Ким - Редьярд Киплинг

-- Святой человек, вспомни о ребенке, которому мы дали лекарство,-- сказал он часа в три утра, когда лама, тоже пробудившийся от сна, уже собирался начать паломничество.-Джат будет здесь на рассвете.

-- Я получил достойную отповедь. В поспешности своей я едва не совершил большого зла.-- Он уселся на подушки и принялся перебирать четки.-- Поистине, старые люди подобны детям!--патетически воскликнул он.-- Если им чего-нибудь хочется, то нужно сейчас же это сделать, иначе они будут сердиться и плакать. Много раз, будучи на Дороге, я готов был топать ногами, сердясь на препятствие в виде воловьей повозки, загородившей путь, или даже просто на облако пыли. Не то было, когда я был мужем... давнымдавно. Тем не менее, это дурно...

-- Но ты и вправду стар, святой человек.

-- Дело было сделано. Причина была создана в мире, и кто же, будь он старый или молодой, здоровый или больной, ведающий или неведающий, кто может управлять следствием этой Причины? Может ли Колесо висеть спокойно, если... дитя... или пьяница вертит его? Чела, мир велик и страшен.

-- Мне кажется, мир хорош,-- зевнул Ким.-- А нет ли чего поесть? Я со вчерашнего вечера ничего не ел.

-- Я забыл о твоих потребностях. Вон там хороший бхотияльский чай и холодный рис..

-- С такой пищей далеко не уйдешь.-- Ким всем своим существом ощущал европейскую потребность в мясе, а этого в храме джайнов достать невозможно. Однако, вместо того чтобы сейчас же выйти наружу с чашей для сбора подаяния, он до самого рассвета набивал себе желудок комками холодного риса. На рассвете пришел крестьянин, многоречивый и заикающийся от избытка благодарности.

-- Ночью лихорадка прекратилась и выступил пот!-воскликнул он.-- Пощупайте-ка вот тут... кожа у него свежая, совсем как новая. Он с удовольствием съел соленые плитки и с жадностью выпил молоко.-- Он откинул ткань, закрывающую лицо ребенка, и тот сонно улыбнулся Киму. Небольшая кучка жрецов-джайнов, безмолвная, но подмечающая все, собралась у дверей храма. Они знали (и Ким знал, что они это знали), как встретил старый лама своего ученика. Но, будучи учтивыми, они вчера вечером не мешали им ни присутствием своим, ни словом, ни жестом. За это Ким вознаградил их, когда взошло солнце.

-- Благодари джайнских богов, брат,-- сказал он, не зная даже, как называютс эти боги.-- Лихорадка действительно прошла.

-- Смотрите! Глядите!-- сиял лама, обращаясь к своим хозяевам, у которых гостил три года.-- Был ли когда-нибудь такой чела? Он последователь нашего владыки-целителя.

Надо сказать, что джайны официально признают все божества индуистских верований, в том числе Лингам и Змею. Они носят брахманский шнурок, они подчиняются всем требованиям индуистских кастовых правил. Но они одобрительно забормотали, ибо знали и любили ламу, ибо он был старик, ибо он искал Путь, ибо он был их гость, ибо он долгими ночами беседовал с главным жрецом -- самым свободомыслящим из метафизиков, которые когда-либо "расщепляли один волос на семьдесят слоев".

-- Запомни,-- Ким склонился над ребенком,-- болезнь эта может вернуться.

-- Нет, если ты знаешь истинные заклинания,-- сказал отец. -- Но мы вскоре уйдем отсюда.

-- Это правда,-- сказал лама, обращаясь ко всем джайнам.-Мы теперь идем вместе продолжать наше Искание, о котором я часто говорил. Я ждал, чтобы мой чела созрел. Глядите на него! Мы пойдем на Север. Никогда больше не увижу я этого места моего отдохновения, о благожелательные люди!

-- Но я не нищий,-- земледелец встал на ноги, прижимая к себе ребенка.

-- Потише. Не беспокой святого человека,-- прикрикнул на него один из жрецов.

-- Ступай,-- шепнул Ким.-- Встречай нас под большим железнодорожным мостом и, ради всех богов нашего Пенджаба, принеси пищи -- кари, стручков, лепешек, жаренных в жиру, и сластей. Особенно сластей. Живо.

Киму очень шла вызванная голодом бледность; он стоял, высокий и стройный, в тускло-сером длиннополом одеянии, взяв четки в одну руку и сложив другую благословляющим жестом, добросовестно перенятым от ламы. Наблюдатель-англичанин, пожалуй, сказал бы, что он похож на юного святого, сошедшего с иконы, написанной на оконном стекле, тогда как Ким был просто-напросто еще не повзрослевшим юношей, ослабевшим от пустоты в желудке.

Прощание вышло долгим и торжественным; три раза оно кончалось и три раза начиналось снова. Искатель--человек, пригласивший ламу переехать из дальнего Тибета в эту обитель, бледный как серебро, безволосый аскет -- не принимал в этом участия, но, как всегда, пребывал в созерцании посреди священных изображений. Прочие выказали большую доброту; они настаивали, чтобы лама принял их мелкие подарки -- ящик для бетеля, красивый новый железный пенал, сумку с едой и тому подобное,-- предостерегали его от опасностей внешнего мира и предсказывали удачное завершение его Искания. Между тем Ким, унылый как никогда, сидел на ступеньках, ругаясь про себя на жаргоне школы св. Ксаверия.

"Но я сам виноват,-- решил он.-- С Махбубом я ел хлеб Мах-буба или хлеб Ларгана-сахиба. У св. Ксаверия ели три раза в день. А здесь мне придется самому заботиться о себе. Кроме того, я еще не успел привыкнуть. С каким удовольствием я съел бы сейчас тарелку говядины!.."-- Кончилось или нет, святой человек?

Лама, подняв обе руки, запел последнее благословение на изысканном китайском языке.

-- Я должен опереться на твое плечо,-- сказал он, когда ворота храма захлопнулись.-- По-видимому, тело наше костенеет.

Нелегко поддерживать человека шести футов ростом и много миль вести его по кишащим народом улицам, и Ким, нагруженный узелками и свертками, взятыми с собой в дорогу, обрадовался, когда они добрались до железнодорожного моста.

-- Тут мы будем есть,-- решительно заявил он, когда камбох, одетый в синее платье и улыбающийся, поднялся на ноги с корзинкой в одной руке и ребенком в другой.

-- Идите сюда, святые подвижники!-- крикнул он с расстояния пятидесяти ярдов. (Он стоял у отмели, под первым пролетом моста, далеко от голодных жрецов.) -- Рис и хорошая кари, еще горячие лепешки, надушенные хингом (асафетидой), творог и сахар. Царь полей моих,-- обратился он к сыну,-покажем этим святым людям, что мы, джаландхарские джаты, можем заплатить за услугу... Я слышал, что джайны не едят пищи, которую не сами состряпали, но поистине,-- он деликатно отвернулся к широкой реке,-- где нет глаз, нет и каст.

-- А мы,-- сказал Ким, поворачиваясь спиной и накладывая ламе полную тарелку, сделанную из листьев,-- мы вне всяких каст.

Они в молчании насыщались хорошей пищей. Слизав липкую сладкую массу со своего мизинца, Ким заметил, что камбох тоже был снаряжен по-дорожному.

-- Если пути наши сходятся,-- сказал тот твердо,-- я пойду с тобой. Не часто встречаешь чудотворца, а ребенок все еще слаб. Но и я не тростинка.-- Он поднял свою латхи-- бамбуковую палку в пять футов длины, окольцованную полосками полированного железа, и замахал ею в воздухе.-- Говорят, что джаты драчливы, но это неправда. Если нас не обижают, мы подобны нашим буйволам.

-- Пусть так,-- сказал Ким.-- Хорошая палка -- хороший довод.

Лама безмятежно глядел на реку, вверх по течению, где длинной теряющейся вдали вереницей вздымались неизменные столбы дыма, тянувшиеся от гхатов сожжения у реки. Время от времени, вопреки всем муниципальным правилам, на ней появлялся кусок полусожженного тела, колыхавшийся на быстро текущих струях.

-- Если бы не ты,-- сказал камбох, прижимая ребенка к волосатой груди,-- я сегодня, быть может, пошел бы туда... с этим вот мальчуганом. Жрецы говорят нам, что Бенарес -священный город, в чем никто не сомневается, и что в нем хорошо умереть. Но я не знаю их богов, а сами они просят денег; а когда совершишь одно жертвоприношение, какая-нибудь бритая голова клянется, что оно недействительно, если не совершить второго. Мойся тут! Мойся там! Лей воду, пей ее, омывайся и рассыпай цветы, но обязательно плати жрецам. Нет, то ли дело Пенджаб и самая лучшая в нем земля -- земля Джаландхарского доаба?!

-- Я много раз говорил, кажется, в храме, что, если понадобится, Река выступит у наших ног. Поэтому мы пойдем на Север,-- сказал лама, вставая.-- Я вспоминаю об одном приятном месте, усаженном плодовыми деревьями, где можно гулять, погрузившись в созерцание... и воздух там прохладнее. Он струится с Гор и горных снегов.

-- Как оно называется?-- спросил Ким.

-- Почем я знаю? А разве ты не знаешь... нет, это было после того, как войско вышло из-под земли и увело тебя с собой. Я жил там в комнате близ голубятни и пребывал в созерцании... исключая тех случаев, когда она непрерывно болтала.

-- Охо! Женщина из Кулу. Это около Сахаранпура.-- Ким засмеялся.

-- Как дух твоего учителя движет его? Не ходит ли он пешком во искупление прошлых грехов?--осторожно спросил джат.-Далек путь до Дели.

-- Нет,-- ответил Ким.-- Я соберу денег на билет для поезда. В Индии люди обычно не признаются, что у них есть деньги.

-- Тогда, во имя богов, давайте поедем в огненной повозке. Сыну моему лучше всего на руках у матери. Правительство обложило нас множеством податей, но дало нам одну хорошую вещь -- поезд, который сближает друзей и соединяет встревоженных. Замечательная штука -- поезд.