Звезда в хвосте Льва - Наталья Андреева

– Что касается страницы из учебника по анатомии… – перекрывая шум в зале, громко сказал Ромашов. И вновь наступила тишина. – Да, его, этот рисунок, в дом принесла Настя. Хулиганский поступок, не спорю. Нам как раз принесли сценарий. Сейчас большой популярностью пользуются, так называемые, «врачебные сериалы». Каждый канал стремится иметь свою собственную больницу…

В зале засмеялись.

«Ай, мерзавец, хорош!» – не удержался от восхищения Журавушкин. Ромашов умело манипулировал залом, согласно всем законам жанра. Серьезный текст, если его говорить долго, утомляет зрителя. Поэтому по хронометражу через каждые десять минут в любом блок-бастере должна прозвучать шутка. Зал должен рассмеяться, чтобы снять напряжение.

– …само собой, что брутальный главврач – это я, – с иронией поклонился Ромашов. Критическое отношение к себе – это тоже плюс. Зрители не любят медийных персонажей, «давших звезду». – Ну а Настя претендовала на роль моей девушки, молодой красивой медсестры. Мою кандидатуру утвердили сразу, а вот ее для начала пригласили на пробы. И она решила хорошенько подготовиться. Ей очень хотелось сыграть со мной. Я подавал ей реплики, она отвечала. А для убедительности прошлась по анатомии человека. Потом нас пригласили на съемки в гораздо более перспективный проект, а этот отложили на год. Страницу из учебника по анатомии я больше не видел. Она куда-то пропала, – развел руками Ромашов.

– А синюю папку? – живо спросил прокурор. – Когда вы ее видели в последний раз?

– Не знаю, не помню. Материалы по травматике собирала Рара. Тогда она готовила нашу с Настей пиар-кампанию. Напоминаю: Рара сама выбрала Настю и поначалу очень ее хвалила за сообразительность. А когда Настя полностью ее заменила, возненавидела.

– Да, печальная история, – вздохнул прокурор. – Андрей Георгиевич, а ведь это вы наняли Раисе Раевич адвоката! Зачем, просветите нас, пожалуйста?

– Я нанял адвоката, а не убийцу, – серьезно сказал Ромашов. – Вчерашний день изменил все. Вы все слышали, что написала несчастная женщина. Василиса Петровна была мне как мать, – сидящие в зале женщины одобрительно закивали. – И я решил, в память о ней, честно рассказать всю правду. Вы ведь уже поняли, что отношения между двумя женщинами, жившими в моем доме, были натянутыми еще до того, как появилась Настя. А почему? Василиса Петровна любила меня, как сына, бескорыстно. И ей не нравилось отношение ко мне Раисы Раевич. Василиса Петровна открыто говорила, что супруги меня эксплуатируют. Рара ведь тоже женщина, но она Василисе Петровне совсем не помогала. У нее, у Рары, очень жесткая позиция: каждый должен заниматься своим делом. Она на кухню даже не заходила.

– А как же сломанный кран? – не удержался от ехидного вопроса Журавушкин.

– Это вопрос денежный, – пояснил Ромашов. – Финансы контролировали Раевичи. Они выдавали Василисе Петровне деньги на домашнее хозяйство. Деньги, которые зарабатывал я.

– Вы что же, отдавали любовнице всю свою зарплату? – с интересом спросил прокурор.

– Сейчас расчеты ведутся через банк. У Рары и Фимы были все мои коды и пароли. Они могли в любой момент войти в мой личный кабинет и проверить баланс. Я также сделал доверенность Раре на все мои счета.

– Ну да! Потому что ты беспомощен, как ребенок! – опять не удержался от реплики Фима.

– А что теперь будет с этой доверенностью? – спросила судья, стукнув молотком.

– Я ее отзову, – пожал плечами Ромашов.

– Интересная у вас жизнь, – опять не удержался прокурор. И ехидно спросил: – А почему молчит адвокат? Сказать нечего?

– Почему? – встрепенулся Журавушкин. – А скажите, ЛЕВ Георгиевич, почему же Настя все-таки взяла с собой в сад пистолет?

– Потому что боялась. По-моему, она говорила об этом во всех своих интервью.

– Но ведь это был пиар! – напомнил Журавушкин. – Ваши дамы всего лишь разыгрывали сцены ревности!

– Да, пока речь не зашла о нашей с Настей свадьбе. И все стало всерьез: скандалы, угрозы. «Я очень боюсь за нашего ребенка», – сказала мне Настя. Она собиралась пойти к врачу, чтобы убедиться в своей беременности. Естественно, нервничала, и списывала это на гормоны.

– Но как тогда моей подзащитной удалось завладеть оружием? – не унимался Журавушкин.

– Хитростью, должно быть, – пожал плечами Ромашов. – Мною-то ей удалось завладеть. А я буду поопаснее какой-то «Осы».

В зале опять засмеялись.

– Браво! – неожиданно хлопнула в ладоши Рара. – Блестяще, Андрей! Если ты еще и сценарий сам писал… У меня просто нет слов!

– Немедленно замолчите, подсудимая! – гневно сказала судья. – Все, сказанное Андреем Георгиевичем, в деталях подтверждается показаниями других свидетелей! И даже вашего собственного мужа!

– Клевета! – вскочил Фима. – Не было никакой беременности! И Ромашов и Рара прекрасно это знали! И сама Настя тоже! Это она хотела убить мою жену! Рара всего лишь защищалась! Да это Ромашова надо судить! За чудовищную ложь, за клевету! Он же всех вас обманывает! Это же просто спектакль, вы, что, не понимаете?! – он в отчаянии обвел глазами зал.

– Все! Мое терпение кончилось! – гневно стукнул молоток. – Пристав! Выведите из зала господина Раевича и только тогда мы продолжим!

– Я никуда не пойду! – заупрямился Фима. – Дайте мне слово! Я требую слова! Адвокат! А-а-а… Вы с ними заодно! Ромашов вам заплатил за этот цирк! За то, что вы убили Василису Петровну! Они же в сговоре против моей жены, вы, что, не видите?!

– Это неправда, – не выдержал Журавушкин. – Ефим Иванович, я так же, как и вы, был в неведении!

– Лжете! Все вы лжете! – кричал Фима, которого судебный пристав насильно вел к выходу. Журналисты повскакали со своих мест. Какая драматичная развязка!

«А он весь в белом!» – с ненавистью подумал Журавушкин, глядя на Ромашова. Тот мигом принял вид оскорбленной невинности.

– Ну вот. Помеха устранена, – с удовлетворением кивнула судья, когда за Ефимом Раевичем закрылась дверь. – Итак, на чем мы остановились?

– На хитрости подсудимой, ваша честь, – напомнил прокурор. – Как она обманом завладела оружием.

– Получается, Андрей Георгиевич, что вы пришли на место преступления последним? – ласково спросила судья.

– Если Фима спустился вниз раньше, чем он говорил… Получается, так. Я устал и уснул. А Настя потихоньку ускользнула из спальни. Меня разбудили выстрелы. Я сразу понял, что случилось. У меня еще была надежда, что выжила Настя, когда я бежал в сад. Но, увы!

– Как вела себя подсудимая?

– А знаете, она была спокойна. Я бы даже сказал, что она держалась с чувством выполненного долга.

– Василисы Петровны больше нет, Раевич от горя несет всякий бред, – вздохнула судья. – Получается, Андрей Георгиевич, только вы сохранили рассудок и чувство собственного достоинства. Нам придется поверить вам. О чем вы говорили, дожидаясь полицию?

– Рара предложила представить все, как самоубийство. Или несчастный случай. Я был в шоке, поэтому согласился. Но теперь я понял, что не могу жить, как раньше.

– Вы имеете в виду, под одной крышей с Раевичами? – сочувственно спросил прокурор.

– Да.

– Мы вас понимаем.

– Адвокат, у вас есть вопросы? – обратилась к Журавушкину судья.

– Я давно сказал, что нет, – угрюмо ответил он. И горько добавил: – Я вызывал сюда свидетеля защиты, а не обвинения.

– К счастью, свидетель понял свою ошибку. Виновные должны быть наказаны! – стукнул молоток. – На сем я прекращаю заседание!

Завтра мы приступим к прениям! Все могут быть свободны! Кроме, само собой, гражданки Раевич.

Журналисты, расталкивая друг друга локтями, кинулись к кинозвезде. Журавушкин увидел, как они окружили Ромашова. Облепленный ими, словно банка варенья осами, он тщетно пытался протиснуться к выходу. К Ромашову сейчас было не пробраться, как с сожалением констатировал Журавушкин. А так хотелось убить мерзавца!

«Будь у меня пистолет…» – скрипнул зубами Аркадий Валентинович.

Зато ему удалось пробиться к Раре. К его огромному удивлению та улыбалась.

– Раиса Гавриловна, вы разве не поняли, что случилось? – спросил он, подумав: «Неужели и эта от горя помешалась?»

– Прекрасно поняла. Это и было то шоу, которое я ожидала. Андрей справился прекрасно! Я была не права, когда говорила, что он плохой актер. Отличный! Замечательный! Как мастерски он нас сделал, а, Журавушкин? А ведь я вас предупреждала. Я вам говорила, что есть такое Лев Ромашов. А вы мне не поверили.

– Чему же вы тогда улыбаетесь?

– Знаете, я сейчас испытываю, несмотря ни на что, огромное облегчение. Никто не понимал моих чувств к Ромашову. Вернее, их отсутствие. Я и сама себе удивлялась. Долгое время считала себя ущербной. Как так? Я не могу полюбить молодого, красивого, успешного мужчину, который говорит, что он от меня без ума. Который сначала просто хочет, а потом и требует, чтобы мы поженились. Ведь слова «Решено, мы женимся. А ты собирай чемоданы» были обращены не ко мне, а к Насте. Это ее чемодан, о, этот пресловутый чемодан, о котором тут не раз упоминали! Это был Настин чемодан, не мой. Она должна была уехать. И тест на беременность нашла я. Мы с Андреем и в самом деле это обсуждали. Я, смеясь, сказала ему, что такую важную улику не оставляют на полочке в ванной. Ведь там была одна полоска, а не две. Настя с самого начала знала, что никакой беременности нет. Это был банальный шантаж. Сегодня в зале суда не прозвучало ни единого слова правды, если вы это хотите знать.