Москва: архитектура советского модернизма. 1955–1991. Справочник-путеводитель - Анна Юлиановна Броновицкая

ИНЖЕНЕРЫ Л. НЕФЁДОВА, С. СИМОНОВА

СТОЛЯРНЫЙ ПЕРЕУЛОК, 7

Скупые мужские радости, воспетые фильмом Рязанова и благословленные сибаритом Брежневым, материализованы в уютном здании, намекающем на древность темы

Старое здание Пресненских бань в стиле модерн, неожиданно изысканное для такого жанра, выстроил в 1900 году Иван Машков, увенчав его, так же как и главное свое детище (доходный дом «Сокол» на Кузнецком Мосту), майоликовым панно. В 1980 году здание, мешавшее расширению улицы Красная Пресня, снесли, а на его месте мастерская Владимира Гинзбурга выстроила здание Венгерского торгпредства. Но утрату та же мастерская честно компенсировала новым зданием бань уже в другом конце улицы – с окном, почти таким же по форме, как то майоликовое панно с лебедями.

Правда, размером оно в три раза больше, по краям не оплывает и вообще напоминает скорее круглые окна гаражей Мельникова и типографии Эль Лисицкого. В 1920-е, когда слово «гигиена» так же популярно, как «электрификация», бани переживают расцвет. Александр Никольский проектирует в Ленинграде громадные комбинаты по очищению тела и души, включающие в себя помимо бань бассейны, солярии и парки. Строится все, конечно, в урезанном виде, а потом, с экспансией ванн, начинает казаться, что бани и вовсе скоро отомрут. Зачем вообще баня, думает в 1929 году герой Маяковского, когда теперь у каждого «в комнате лето и Волга – только что нету рыб и пароходов».

Л. Кан. Институт управления в Ахмедабаде. 1963

Следующие полвека проблема кажется закрытой, все чисты и опрятны, как пионеры на линейке, а бани строят редко, и то лишь типовые. Но 1 января 1976 года оказывается, что «пошел в баню» это не только ругательство, но и традиция. «Сам процесс мытья, который в бане выглядит как торжественный обряд, в ванной – просто смывание грязи!» – банная субкультура вываливается на телеэкраны страны в виде четырех выпивающих философов, завернутых в простыни, как в тоги. И ровно такое же настроение у новых Пресненских бань – римское. Здесь не смывают грязь, здесь торжественно ступают под арками, чтобы возлечь на полок, затем погрузиться в просторный бассейн, а потом с чашей в руках прошествовать в лоджию… «Не в театре, – говорю!» – возмущался в бане герой Зощенко, но здесь именно что театр. И пусть набор радостей поскромнее, чем в термах Каракаллы (кроме бань с бассейном, имеются чайный зал, пивной бар, парикмахерская и массажные комнаты), но движение к гармонии духа и тела – то же, что и у авангардиста Никольского.

Интерьер.

Общий вид. 1980-е годы

Кстати, из дефицитного красного кирпича в Москве в эти годы строится только одно общественное здание – и это как раз театр, Театр на Таганке [59]. В банях же кирпич удается пробить под флагом революционного цвета Пресни. Но это все для отвода глаз, вдохновляется Андрей Таранов архитектурой Луиса Кана и особенно его Институтом управления в Ахмедабаде (1963), где такие же большие круглые окна и кирпичные арки. Кладка «растет» прямо из земли, без цоколя и отмостки, создавая ощущение единства материала – что характерно уже для европейского брутализма. Но авторы возрождают и забытые местные приемы: распушка (изменение профиля стены) и нестандартная «тычковая» кладка (торцом кирпича наружу) придают фасадам рельефность и глубину. А круг окна «опрокидывается» на землю кругом того же размера, ограждающим растущий дуб… Увы, в погоне за полезной площадью стекло в 2000-е годы выдвинули вперед, заподлицо со стеной, ликвидировав не только лоджию, но и ощущение многомерности пространства.

Ощущение глубины жизни уходит в эти годы повсеместно, но именно баня остается тем уникальным заведением, где еще могут встретиться министр и работяга, академик и бандит. А криминальный авторитет Отари Квантришвили был убит ровно на входе в эти бани… Куда более оптимистическая история имеет место на Байкало-Амурской магистрали. БАМ строит вся страна, а Тынду – его столицу – строит, естественно, столица. Поэтому в 1970–80-е годы здесь возникают микрорайон Сокольники, улица Мосфильмовская, кафе «Арбат», а главная улица города нарекается Красной Пресней: на дворе как раз 70-летие Первой революции. И бани города Тында строятся ровно по тому же проекту, который осуществлен в Москве. Только стены потолще. И лоджию не испортили, невзирая на суровый климат.

50. Гостиница «Космос» 1975–1979

АРХИТЕКТОРЫ В. АНДРЕЕВ, Т. ЗАИКИН, В. СТЕЙСКАЛ, О. КАКУБ, П. ЖЮГЛО, С. ЭПШТЕЙН

ИНЖЕНЕРЫ В. КАНДАУРОВ, И. САМСОНОВ, Н. ИВАНОВ

ПРОСПЕКТ МИРА, 150

Суперсовременная гостиница, с которой началось проникновение в СССР стиля хай-тек, построена к Олимпиаде-80 совместно с французскими архитекторами

Про «Космос» часто говорят, что это «первый хай-тек в СССР». Действительно, у отеля есть много общего с шедеврами этого стиля: высота, необычная форма, металлическая облицовка. Более того, поскольку хай-тек – это не набор формальных признаков, а искусство как производная от технологий, то «Космос» кажется им почти всерьез. Уже сама стройка выглядела крайне необычно. Прямо на стройплощадке работал бетонный завод. В опалубке бетон разогревали инфракрасными облучателями. Вместо закладных деталей использовали болтовые соединения. И т. д.

В результате отель построен не только быстро (за три года), но и качественно: это единственное здание в этой книге, которое в постсоветские времена не претерпело серьезных изменений. Столь же прогрессивно оно функционировало: впервые в отечественной практике в здании появились трехкамерные стеклопакеты, а система датчиков по всему фасаду следила за прогревом его частей и регулировала температуру в номерах. Среди сугубо жанровых инноваций был бельепровод (чистые простыни по почте!), пластиковые карты-ключи (безналичные расчеты в пределах гостиницы), квазиэлектронная АТС для конференц-связи и первый в советских гостиницах боулинг.

Планы типового и 1-го этажей

Но вся эта инновативность была, увы, не частью общего движения вперед (почему отель и остался уникальным в своем роде), а разовой акцией, которая имела сугубо политическую подоплеку. Качество здания обусловлено тем, что проектировали его совместно с французскими зодчими, а возводили – югославские строители. Это был первый (после Центросоюза Корбюзье) опыт совместной работы с архитекторами из капиталистического мира, который возобновится только после перестройки, да и