Лесной маг - Робин Хобб

Я уже довольно давно не садился на Гордеца. Он всегда отличался резвым нравом и с удовольствием дал себя оседлать. Дюрил взял себе серого мерина. Затянув подпруги, мы переглянулись и одновременно сделали знак «Держись крепко». Я боялся, что скоро это станет пустым ритуалом, наделенным не большей силой, чем желуди, которые некоторые солдаты носят с собой в надежде, что те помогут им в конце дня найти тень для отдыха. Мы сели в седла, Дюрил направился вперед, я последовал за ним.

Мы выбрались на дорогу, идущую вдоль реки, и некоторое время ехали на восток, пока Дюрил не свернул на пыльную разъезженную тропу. Мы поднялись на невысокий холм, и я увидел вдалеке деревушку беджави. Скальный выступ давал ей хоть какое-то укрытие от степного ветра. Рядом с камнем росли кусты и даже несколько деревьев. Отец сам выбрал это место для деревни, его люди построили дюжину домов, стоящих двумя ровными рядами. Примерно в два раза больше обычных для беджави шатров окружало здания.

— Мы туда едем? В деревню беджави.

Дюрил, не сводя с меня глаз, молча кивнул.

— Зачем?

— Поговорить с кидона.

— В деревне беджави? Что им там делать? Кидона и беджави — исконные враги. Кроме того, кидона не живут в деревнях. Беджави поселились здесь лишь потому, что отец построил ее для них, а им было некуда идти.

— И это был потрясающий успех, верно? — не без иронии проговорил Дюрил.

Я знал, что он имел в виду, и все равно был слегка потрясен тем, что он позволил себе сказать об отце что-то неодобрительное, пусть и в очень мягкой форме.

До того как Герния начала расширять свои владения, жители равнин были кочевниками. Разные племена следовали разным обычаям. Одни выращивали коз и овец. Другие следовали за стадами оленей по равнинам и плоскогорьям, добавляя к их мясу плоды садов, которые они сажали в одно время года, а в другое собирали урожай. Некоторые строили временные землянки вдоль реки, не беспокоясь из-за того, что им не суждено простоять долго. У них почти не было городов или того, что в нашем понятии являлось бы городами. Они воздвигли несколько монументов вроде Танцующего Веретена. У них имелись постоянные места встреч, где они собирались каждый год, чтобы обменяться товарами, обсудить браки или перемирия, но по большей части они кочевали. С точки зрения гернийцев, это означало, что равнины остаются пустым пространством, никому не принадлежащим и почти не используемым племенами, кочевавшими по проложенным поколения назад маршрутам. Отличные земли, ждущие, когда придут люди, поселятся на них и возьмут у них все, что они способны дать. Подозреваю, что жители равнин относились к этому иначе.

Наши «прирученные» беджави, как называл их отец, стали экспериментом, который сокрушительно провалился. У отца были самые лучшие намерения. Когда он решил их спасти, в племени оставались в основном женщины, дети и старики. Прежде они разводили скот; чтобы их покорить, следовало лишь уничтожить их стада и поколение взрослых мужчин. Лишившись привычного образа жизни, беджави превратились в воров и попрошаек. Отец дал им кров. Далеко не все захотели отказаться от древних обычаев в обмен на то, что он им предложил. Отец же подкупил их обещанием, что он не позволит им голодать. Он приказал построить для них деревню, два ряда простых, надежных домов. Дал две упряжки быков, плуг и зерно для посева.

За две недели они съели быков и большую часть зерна. Тогда он дал им коз, и на этот раз дела пошли лучше. Видимо, козы напомнили им косматых антилоп, которых они когда-то разводили. Сейчас они вымерли, став жертвой нашей войны с беджави. Мальчишки каждый день отводили коз на пастбище, а вечером возвращались с ними в деревню. Животные давали мясо, шкуры и молоко. Когда я в последний раз обсуждал беджави с отцом, он признался мне, что продолжает помогать им продуктами, но кое-кто из женщин учится делать сыр, и он рассчитывает, что они смогут им торговать. Но в других областях его успехи были еще сомнительнее. Люди, не привыкшие жить в постоянных селениях, перебирались в другое место, когда земля переставала плодоносить.

«Деревня» воняла, отвратительный запах висел в неподвижном летнем воздухе. Аккуратные маленькие домики, с такой гордостью построенные отцом, превратились в жалкие развалюхи. Беджави не имели представления, как поддерживать их в порядке. Попользовавшись ими вволю несколько лет, они вернулись в свои шатры и основали новое поселение вокруг старого. Отбросы и самый разный мусор, который кочевники оставляли стихиям и падальщикам, валялись между разрушающимися, покрытыми плесенью домами или были сброшены в громадные зловонные ямы. На грязных улицах играли дети со спутанными волосами, чумазыми руками и лицами в струпьях. В деревне осталось совсем мало молодежи. Почти все девочки уходили в Излучину Франнера, где начинали торговать собой сразу же, как только могли выдать себя за женщин. Они возвращались в деревню с детьми-полукровками, когда их красота увядала, уничтоженная тяготами жизни шлюхи в приграничье. Деревня, построенная моим отцом, так и не превратилась в настоящую. Здесь не было ни лавки, ни школы, ничего, что давало бы людям что-нибудь, кроме еды и крова. Место, где люди ждали, не зная, чего именно они ждут.

Однако беджави не были ни глупыми, ни даже неряшливыми, пока следовали собственным обычаям. Судьба нанесла им тяжелый удар, и они все еще не сумели от него оправиться. Я не знал, произойдет ли это когда-нибудь или же они исчезнут с лица земли, оставив после себя только легенды. Когда-то они были гордым народом, который славился своей красотой и рукоделием.

Я читал рассказы о них, написанные Дарсио, купцом, торговавшим с жителями равнин до начала гернийской экспансии. Его истории заставляли меня жалеть, что я не жил в те времена. Мужчины-беджави в развевающихся белых одеждах, верхом на быстрых лошадях ведущие за собой свой народ, и следовавшие за ними женщины, дети и старики, которые заботились о стадах или ехали в санях, запряженных могучими тяжеловозами, были героями эпических поэм. Женщины делали бусы из окаменевшего дерева, и Дарсио их покупал. А еще изящные украшения из птичьих костей и перьев, приносящие владельцу удачу. Каждая женщина брачного возраста носила настоящий плащ из бус, украшений и колокольчиков. Некоторые из таких одеяний передавали из поколения в поколения. Дети, писал Дарсио, были исключительно красивы, смелы и открыты, часто смеялись — настоящее сокровище своего народа. Беджави разводили необычных приземистых антилоп, высоко ценившихся за густую шерсть, которую они отращивали зимой и теряли весной. Из этой легкой, теплой шерсти во времена, описываемые Дарсио, ткалось полотно. Когда я впервые отправился в деревню беджави с отцом, я ожидал увидеть этот романтический образ. Уезжал я оттуда разочарованный и со странным чувством стыда. Мне совсем не хотелось снова там появляться, но утверждение сержанта, что мы встретим там кидона, разожгло мое любопытство. Я знал, что вражда беджави и кидона длится уже многие поколения.