант придумали, на всякий случай, если ты вдруг не в ту сторону мыслить начнёшь.

Ладонью, приставленной к голове, изображая военного, Мишаня браво доложил.

– Выполнено! Сонечка, боец-то мой, как ты и просила, съездил в лес, попугал твоих клоунов, стрельнул пару раз у костра. А зачем тебе это, а?

– Чтобы один герой там меньше геройствовал….

Софья не спешила садиться за общий стол.

Она тщательно поправила на себе простыню, подошла к настенному зеркалу около двери, принялась вытирать полотенцем волосы.

Папаша-Утюг тихо выругался себе под нос.

– …Не дело бабе в дела лезть, им бы с де́тьми успевать сидеть, борщ хозяину готовить.

Через зеркало Кирилл заметил глаза Софьи.

Стало ещё страшнее.

Дождавшись, когда братья закончат во все свои громкие голоса веселиться, она, не поворачиваясь к ним, к старику и к Кириллу, начала говорить.

– Кирюша, ты что, на самом деле думаешь, что умнее всех на свете? А? Толстых книжек в университете своём начитался и поэтому можешь простых людей потихоньку обманывать?

Красиво и плотно закрутив полотенце на голове, Софья подошла к Кириллу сзади, брезгливо тронула ноготками его за потное плечо.

– Но ведь это же не так, согласен?

Не останавливаясь, не присаживаясь на влажные скамейки, она кружила по помещению, то заглядывая Кириллу в глаза, то звонко смеясь у него за спиной.

Так же, с улыбкой, достала из сумки какие-то крема, принялась мазать свои роскошные руки.

– Я права, Кирюша. Поэтому ты сейчас и молчишь. И хозяева твои догадываются, что продаёшь ты их потихоньку.

– Думаешь, что вот эти ребята просто так к тебе прошлой зимой подкатились? Не-ет, что ты! Таких счастливых случайностей в нашей обыкновенной жизни не бывает. Дорогой мой, это я посоветовала тогда Давиду пообещать тебе так много, чтобы твой жадный и завистливый клювик сразу же раскрылся от восторга!

Голос Софьи был жесток, братья улыбались, а старик застыл в молчаливом восторженном изумлении.

Другим, белым, кремом она легко, пальчиками, намазала нижние веки, щёки и подбородок.

– Но, честно говоря, даже я не предполагала, что ты способен на такое.

Кирилл не отрывал от неё взгляда, руки дрожали, у него уже во второй раз понемногу выплеснулась водка из стакана.

– А…, а про Вадима.… Как же?

– Чего ты за него так переживаешь?! Успокойся, не нервничай! Это с тобой, умный и жадный Кирюша, нам приходится так долго вопросы решать, а с Вадимом у меня получилось всё гораздо проще. И мы остались довольны, и он своё получил, успокоился. Но разница между вами, в принципе, небольшая: ты жаден, а он глуп.

Ужасная белая маска вынырнула из-за его плеча.

Касаясь острым кончиком языка пухлых красных губ, Софья смеялась Кириллу прямо в лицо.

– Впрочем, так всем вам, плохим парням, и надо!

День седьмой

СУББОТА

Окончание создания, отдых от трудов, благословение и определение всего созданного

Проснулись они в сумраке рассвета, похожими рывками преодолев беспокойный ночной сон, одновременно.

И отец, и сын – небритые, чумазые, с глазами, опухшими от непрерывного дыма многочасового костра; и у того, и у другого кожа на лице одинаково блестела, стянутая морозом и голодом.

У Сашки – тревожный взгляд.

Капитан Глеб продолжал сильно кашлять, вытирая рукавом редкие чёрные слёзы.

«Ну, вот и всё….».

Кто из двоих и что сможет сказать первым?!

Великая ответственность – какие будут произнесены слова, таким и получится этот решающий день.

Всё-таки отцы чаще бывают опытнее и отважней.

– Немцев лучше всего брать в плен утром, розовых и недоуменных…. Вставай, сын, мы с тобой сегодня здесь вместе и поэтому всё у нас получится. Судя по темноте рассвета, сейчас примерно девять часов, в нашем распоряжении почти три часа.

– Всего?

– Не раскисай. Вне зависимости от имеющихся у нас с тобой настроений переходим к водным процедурам. Грядёт генеральная помывка – даже нежеланных гостей нужно встречать по всей форме.

…Спустя некоторое время капитан Глеб Никитин всё-таки заставил Сашку визжать. Умыться-то он предложил сыну водой тёпленькой, заботливо подогретой, а та, которую Глеб держал наготове, за спиной, была практически жидким льдом.

Вот её-то, почти полбанки, отец и вылил за шиворот Сашке.

Тот и завизжал, охнув, и сказал в ответ одно только слово.

Глеб улыбнулся.

– В самую точку. Но я не такой.

Ещё с вечера они экономно договорились оставить на завтрак запас последних жареных желудей и горсть сморщенных рябиновых ягод.

Сначала, молча смакуя, выпили отвар, потом – «кофе».

Сашка заметно нервничал, суетился мелкими движениями, то вставал, то опять присаживался у костра.

– Как будем действовать?

Глеб скривился от густой желудёвой горечи, выплюнул в сторону случайную черноту.

– …Чтобы стать ближе к звездам, достаточно подняться с колен.

– Сам придумал?

– Нет, это было однажды напечатано в весёлом журнале «Крокодил». А если очень серьёзно, то действовать, сын, мы сегодня будем так, как и предполагали в самом начале нашего безумного предприятия.

Согласись, мы по-прежнему ожидаем, что преступник приедет на встречу с нами до полудня, то есть первым паромом. Утренний рейс из города – в девять ноль ноль, минут сорок – переправа, полчаса ему ехать по лесу до нашего места, если человек не станет особо спешить…

– Так времени-то у нас почти уже не осталось!

– Ты прав. Поэтому приступаем. Готовим первую засаду у обрыва.

Взгромоздив одну длинную, каменно обледеневшую за ночь конструкцию с торчащими вверх стёклами, на плечи, капитан Глеб и Сашка потопали по своим ещё сохранившимся в неглубоком снегу следам.

Ловушку они установили поперёк мелкой колеи на старой дороге, ведущей к заливу, почти на самом спуске. Тщательно присыпали бугристые палки и особо крупные стеклянные зубцы пушистым снегом, а Сашка, очень стараясь, еловой веткой размёл свои и отцовские следы, отступая спиной в лес.