Танцы с волками - Майкл Блейк

При иных обстоятельствах Ветер В Волосах мог воспринять этот поступок как оскорбление, но он вспомнил, что «Джан» был белым и невежественным. Тогда индеец сделал еще один жест, поднеся теплую печень к своему рту, а затем оторвал зубами существенный кусок.

Лейтенант Данбер скептически наблюдал, как воин передавал печень своим друзьям. Те тоже отгрызли по куску сырого мяса. Они ели его с жадностью, как будто это был свежий яблочный пирог. К этому времени небольшая толпа уже собралась вокруг бизона. Кто был верхом, а кто пеший. Трепыхающаяся Птица тоже был здесь, и Стоящая С Кулаком также оказалась среди присутствующих. Она и другие женщины уже начали сдирать шкуру с мертвого животного.

Ветер В Волосах еще раз предложил полусъеденный ломоть мяса, и Данбер снова взял его. Он в замешательстве держал печень, пока его глаза обежали толпу. Он искал какой-нибудь жест или взгляд, который позволил бы ему выпутаться из этого щекотливого положения.

Лейтенант так и не дождался помощи. Все молча наблюдали за ним, терпеливо ожидая. И Данбер понял, что будет глупо пытаться еще раз вернуть назад мясо. Даже Трепыхающаяся Птица стоял и ждал, глядя на него.

Поднимая печень к губам, Данбер убеждал себя, что все это не так уж трудно. Что это причинит ему не больше неприятностей, чем если бы он проглотил целую столовую ложку того, чего он ненавидел. Например, кислые бобы.

Надеясь, что его не вырвет, Данбер вонзил зубы в парную мякоть.

Несомненно, мясо было нежным. Оно таяло во рту. Лейтенант не отрывал взгляда от горизонта, прожевывая откушенное, и на какое-то мгновение Данбер забыл о молчаливой аудитории. Его вкусовые ощущения посылали удивительные сообщения мозгу.

Мясо было великолепным.

Не раздумывая более, он откусил еще раз. Неожиданно улыбка преобразила его лицо и он с триумфом поднял над головой то, что осталось от печени.

Охотники ответили на его жест дружным диким приветствием.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Как и многие из людей, лейтенант Данбер проводил большую часть своей жизни в стороне от событий, чаще бывая наблюдателем. Когда же он принимал в чем-то участие, его действия были вполне независимы. К примеру, он знал, как вести себя на войне, потому что имел определенный опыт.

Но эти планы уже давно расстроились, и теперь мысли о войне были спрятаны глубоко в сердце Данбера.

В течение его жизни что-то изменилось, когда он с энтузиазмом поднял вверх этот кусок печени — символ своего поверженного противника. И услышал крики поощрения от своих приятелей. Тогда лейтенант почувствовал удовлетворение от того, что принадлежит чему-то, чье целое было больше, чем любая из частей. Это было чувство, которое шло из глубины его души и давало начало всему. В дни, проведенные на равнине во время охоты, и в ночи, проведенные во временном лагере — чувство это уверенно росло и крепло. Армия неустанно требовала достойного служения каждого во имя бога или страны, или того и другого вместе. Лейтенант сделал все от него зависящее, чтобы усвоить эти принципы, но чувство долга перед занимало больше места в его сознании, нежели в сердце. Данбер никогда не опускался до пустой риторики патриотизма.

Дакоты были другими.

Они были примитивными людьми. Они жили в большом, уединенном живом мире, который люди их племени считали ничем большим, как сотни никчемных миль кочевого пути.

Но обстоятельства их жизни не имели для лейтенанта большого значения. Это была группа людей, живущая и процветающая благодаря служению. Они служили сами по себе. Служили, когда контролировали хрупкие судьбы своих жизней. Их существование неизменно было честно, без жалоб отдано на волю простого, красивого духа их веры, самой их жизни. Лейтенант Данбер неожиданно для себя обнаружил, что нашел то, что ему нравилось

Он еще ничего не решил окончательно. Он не думал о том, чтобы стать индейцем. Но он знал, что сколько он пробудет среди них, столько времени он сможет служить одному с ними Богу — Великому Духу.

Это откровение сделало его счастливейшим из людей.

Разделка бизонов была колоссальным событием.

Всего было, по крайней мере, семьдесят убитых животных, разбросанных как капли шоколада по большому земляному полу. У каждой туши возилось по одной семье. Они разложили все свои приспособления и работали с поразительной скоростью и четкостью, превращая животных в полезные продукты.

Лейтенант не мог поверить, что возможно такое количество крови. Она растекалась по земле, как сок, пролитый на скатерть. Ею были покрыты руки и лица, а также одежда работающих. Кровь капал с пони и носильщиков, которые перетаскивали освежеванные туши к лагерю.

Они брали все: шкуры, мясо, внутренности, копыта, хвосты, головы… Через несколько часов работа была закончена. После нее прерия напоминала гигантский, недавно оставленный гостями банкетный стол.

Данбер провел эти часы, развалясь в стороне вместе с другими воинами. У всех было хорошее настроение. Всего двое из деревни были огорчены, но оба не сильно. Старый пони одного из них подвернул переднюю ногу, но это была небольшая потеря по сравнению с успехом, которого добились охотники.

Мужчины были в восторге, и это было написано на их лицах, когда они весь вечер разговаривали, покуривая свои трубки за едой, и обменивались всякими историями. Данбер не понимал слов, но истории были достаточно просты для того, чтобы можно было ухватить самую суть. Индейцы рассказывали о том, как каждый из них побывал на волосок от смерти, о сломанные луках и о тех, кого они потеряли.

Когда лейтенанта попросили рассказать свою историю, он сопроводил повествование о приключениях такой мимикой, таким театральным исполнением, что довел слушателей до сумасшедшего смеха. Это стало главным событием вечера, и ему пришлось повторить свой рассказ не менее полудюжины раз. С каждым разом результат был все таким же. К тому моменту, когда Данбер доходил до середины, его слушатели вынуждены были сдерживаться, пытаясь остановить боль от неудержимого смеха.

Лейтенант не имел ничего против. Он тоже смеялся. И не придавал значения тому, какую роль сыграла удача в его поступках, потому что знал, что они были стоящими. И еще Данбер знал, что из-за них ему открылось нечто удивительное.

Он стал одним из молодых воинов.

Первое, что он заметил по возвращении в лагерь в этот вечер — свою форменную фуражку. Она оседлала голову мужчины среднего возраста, которого Данбер не знал.

Возникла напряженная ситуация, когда лейтенант подошел к этому человеку и, указав на армейский головной убор, который довольно плохо подходил индейцу, безапелляционно заявил: