Ургайя - Татьяна Николаевна Зубачева

Помянув аггелоа ещё раз, но уже покрепче, Коррант вышел и неспешно направился вдоль борта к вывалившимся из своей машины патрульным.

— Капитан, здорово! — радостно демонстрируя дружелюбие, издали заорал старший патруля. — Еле догнали! Никогда не видел такого! Где такие водятся?!

— Здорово, сержант! — так же весело ответил Коррант, обмениваясь с ним рукопожатием и кивая жадно разглядывавшим его машину рядовым. — А в Аргате, на закрытых полигонах.

— С ума сойти! — искренне ахнул сержант. — И чего им в ней не понравилось?

Коррант пожал плечами.

— Мне не сказали, но, похоже, с бронёй что-то не заладилось. Так-то её ещё до ума доводить надо.

— Ну, понятно, — кивнул сержант. — У нас не Аргат. А так-то смотрится. Ладно. Домой спешишь?

Коррант с улыбкой кивнул.

— Ладно, — ещё раз кивнул сержант. — Давай вперёд, а мы за тобой. Больно хорошую колею оставляешь.

— На секторную выведу, а дальше мне напрямую, — предупредил Коррант.

— Идёт.

Коррант сел за руль и плавно стронул машину с места. Сзади задёргалась, раскачиваясь, патрульная машина. Не сразу, но всё-таки двинулась, не завязла. Вот и отлично, а то пришлось бы на буксир брать и вытаскивать. Да, конечно, он прибеднился, машина и так хороша, но всё же доводка требуется. И пожалуй… пожалуй, надо будет Рыжего на время снять с рейсов, пусть занимается машиной. Сделает он её, конечно, под себя, как и старый фургон, но пускай.

Под эти приятные мысли он выехал на секторное шоссе и прощально помигал патрульным фарами. Те в ответ крякнули сиреной и унеслись в противоположном направлении. Коррант усмехнулся: самое позднее к завтрашнему утру пол-Дамхара будет знать о его покупке. Но тоже пускай. Человеку, способному добыть такой трофей, всюду и всегда почёт и уважение.

И ещё один просёлок, и сугроб на таран, и… и до чего же хороша машина! И поместительна. А когда Рыжий крепёж подгонит, да, не забыть, Джадда напрячь, пусть тоже займётся, ремни как раз по его части, ремни, а заготовки-то есть? Тогда послать заказ… А кого на посыл дёрнуть? Все ведь в хозяйстве, все при деле, не Трёпку же, дуру косматую, ладно, это уже пусть Нянька думает. А до дома всего ничего осталось, и он как раз до полуночи успевает.

Тихоне давно хотелось есть, и ещё всякого, но он привычно терпел, покачиваясь вместе с полом. Останавливались, снова ехали, иногда его слегка катало по кузову, прижимая к ящикам и мешкам у бортов, но не больно. Чтобы не думать о еде, он старался не просыпаться, но настоящего сна уже не получалось, так, дрёма. А хорошо бы, чтобы у хозяина больше рабов не было. Одному на всё про всё, конечно, нелегко, весь день крутишься, не присядешь, а ночью лежишь, так тоже работаешь, но всё равно лучше, чем, если с другими хозяйскую ласку делить. А если ещё и поселковые, аборигены, або… то всё, сам в хозяйскую постель полезешь, лишь бы с ними в одной камере на ночь не остаться, ведь придушат, как нечего делать. Сколько он таких рассказов наслушался, да и сам в отстойнике хоть и немного, а хлебнул.

Действие таблеток заканчивалось, но и осталось… два поворота, нет, уже один, уже забор знакомый, седьмая от угла доска с кривизной, как поставили тогда, так и стоит, как-то так получается, что ровные да гладкие гниют, а этой хоть бы что. А вон и ворота, все наверняка спят, так мы разбудим!

Коррант остановил машину почти вплотную к воротам, дал короткий гудок и, не дожидаясь ответа, вышел из машины. Но, к его огорчению, калитка оказалась закрытой не на ключ, а щеколду. Нет, что порядок блюдут — это хорошо, но ему-то — хозяину! — как в дом попасть?! Он уже сердито грохнул в загудевшие доски кулаком. Сразу залился басистым лаем Полкан, хлопнула дверь рабского крыльца, послышались голоса.

Принюхавшийся Полкан с визгом прыгал на ворота, заскрипел под чьими-то сапогами снег, над воротами появилась и тут же скрылась взлохмаченная голова Лузги, и, наконец, одновременно с вопросами: «Кто тама?» — выдернули обе щеколды, распахивая сразу и калитку, и ворота.

— А ну, с дороги! — весело гаркнул Коррант, бегом возвращаясь к машине.

Заведя машину во двор, он отключил замок задней двери и вышел в многоголосый хор искренних, как он надеялся, поздравлений с приездом. Отвечая сразу всем общим кивком и не слушая неизбежных сбивчивых отчётов — это всё завтра — Коррант открыл заднюю дверцу.

— Тихоня! Вылезай!

— Да, хозяин, — откликнулись изнутри.

Наступила несколько настороженная тишина. Столпившиеся вокруг машины полуодетые — многие в одном белье, только куртки накинули — взлохмаченные со сна рабы рассматривали неловко вылезающего из машины высокого и тонкого черноволосого парня. Блеснула искорка рабского ошейника, и толпа облегчённо зашумела.

— Всё, — строго скомандовал Коррант, — Тумак, ворота закрой, Нянька, гони всех, пока не поморозились, новокупку устрой, остальное всё завтра. Рыжий где?

— В рейсе Рыжий, — ответила Нянька. — И куды его? — она кивком показала на Тихоню.

— Рыжий вернётся, в гараже ему помогать будет, — Коррант обернулся, проверяя, закрыли ли ворота и калитку, и вернулся в кабину.

Чубарь уже открывал гараж. Остальные, шумной толпой окружив совершенно ошалевшего Тихоню, повалили к своей двери.

Коррант повелительно махнул Чубарю.

— Ступай.

Чубарь тут же выполнил приказ.

Заведя новый фургон в гараж, сразу показавшийся тесным, Коррант выключил свет, закрыл ворота и, не спеша, пошёл через двор к дому. Из рабской кухни доносились голоса. Надо бы их разогнать, но на это Нянька есть. «Пусть хоть кто-нибудь завтра проспать попробует, всех перепорю!» — весело подумал Коррант, проходя по коридору на свою половину. И едва вошёл, сразу оказался в объятиях Гройны. Но он уже спал.

В самом страшном сне Тихоня не мог представить, что окажется среди аборигенов, в полной их власти. Его окружили, дёргали за руки и полы куртки, о чём-то спрашивали, от непонятной булькающей речи сразу разболелась голова.

— А ну цыцьте! — остановила общий гомон Нянька. — Ты чо, парень, — перешла она на ургорский, — совсем по-нашенски не знаешь?

Тихоня с робкой надеждой посмотрел на неё. Вопрос он не так понял, как догадался.

— Нет, я не знаю… поселкового.

Остальные удивлённо зашумели, но Нянька кивнула.

— Ладно, бывает. Как прозываешься?

— Тихоня, — ответил он, с ужасом ожидая дальнейших вопросов.

Но, к его облегчению, эта немолодая рабыня решила по-другому.

— Ладно, поешь с дороги и ложись. Всё завтра решим.

Большуха уже ставила на стол миску с кашей и кружку молока.

— На полати его, Старшая Мать?

— А куда ж ещё, — кивнула Нянька, разглядывая