Наука Плоского Мира - Терри Пратчетт

Думминг с грустью покачал головой. Выводы ГЕКСа недвусмысленно указывали на то, что никакой материальный объект неспособен преодолеть грань, отделяющую от Круглого Мира. Приложив достаточно волшебства, можно было оказывать на него незначительное давление, но этим все и ограничивалось. Конечно, можно было предположить, что мысль способна проникнуть внутрь, но тогда оказывалось, что головы волшебников на самом деле были заняты какими-то глупостями. «Студни» — не очень подходящее название для того, что в данный момент плавало в теплой морской воде и стекало по поверхности камней. Слишком уж оживленным и лихорадочно веселым кажется это слово.

«Они даже не движутся», — сказал Чудакулли, — «Только еле-еле колышутся».

«Прямо как желе, хаха», — пошутил Главный Философ.

«Мы можем… как-нибудь им помочь?» — предложил Преподаватель Современного Руносложения, — «Ну, знаете… помочь этим студням стать лучше. Боюсь, мы за них отвечаем».

«Они и так, наверное, не хуже любых других студней», — ответил Чудакулли, — «Что там со стариной Ринсвиндом?»

Они обернулись. Окруженная дымом фигура в скафандре в ужасе пыталась от кого-то убежать.

«Так ты все еще думаешь, что уменьшить его образ в Круглом Мире было хорошей идеей?» — спросил Чудакулли.

«ГЕКС хотел, чтобы мы осмотрели этот приливный водоем. Не уменьшив Ринсвинда, мы не смогли бы отправить его туда», — объяснил Думминг, — «Он не обязательно должен быть ограничен каким-то конкретным размером. Размер относителен».

«Поэтому он все время свою маму вспоминает?»

Думминг подошел к волшебному кругу и дотронулся до некоторых важных рун. Ринсвинд растянулся на полу.

«Какой идиот засунул меня туда?» — спросил он, — «О боги, это было ужасно! Некоторые из этих штуковин просто огромны!»

«На самом деле они крошечные», — заметил Думминг, помогая ему подняться.

«Да, если ты больше их!»

«Дружище, они не могут навредить тебе. Тебе нечего бояться, кроме самого страха».

«Вот, значит, как? И что толку? Думаешь, мне от этого лучше? Знаешь, что — иногда страх может быть довольно большим и мерзким…»

«Успокойся, успокойся».

«В следующий раз я хочу быть большим, ясно?»

«Они пытались с тобой общаться?»

«Они просто размахивали во все стороны огромными усиками! Это выглядело страшнее, чем ругань волшебников!»

«Да уж, интеллектом они не блещут».

«Как и обитатели этого маленького водоема».

«Мне вот интересно», сказал Думминг, жалея, что у него нет бороды, которую можно было бы задумчиво поглаживать, — «способны ли они стать лучше при должном контроле…»

Глава 24. Несмотря ни на что…

Голубой цвет морской воде Круглого Мира придает не химическое вещество — точнее не «простое химическое вещество», которое мы обычно ассоциируем с этим термином. Это скопление бактерий, известных как цианобактерии или «сине-зеленые водоросли», хотя последнее название может легко ввести в замешательство. Так называемые сине-зеленые водоросли, существующие в наше время, обычно имеют красный или коричневый цвет, однако древние представители, возможно, были сине-зелеными. Кроме того, сине-зеленые водоросли на самом деле представляют собой бактерии, в то время как большинство водорослей состоят из клеток с ядрами и к бактериям не относятся. Сине-зеленый цвет им придает хлорофилл (правда, он отличается от хлорофилла растений) в сочетании с желто-оранжевыми каротиноидами.

Бактерии появились на Земле, по крайне мере, 3,5 миллиарда лет назад — всего несколько сотен миллионов лет после того, как температура планеты опустилась до уровня, при котором может существовать жизнь. Мы знаем об этом, благодаря странным многослойным структурам, обнаруженным в осадочных породах. Слои могут быть плоскими и бугристыми, могут образовывать огромные ветвящиеся колонны, а могут быть закручены наподобие листьев в кочане капусты. Некоторые отложение простираются на сотни миль и уходят на полмили в глубину. Большинство из них образовалось около 2 миллиардов лет назад, однако возраст образцов, найденных в Варравуне (Австралия) составляет 3,5 миллиарда лет.

Поначалу никто не понимал, чем именно являются эти отложения. В 1950-х и 60-х годах выяснилось, что это останки бактериальных колоний, в частности, образованных цианобактериями.

На мелководье цианобактерии объединяются вместе, образуя огромные плавучие маты, внешне похожие на войлок. Для защиты от ультрафиолетового излучения они выделяют липкий гель, из-за которого к матам приклеиваются частицы осадочных пород. Когда их накапливается так много, что они закрывают солнечный свет, бактерии строят новый слой и так далее. В процессе окаменения эти слои превращаются в строматолиты, по форме напоминающие большие подушки.

Волшебники не ожидали появления жизни. Круглый Мир подчиняется правилам, а жизнь правил не признает — по крайней мере, так они думают. С точки зрения волшебников между живой и неживой материей существует непреодолимая пропасть. Проблема такова, что в любом превращении мы ожидаем увидеть четкую границу — или считаем, что любой объект можно однозначно отнести к одной из категорий: «живое» и «мертвое». На самом деле это не возможно, даже если не учитывать влияние времени, которое «живое» может сделать «мертвым» и наоборот. «Мертвый» лист больше не является частью живого дерева, но его отдельные клетки вполне могут быть жизнеспособными.

Митохондрии, которые в наше время являются составными частями клеток, отвечающими за выработку химической энергии, когда-то были независимыми организмами. Можно ли считать вирусы живыми? Они не способны размножаться без бактерии-хозяина, но и ДНК не скопируется сама по себе вне химической среды клетки.

Раньше мы пытались создавать «простые» химические модели процессов, происходящих в живых организмах, надеясь на то, что достаточно сложная химическая система «взлетит» без посторонней помощи — станет частью самой себя и приобретет способность к самокопированию. Существовало понятие «первичного бульона», представляющего собой множество простых химических веществ, растворенных в океане и случайным образом сталкивающихся друг с другом, время от времени образуя нечто более сложное. Судя по всему, это неправильный подход. На самом деле для создания сложных химических веществ не требуются большие усилия: так устроена природа. Создать сложное вещество просто. И на планете их полно. Проблема в том, чтобы поддерживать среди этой сложности некоторую организацию.

Как отличить живое от неживого? Основные признаки известны любому биологу: способность к размножению, чувствительность к воздействиям внешней среды, использование энергии и так далее. Впоследствии мы продвинулись дальше.

«Аутопоэзис», или способность создавать химические вещества и структуры, связанные с собственным размножением — весьма неплохое определение жизни, хотя современные организмы уже переросли свои ранние потребности. В наше время биологи предпочитают обходить эту проблему и определяют жизнь как свойство молекулы ДНК. При этом, однако, встает более глубокий вопрос о жизни как универсальной категории процессов. Возможно, сейчас наш подход к определению жизни схож с определением «научной фантастики»: это то, что мы сами так называем[76].

Мысль о том, что жизнь могла каким-то образом создать саму себя для большинства людей все еще выглядит весьма спорной. Тем не менее, оказывается, обнаружить возможный сценарий появления жизни не так уж и сложно. Их, скорее всего, не меньше тридцати. Выбрать из них какой-то один сложно в силу того, что более поздние формы жизни уничтожили практически все доказательства. Возможно, это и не важно, так как если бы развитие жизни не пошло по прежнему пути, оно могло с легкостью избрать любой другой — возможно, один из сотен других путей, до которых мы еще не додумались.

Один из таких возможных путей, ведущих от мира неорганической материи к миру живых существ, был предложен Грэмом Кэрнсом-Смитом и ключевую роль в нем играет глина. Глина способна образовывать сложные микроскопические структуры и часто «копирует» существующие структуры, присоединяя к ним дополнительный слой, который впоследствии отделяется и становится основой для следующей структуры. Углеродсодержащие вещества могут приклеиваться к поверхности глины, что позволяет им выполнять функцию катализаторов в образовании сложных молекул, сходных с теми, которые содержатся в живых организмах, например, белки и даже ДНК. Так что глина вполне могла «прокатить» современные жизненные формы по дороге эволюции.

Альтернативная теория за авторством Гюнтера Вехтерхойзера предполагает, что пирит (соединение железа и серы) мог быть подходящим источником энергии для жизнедеятельности бактерий. Даже в наше время мы можем обнаружить бактерии, которые обитают на глубине нескольких миль и вблизи вулканических кратеров на дне океанов и получают энергию за счет реакций с участием железа и серы. Они-то и являются источником «восходящего потока ядовитых минералов», на который обратил внимание Ринсвинд. Не исключено, что жизнь действительно зародилась в подобной среде.