Танцы с волками - Майкл Блейк

— Дом, — подумал Данбер. — Это дом.

Как это могло быть? Временный лагерь, где горели костры, находился на большом расстоянии, и в нем жили люди — две сотни дикарей, чья кожа так отличалась от его, чей язык состоял из запутанного ворчания и гортанных выкриков, чья вера все еще была загадочной и наверняка такой и останется.

Но сегодня Данбер очень устал. Этим вечером лагерь индейцев обещал ему уют родного дома. Это был дом, и лейтенант был рад его видеть.

Его спутники — группа полуобнаженных мужчин, с которыми он проделал это путешествие, тоже радовались приближению к дому. И даже пони почуяли запах жилища. Они шли теперь с высоко поднятыми мордами, чутко принюхиваясь к дыму костров, доносившемуся до их ноздрей, и пытались перейти в галоп.

Данберу хотелось бы, чтобы Трепыхающаяся Птица находился сейчас рядом с ним. Шаман умел многое сказать одним только взглядом. И сейчас, в темноте, двигаясь с группой хорошо знакомых, но диких людей, этих жителей прерии, и приближаясь к их лагерю, лейтенант почувствовал беспомощность без многоговорящих глаз Брыкающейся Птицы.

Не дойдя полмили до лагеря, Данбер услышал голоса и бой барабанов. Эти звуки расстроили ряды его спутников, их лошади вдруг рванулись вперед. Они сбились в тесную кучу и поскакали так, что с минуту лейтенант Данбер чувствовал себя частью этого сгустка энергии, этой волны людей и лошадей, которому никто и ничто не могло противостоять.

Индейцы неслись с гиканьем, издавая резкими и пронзительными голосами звуки, похожие на лай койотов, и Данбер, всеобщим возбуждением, тоже издал несколько лающих криков.

Он различил языки пламени и силуэты людей, снующих по лагерю. Они ждали возвращения всадников и, завидев их, некоторые бросились из лагеря им навстречу.

У лейтенанта возникло странное ощущение, которое заставило его почувствовать какое-то необычное волнение. Что-то из ряда вон выходящее произошло за время их отсутствия. Его глаза широко раскрылись, когда он подъехал ближе. Данбер попытался найти ключ к разгадке, который подсказал бы ему, что не так в лагере.

И тут он увидел фургон, стоящий у самого огромного костра, выглядевший здесь так неуместно, словно смешная повозка, плавающая на поверхности моря.

В лагере были белые люди.

Данбер резко осадил Киско, предоставив остальным всадникам возможность двигаться дальше, в то время как он сам хотел собраться с мыслями.

Фургон для него был грубой, безобразной вещью. Пока Киско нервно танцевал под ним, лейтенант был напуган собственными мыслями. Когда он представил голоса людей, которые пришли с этим фургоном, то не захотел их слышать. Он не желал видеть белые лица, которые, возможно, стремились увидеть его. Он не хотел отвечать на их вопросы. И не хотел услышать те новости, которые пропустил, находясь в прерии.

Но лейтенант знал, что у него нет выбора. Ему больше некуда было пойти. Он чуть отпустил поводья Киско, и тот медленно двинулся вперед.

Данбер приостановил лошадь, когда находился всего в пятидесяти ярдах от костра. Индейцы танцевали от радости, которая била через край, когда мужчины, нашедшие стадо, спрыгнули со своих лошадей. Лейтенант подождал, пока уведут всех пони, а затем внимательно рассмотрел лица, находившиеся в поле его зрения.

Он не увидел ни одного бледнолицего.

Они с Киско подъехали ближе и снова остановились. И вновь Данбер внимательно окинул взглядом лагерь.

Белых здесь не было.

Лейтенант заметил «Горячего» и людей из его маленького отряда, которых он оставил этим вечером. Они, казалось, находились в центре внимания. Это было гораздо больше, чем просто приветствие. Это скорее напоминало праздник. Индейцы передвигались, исполняя танец и размахивая тонкими палками взад и вперед. Танцоры пронзительно кричали. И все население деревни, которое собралось посмотреть на них, тоже издавало пронзительные звуки.

Лейтенант и Киско подошли еще ближе, и Данбер сразу заметил, что он ошибся. В руках танцоры держали не просто палки, а пики. Одна из них вернулась к индейцу, который был главным в отряде — к Волосам, Трепещущим На Ветру. Данбер увидел, как тот поднял пику высоко в воздух. Он не улыбался, хотя с уверенностью можно сказать, что он счастлив. Когда Ветер В Волосах издал протяжный, вибрирующий вопль, Данбер вдруг заметил пучок волос, болтающийся рядом с острием пики.

В этот момент лейтенант понял, что это скальп. Свежий скальп. Волосы были черными и курчавыми.

Взгляд Данбера перекинулся на другие пики. Еще две из них имели такое же украшение: один был светло-коричневый, а другой — русый. Данбер быстро перевел взгляд на фургон и увидел то, чего не заметил раньше. Груда бизоньих шкур была перекинута через опоры повозки.

Внезапно все стало ясно, как божий день.

Шкуры принадлежали тем растерзанным бизонам, а скальпы — людям, которые убили их, людям, которые были живы еще этим вечером. Белым людям. Лейтенант оцепенел от смущения. Он не мог принять участия в этом празднике, даже не мог смотреть на него. Он вынужден был уйти.

Когда Данбер уже разворачивал Киско, его взгляд случайно встретился с глазами Брыкающейся Птицы. Шаман широко улыбался, но когда увидел в тени между кострами Данбера, его улыбка погасла. А затем, будто желая облегчить лейтенанту его замешательство, индеец повернулся к нему спиной.

Данберу хотелось верить, что сердце Брыкающейся Птицы все еще с ним, что непостижимым образом индеец знал о его смущении. Но сейчас лейтенант не мог ни о чем думать. Ему нужно было просто уйти куда-нибудь.

Пройдя по окраине лагеря, он взял свои вещи в самом дальнем конце деревни и пошел в прерию вместе с Киско. Он шел так долго, что огни костров растворились в ночи, исчезнув из вида. Данбер расстелил на земле свой тюфяк и лег на него, уставившись в звездное небо. Он старался убедить себя в том, что люди, которые были убиты — плохие люди, и заслуживали смерти. Но это было нехорошо. Он нс мог знать наверняка, но если бы даже и знал… Да, об этом и нечего говорить. Лейтенант хотел верить, что Ветер В Волосах и Трепыхающаяся Птица, а вместе с ними и все остальные, принимавшие участие в убийстве, не были слишком уж счастливы от того, что сделали. Но однако они радовались. И не возникало никакого сомнения в том, что они были счастливы.

Больше чего-либо другого Данбер желал верить, что сейчас он находится не здесь. Ему хотелось верить, что он парит в небе, поднимаясь к звездам. Но это было не так.

Данбер услышал, как Киско с тяжелым вздохом улегся в траву, потом все стихло, и лейтенант снова сосредоточился на своих мыслях. Все-таки он был удачлив. Он не принадлежал к индейцам, как и не принадлежал и к белым. И для него еще не наступило время принадлежать звездам. Сейчас он находился там, где находился. Он принадлежал ничему.