Родом из ВДВ - Валентин Бадрак

Алексей мигом возвратился на кафедру. Уже в дверях он столкнулся с преподавательницей помоложе и даже открыл рот, но та, намеренно не замечая его, с необычайно целеустремлемленным видом удалилась. Водяной каплей влившись в помещение, Алексей начал новый этап борьбы. Продвигаясь к визуальной середине между двумя особами женского пола, строгой учительницей лет тридцати четырех в очках и молодой ассистенткой, он объяснил, что заскочил осведомиться, как зовут ту женщину, с которой ему довелось беседовать вначале.

– Вера Андреевна, – холодно сказала преподавательница, сквозь стекла очков окинув Алексея беглым, немного насмешливым взглядом. Он почувствовал себя бумажкой, которую дворовые мальчишки пытаются поджечь при помощи линзы и сосредоточенного пучка солнечных лучей. И успел подивиться тому, что холодный свет может жечь сильнее раскаленного солнечного.

Но ее ответ Алексей расценил если и не как приглашение, то определенно как новую возможность для атаки. Он подошел ближе к ее столу и улыбнулся:

– Откровенно говоря, мне кажется, что предложения нашей компании предназначены совсем для других ушей. И это вполне естественно, ведь у Веры Андреевны в жизни уже все сложилось и определилось. Мне даже показалось, что она несколько завидует студентам и своим более молодым коллегам, перед которыми жизнь сегодня открывает совершенно новые перспективы, в том числе и в применении языка.

Кажется, он попал в точку. Он понял это даже не по реакции этой женщины – она явно не желала подавать виду, что заинтригована. Зато глаза девушки в другой стороне комнаты вспыхнули неподдельным интересом, и Алексей это очень хорошо уловил.

– А что это за компания? – словно бы нехотя поинтересовалась преподавательница.

– О-о, – многозначительно протянул Алексей, – это известная по всему миру консалтинговая сеть Global Consulting. Компания в этом году выходит на наш рынок. И изюминка, я вам скажу, в том удивительном нюансе, что ее сотрудники не только работают по предложенным направлениям, но и могут создавать свои, с учетом национальных особенностей. Именно за счет такой гибкой политики компания приобрела мировую известность. К примеру, если вы работаете по какому-нибудь сегменту рынка, скажем косметике, но чувствуете, что активно развивается частное образование или даже, еще уже, преподавание иностранных языков на дому, вы можете предложить бизнес-план аутсорсингового направления и сделать не только приятный бизнес, но сформировать интересное поле деятельности лично для себя. Создание новых интересных сегментов является стратегической целью нашей компании, а для ее сотрудников – это море новых возможностей.

Алексей мог бы гордиться собой, потому что женщина наконец оторвалась от своих бумаг и одарила его долгим испытующим взглядом. Таким, каким, очевидно, на невольничьих рынках Древнего мира рассматривали зубы рабов. Но тут произошло нечто невероятное, ускорившее развитие событий. Девушка, которой, кажется, не терпелось присоединиться к беседе, решилась подойти к столу; для верности она захватила какую-то бумажонку для преподавательницы. Когда Алексей краем глаза заметил это, он с деланым удовольствием обвел глазами аудиторию – тут присутствовали те же кабинетная серость и невообразимая скука, так свойственные академическим миркам. Что же до преподавательницы, то опущенные уголки ее рта подсказали Алексею: эта, довольно еще миловидная женщина, приближающаяся к среднему возрасту, уже успела загнать себя в бесконечно скучные дебри какой-либо грамматики или, не дай бог, фонетики. И так уныло, под надзором стареющей мымры пролетают лучшие деньки ее жизни, а она даже не подозревает, что ее кандидатский или докторский диплом абсолютно не прибавит ей счастья. Вот уж прав Сташевский, утверждая, что язык – это оружие, но никак не специальность. Но сказал он противоположное:

– Конечно, обитать в таком райском кабинетике института, продвигать свою научную карьеру, испытывать удовольствие от общения со студентами – может быть, высшая радость преподавателя. Но есть и другая плоскость приложения сил. Сегодня мир очень здорово меняется начался неслыханный взаимный обмен с западным миром, который еще вчера был закрыт. Теперь Париж, Лондон, Нью-Йорк открыты для всех желающих. А профессионалы-лингвисты на вес золота. То, что тут можно сделать за годы, там можно успеть за считанные месяцы. – Алексей увлеченно рисовал перспективы, сам уже свято уверовав в то, что существующая только в его воображении компания Global Consulting вот-вот придет на российский рынок и утолит тайные желания всех жаждущих большего. Он чувствовал, что разошелся, и теперь может рассказать о компании и иной жизни столь же много, как если бы сам был ее участником.

– А какие требования этой компании, и есть ли ограничения? – вступила в беседу приблизившаяся к столу девица. Алексей мельком бросил на нее взгляд: милое и одновременно безнадежное эфирное создание с глуповатым выражением лица, вздернутым носиком и сплошь усеянным мелкими прыщиками лбом. «Вот кого бы заполучить», – подумал он.

– Да вы присядьте, – прорезалась наконец преподавательница, выглядевшая до сих пор более чем сдержанной. Маска строгости медленно исчезала с ее лица, и оно стало миловиднее и нежнее. «Если бы она сняла свои ужасающие очки, то, вероятно, превратилась бы в очень даже интересный экземпляр», – подумал Алексей. Он покорно приземлился на жесткий стул у загроможденного бумагами письменного стола терракотового цвета и еще минут пятнадцать страстно рисовал перспективы новой, более яркой жизни, настаивая попутно на том, что для проб себя в новой ипостаси вовсе необязательно сразу бросать размеренную академическую карьеру. Сошлись на том, что в течение недели Наташа – так звали прыщавую лаборантку – подберет шесть-семь кандидатур из студентов, а Ксения Петровна, которую Алексей охотнее называл бы Оксаной, подумает сама и поговорит со своей подругой относительно проб в Global Consulting.

– Наташенька, – говорил Алексей на прощанье лаборантке, – вы только обязательно поговорите с парнями, там есть сугубо мужские направления: машины, станки…

Та пообещала.

Только по дороге к метро Алексей вспомнил, что не сказал женщинам ни одного комплимента. «Эх, бестолковый, – вздохнул он, – заговорился. Ничего, в следующий раз надо начать с комплиментов и шоколадки этой нескладной Наташе. Все должно получиться». Впрочем, он был доволен собой; работа показала, что искусное вранье органично дается ему и действует достаточно эффективно. Он вполне контролирует свои эмоции, а избранная линия поведения позволяет не бояться разоблачения. Что ж, Сташевский был абсолютно прав в том, что самое главное – добиться полного соответствия роли; тогда признаки лжи не будут выпирать, как ребра дистрофика.

И все получилось. Через две недели Алексей имел по меньшей мере три кандидата с полными данными на них, да еще в придачу пять полноценных резюме. Руководителю он представил пухлую папку с характеристиками, с учетом особенностей личности, копиями документов, данными обо всех сферах их жизни. Небезынтересным являлось то, что почти все действия были совершены самими подопытными, как он их называл про себя. Да уж, уровень цинизма у него вырос за время учебы на два порядка, но он оправдывал себя тем, что, во-первых, не наносит вреда этим добродушным людям, а во-вторых, его безобидная ложь санкционирована государством.

Алексей настойчиво копался в своих ощущениях и находил, что ему нравится все происходящее в академии. Он был без ума практически от всех, без исключения, предметов; все изучаемое имело для него такое колоссальное, исключительно жизненное значение, как, пожалуй, ни для кого иного в группе, а может быть, и на всем факультете. И дело тут было не только в том, что ему нравились учебные задачи сами по себе. И даже не в том, что постепенно забывались черные дни удручающего безденежья, униженного пользования бывшими в употреблении вещами с остатками на них невидимых пятен чужой ауры и, не исключено, вредной энергетики. Конечно, Алексей с Алей могли гордиться, что у их дочери наконец появилась новая раскладная коляска. Что они теперь могли не бояться, что денег не хватит до будущей выдачи денежного содержания офицера и что Аля или Женя могут простудиться из-за отсутствия добротной зимней одежды. Могли не переживать за дешевую обувь и невозможность заказать в кафе в воскресенье дорогие сладости. И все-таки на первый план выступал не доступ к материальным благам, а те изменения, которые Алексей с каждым днем ощущал в себе и в своей Але. Вместе они преодолели в незримой пирамиде жизненных потребностей целый этаж, отделявший выживание от достижений. Алексей заметил, что незаметно стал меняться и внешне. Пропали косолапость, угловатость и неуверенность, которую в былые времена компенсировали былая десантная грубость с сальными шутками, пренебрежение к физической слабости. Он сам начал замечать у себя признаки элегантности. Но более всего ему нравилась явившаяся откуда-то уверенная сила. Улетучились колебания, нервозность, навязчивое желание любой вопрос решать с помощью агрессии. На смену внутренней жесткости пришли дипломатичность, изящество вербальных оборотов, спокойная сосредоточенность; имевшие место метания в области различных знаний вдруг приобрели ясную мотивацию и направленность. Постепенно он избавлялся от излишней, воспитанной училищем самонадеянности, сменил ненавидимую в себе застенчивость на непринужденность. Теперь он умел в беседе порхать по различным темам веселым мотыльком, ускользая от щекотливых деталей и вытаскивая нужные подробности. В самом деле, учеба приводила его в восторг от открывающегося доступа к захватывающим дух тайнам; неожиданный жизненный поворот, после которого его знания стали востребованными, привел Алексея к согласию с самим собой. Он обрел новый смысл жизни, ибо с первого дня появления в этом нигде не афишируемом учебном заведении внутри него поселилась уверенность, что он занимается делом чрезвычайной важности. Решение сложнейших и самых непредсказуемых задач государственной безопасности выводило его в иную плоскость самовосприятия, туда, где нужен мастерский, сложнейший пилотаж. И хорошо, что там не бывает размеренной степенной жизни, здорово, что там слишком мало добродетели и слишком много надежного, мистического безмолвия, к которому втайне от себя он стремился. Преодолев первый лингвистический напор, Алексей уже к середине второго курса мог позволить себе заглянуть в философские издания. И хотя он пока еще даже не помышлял о большой литературе, порой уже чувствовал внутри себя смутный голод, страстное желание окунуться в убаюкивающее душу чтение и связанные с ним детские переживания картинных героев. Алексей уже предвкушал эти царские времена, хотя и обязательная программа вызывала в нем гораздо больше воодушевления, чем тривиальный «Боевой устав ВДВ» или банальное «Руководство по стрелковому делу». И он понял почему. Стреляя по три часа в день из пистолета Макарова, он не нуждался более в чьих-либо наставлениях на этот счет, а вот душа, привыкшая к движению, не могла смириться со стагнацией. Тут же все было по-иному, на грани возможного, аскетизм духа и тела компенсировался идиллическим запахом реальной опасности, интеллектуальных сражений и подлинных ристалищ. И непрерывные усилия воли находили понятное объяснение. Зато если первый год семья прожила в мучительном, полусумасшедшем напряжении, то через год Алексей уже мог позволить себе провести половину воскресения с семьей, с упоительной беспечностью гуляя по Москве с Алей и Женей. Воскресенье стало любимым для всех днем. По привычке поднимаясь до рассвета, Алексей ко времени завтрака успевал обработать гору специальной информации. Затем он спешил пробежать хотя бы четыре-пять километров просто по забавным московским улицам, чтобы не потерять физическую форму, а с нею и легкость впитывания тонн информации. На приобретенном по объявлению крохотном, бывшем в употреблении письменном столике у него всегда лежали две-три раскрытые книги, испещренные глубокими бороздами карандашных черточек, добавочных пометок, и блокноты с бесчисленными выписками. И порой он совершал маленькие, шаловливые хитрости, предназначаемые своей верной, милой сообщнице. Например, выкладывал среди фолиантов и брошюр, определенно предназначенных для профессионального изучения, томик Дейла Карнеги, раскрытый на странице «Семь правил семейного счастья». Или крошечную, но авторитетную брошюрку Росса Кемпбелла «Как на самом деле любить детей». А то и просто старательно переписанный каллиграфическим почерком на белом листочке веселый стишок Блока, прямо из ее аквамаринового детства «Маленькому зайчику на лесной ложбинке раньше глазки тешили белые цветочки…» И он не ошибался на этот счет, Аля все видела и все чувствовала. Главным в их отношениях оставалась никогда не прерывающаяся, связующая их волшебная нить любви. Алексей убеждался в этом по возвращении к позднему воскресному завтраку: он видел, каким счастьем светилось ее лицо, с нескрываемым наслаждением наблюдал, как она оживлялась и как, наконец, что бы она ни делала в момент его возвращения, все заканчивалось райскими объятиями. Даже когда в их неприхотливой жизни случались упреки, недоуменные пожимания плечами или досада, Алексей точно знал, что она живет им. И он так же, насколько это было возможно в его сумасшедшем мире, жил ею.