Ургайя - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И всё равно, на душе легко и спокойно. Набольшие матери простили его! Это главное, а всё остальное… пустяки не пустяки, но сердце из-за этого рвать незачем.
Пошёл снег. Редкие, крупные хлопья плавно кружились в воздухе, налипали на стекло. Помянув всех аггелов, копчёных и палёных, Гаор включил «дворники» и даже слегка подался вперёд, опасаясь пропустить нужный поворот. Но руки сами вывернули руль ещё до того, как показалось и мелькнуло в усиливающейся снеговой сетке дерево над забором соседней усадьбы. Проулок, ворота…
Гаор остановил машину, дал короткий гудок и вышел открыть ворота. За воротами залаял с повизгиванием Полкан, хлопнула дверь рабской кухни.
— С приездом, — Тумак помог ему вынуть щеколду и распахнуть створки. — Чего в посёлке не заночевал?
— Домой захотелось, — весело ответил Гаор, бегом возвращаясь в кабину.
Он въехал во двор и стал разворачиваться к гаражу.
— Сначала погляди, — остановил его Тумак. — Хозяин из Аргату машину пригнал, мы аж обалдели. Тама теперь и места нету.
Вот это да! Хозяин вернулся на новой машине?! Совсем интересно. Гаор распахнул двери гаража, включил свет. И потрясённо застыл перед тёмно-зелёной громадой. Но это… это та машина, та самая, только перекрасили. А сзади в мозг врывались слова Тумака:
— А ещё мальца привёз. Чтоб с тобой в гараже работал. Ну, заместо Лутошки.
Всё-таки он что-то ещё понимал. Потому что, не отрываясь от машины, сказал:
— Ну, так пусть сюда бежит. Сразу и начнёт.
— На ночь-то глядя, — не одобрил Тумак, но спорить не стал. — Сейчас шумну.
И ушёл. А Гаор медленно заставил себя продышаться и осторожно подошёл к машине. Да, очень похожа, очень, но другая. Слава Огню, другая! Осторожно попробовал дверцу. Да, по-другому. Ключи в замке. Уже легче. Хотя… работы на завтра будет… ой-ей-ей и выше маковки, и что там Тумак про подсобника говорил? Гаор сел на водительское место и стал разбираться в панели. Н-да, если б не та машина, он бы точно здесь заколупался, а так… ага, а это задней двери замок… и лебёдка предусмотрена, даже две? Толково! Где же подсобника носит?
Он уже забыл и про усталость, и что свой фургон на дворе бросил. И когда кто-то вошёл в гараж, рыкнул:
— Тебя где носит?
— Мне только сказали, я уже спал.
— Спал он! — сердито фыркнул Гаор и вышел из кабины посмотреть, какое такое сокровище на его голову…
И остолбенел. Потому что перед ним стоял… прессовик! Одетый, но это он. Он помнит это лицо. Он его видел! Там!
— Ты… Рыжий? — неуверенно спросил Тихоня.
И голос оттуда же! Прессовик, палач, подстилка! Здесь?!
И по мгновенно исказившей лицо лохматого раба гримасе ненависти Тихоня тоже узнал его.
— Лохмач?! Это ты?
Задавить, сломать поганца, пока пасть не раскрыл и не выдал его!
Гаор быстро шагнул к дверям мимо шарахнувшегося от него к стене парня, задвинул внутреннюю щеколду — никогда не нужна была, а сейчас как специально к месту оказалась — и повернулся, нашёл взглядом прижавшегося к стене прессовика. И пошёл на него.
— Нет! — крикнул Тихоня. — Не надо! Не бей! Я же тебя не бил, — закончил он совсем тихо.
Гаор остановился.
— Младший? — глухо спросил он.
Тихоня молча кивнул.
Они стояли молча, напряжённо вглядываясь друг в друга. И решая. Решить надо, не откладывая. Здесь и сейчас.
И Тихоня заговорил первым.
— Хочешь убить, убей. Здесь. Сам. Только остальным не говори. Они не виноваты, что вместе со мной ели.
И повернулся к нему спиной, откинул голову.
— Давай, ты же умеешь.
Гаор помотал головой, будто стряхивая что-то с волос.
— Младший, — тихо сказал он. — Ты-то откуда здесь?
— Купили! — крикнул Тихоня. — Давай! Чтоб сразу! Долго мне ждать?! Ну!
Кто-то снаружи дёрнул дверь, ударил кулаком.
— Рыжий! — сердито крикнул женский голос. — Ты это чо удумал?! А ну открывай!
Гаор медленно, как через силу повернулся, подошёл к двери и отодвинул щеколду. И остался стоять в дверях, загородив собой проём.
— Ты чо? — Нянька через его плечо пыталась разглядеть Тихоню. — Ты чего задурил?
Гаор сглотнул закупоривший горло колючий комок.
— Старшая Мать, — твёрдо сказал он. — Это наши дела. Мы их сами решим.
Нянька кивнула и так же твёрдо ответила:
— Виноват он в чём, так и ты не безгрешен.
Гаор заставил себя улыбнуться. Но получился оскал.
— Вот и посчитаемся грехами, Старшая Мать. Прости, но нельзя тебе этого ни знать, ни видеть.
— Матери всё можно!
— Нет, — спокойно ответил Гаор. — Матери этого не показывают. Ни отцу, ни брату, ни другу. Здесь, как перед Огнём, Старшая Мать. Один на один, и Огонь не судьёй, а свидетелем.
И Нянька отступила.
— Смотри, Рыжий. Не бери лишнего. Помни, кто ты.
— Помню, Старшая Мать. Я Горыня Курешанин.
Нянька отвернулась и ушла. Гаор закрыл за ней дверь и повернулся к молча ждущему его слов Тихоне.
— Обернись.
Тихоня осторожно повернулся, прижался спиной к стене.
— Не думал, что оттуда на сторону продают, — усмехнулся Гаор. — Вместо «печки», что ли?
Тихоня пожал плечами.
— Мне не сказали, и я не спрашивал, — ответил он со спокойствием обречённого и горько скривил губы в усмешке. — Такая уж судьба наша: не по своей воле жить.
Гаор кивнул.
— Когда проклеймили?
— В пять, — ответил Тихоня. — А может, в шесть. Семи не было, это точно помню.
— Амрокс? — догадался Гаор.
— Да. Ты…? — вдруг сообразил Тихоня. — Ты оттуда же?
— Я нет. Мать из Амрокса, — ответил Гаор.
За разговором незаметно для себя Тихоня отлепился от стены и подошёл, остановившись в двух шагах. Как раз для негромкого разговора, когда ещё неясно: обнимемся или подерёмся.
Постояли молча, глядя уже в глаза. Не узнавая, а договариваясь.
— Так, пацан, — решительно сказал Гаор. — Здесь ты кто? Что о тебе знают?
— Я Тихоня. Домашний раб. Готовил, убирал, одежду гладил, почту разбирал, — Тихоня боялся поверить, но старался подыграть.
— Годится, — кивнул Гаор. — Я раб-телохранитель и шофёр. Привозил своего хозяина к твоему. Пока они пили-ели, да свои разговоры разговаривали, мы…
— Мы на кухне сидели, — мгновенно подхватил Тихоня. — И я тебе…
— Стоп, — остановил Гаор. — Больше никому ничего не нужно. Остальное только наше. Камеры…
— Не было, — перебил его Тихоня и улыбнулся. — А что у кого там было, забыли, как не было.
— Идёт, — согласился Гаор и протянул руку. — Давай пять, пацан. Будем жить.
И Тихоня ответил на рукопожатие.
— Так, пацан, — уже другим, обыденно деловым тоном заговорил Гаор. — Открывай ворота,
