Замыкая круг - Карл Тиллер

Она же была твоей матерью, Силье, говорит Эгиль, проходит секунда — я смотрю на него, хмурюсь. К чему ты клонишь? — спрашиваю. Мне просто кажется, вам недостает должного уважения, говорит он, «похороны как похороны», говорит он, не сводя с меня глаз и по-прежнему недовольно улыбаясь, секунда полной тишины, я смотрю на Тронна, а Тронн смотрит на Эгиля, я перевожу взгляд на Эльсу, она смотрит вниз, поправляет салфетку на коленях, длинное, узкое лицо вдруг напрягается, она выглядит слегка надутой, слегка обиженной, проходит секунда, и я вдруг понимаю, в чем тут дело, Эгиль обращается не ко мне, а к Эльсе, и говорит он все это не мне, а своей матери, и я поворачиваюсь к Эгилю, перехватываю его взгляд и чувствую, как во мне вспыхивает раздражение.

Ну да, вдруг говорит Тронн и смотрит на Эгиля. Мы знаем, ты любишь маму, Эгиль, говорит он, говорит без обиняков, и меня прямо дрожь пробирает от этих его слов, секунда полной тишины, и я чувствую, как по телу искоркой пробегает радость, так им и надо, Эгилю и Эльсе, полная тишина, Эльса поджимает губы, лицо ее принимает еще более напряженное выражение, и, поправляя воротник бежевого брючного костюма, дышит она учащенней обычного, а Эгиль буравит Тронна яростным взглядом. В чем дело? — говорит Эгиль, а Тронн фыркает и качает головой. Ни в чем, говорит он, и снова ненадолго наступает тишина.

Ты не можешь передать мне соль, Эгиль? — спрашивает Эльса, я пристально смотрю на нее, она по-прежнему напряжена и обижена, и я чувствую, что она действует мне на нервы, отворачиваюсь и смотрю на Эгиля, а Эгиль кладет нож и вилку на тарелку, лицо у него напряженное, строгое, он чуть вздергивает вверх подбородок, тянется через стол, обхватывает солонку тонкими белыми «магазинными» пальцами, и я вижу, каким педантичным и женственным он от этого выглядит, чуть ли не тошно смотреть, как мало в нем мужественности, как мало мужского начала. Пожалуйста, мама, говорит Эгиль. Спасибо тебе, говорит Эльса, а я смотрю на Эльсу, потом на Эгиля — до чего они все-таки похожи, одинаковые чисто вымытые лица, одинаковые белоснежные зубы, одинаковые узкие плечи, одинаковые тонкие пальцы.

Над чем ты там смеешься? — вдруг спрашивает Эгиль, устремив взгляд на Тронна, я оборачиваюсь и тоже смотрю на Тронна, а он, посмеиваясь, качает головой. Да так, ни над чем, говорит он, слегка приподнимает брови, со смешком допивает остатки вина, потом снова наполняет свой бокал, опять полная тишина, я опять смотрю на Эгиля и опять удивляюсь, до чего он похож на Эльсу, конечно, я всегда замечала, что он похож на нее, но не до такой же степени, я словно вижу Эгиля по-новому, как бы впервые, не свожу с него глаз, и через секунду-другую он вдруг смотрит прямо на меня.

В чем дело? — говорит он, проходит секунда, я не отвечаю, только неотрывно смотрю на него. Силье, говорит он чуть громче, хмурится, слегка качает головой, еще секунда, и я как бы немного прихожу в себя. Да? — говорю. Ты так смотришь на меня, говорит он. Правда? — говорю я. Правда, говорит он, и опять тишина, я не свожу с него глаз. Ну в чем дело-то, а? — говорит он. Ни в чем, говорю я и улыбаюсь ему слегка недоброй улыбкой. Ни в чем? — переспрашивает он. Так, кое о чем подумала, говорю я. Ага, значит, что-то все же было, говорит он, проходит секунда, его настойчивость действует мне на нервы, ишь, допрос мне устраивает, при гостях, и раздражение растет. Я просто пытаюсь сказать тебе, что не хочу говорить, о чем думала, вырывается у меня, я сама едва не вздрагиваю от своих слов, а Эгиль, услышав их, действительно вздрагивает, полная тишина, Эгиль в шоке, яростно смотрит на меня, а я гляжу ему прямо в глаза и вижу, он ждет, что я сдамся, опущу глаза, но я выдерживаю его взгляд, улыбаюсь беглой недоброй улыбкой, проходит еще секунда, очень скоро одному из нас придется уступить, нельзя же сидеть так, при гостях, проходит еще секунда, Эгиль злится все сильнее, но я не сдаюсь, и он склоняется над тарелкой, принимается за еду, ест чуть быстрее обычного, и я вижу, как он взбешен, и радуюсь, и тоже принимаюсь за еду, тягостная тишина, а секунды бегут.

Вкусный соус, говорит Эльса, и опять на секунду-другую повисает полная тишина, и вдруг Тронн начинает смеяться, смех у него низкий и хриплый, а Эгиль кладет нож и вилку на тарелку, чуть резче, чем надо бы, и со злостью смотрит на Тронна. В чем дело? — спрашивает Эгиль и в конце вопроса дважды непринужденно моргает, вроде как требуя к себе уважения, а я смотрю на его узкие запястья, на чисто вымытое женственное лицо и просто не могу не засмеяться, ведь в нем так мало мужского начала, что вправду смешно, когда он пытается принять грозный вид. В чем дело? — спрашивает Тронн, смеется и качает головой. Я, конечно, не очень в курсе, говорит он. Но, так или иначе, всё как обычно, говорит он. Тронн! — говорит Эльса, в шоке смотрит на Тронна, потом шок уступает место злости, верхняя губа у нее напрягается, покрываясь мелкими вертикальными морщинками, она смотрит на Тронна, а Тронн — на нее. Н-да, говорит он и с деланой мягкостью улыбается ей. Возьми себя в руки, говорит Эльса. Я должен взять себя в руки? — говорит Тронн. Да, ты, говорит Эльса. А что я такого сделал? — говорит Тронн. Возьми себя в руки, чуть громче говорит Эльса, и опять на несколько секунд наступает тишина. А соус правда вкусный, тихо говорит Тронн, смотрит в свою тарелку и ухмыляется.

Послушай! — резко бросает Эгиль, кивая в сторону Тронна. Мы пригласили тебя на обед не затем, чтобы любоваться твоей ехидной усмешкой, говорит Эгиль. Да и я пришел сюда не затем, чтобы смеяться, говорит Тронн, по-прежнему усмехаясь. Как это понимать? — спрашивает Эгиль. А ты как думаешь? — спрашивает Тронн. Можешь уйти в любое время, говорит Эгиль. Спасибо, говорит Тронн. Только сперва доем, я проголодался, говорит он, проходит секунда, я сижу и смотрю на них, Эгиль яростно смотрит на Тронна, а Тронн допивает вино, отводит за ухо длинные густые волосы, берет бутылку, наливает себе еще бокал, а Эгиль фыркает носом, со злостью качает головой, наклоняется над тарелкой и продолжает есть, некоторое время все едят, в полной тишине.

Будь добр, Тронн! — вдруг говорит Эгиль и удрученно глядит на брата. А? — говорит Тронн. Нельзя ли вести себя за столом приличнее? — говорит Эгиль. А что такое? — спрашивает Тронн. Ты чавкаешь, говорит Эгиль. Извини, забыл, где нахожусь, иронически отвечает Тронн. Избавь меня от своего ехидства, говорит Эгиль. Ехидства? — говорит Тронн. Я вовсе не ехидничал, просто на миг почувствовал себя как дома, говорит Тронн. Но такое никогда больше не повторится, братишка, говорит он, а я сижу и слушаю их, сижу и смотрю на них, вижу, как Эгиль злится, а Эгиль безнадежно смотрит на Эльсу, как бы подает ей знак, что пора вмешаться, и Эльса вмешивается.

По-моему, ты должен извиниться, Тронн, говорит Эльса. Это за что? — спрашивает Тронн, смотрит на Эльсу и улыбается, а Эльса сверлит его яростным взглядом. Ты становишься все больше похож на отца, говорит Эльса. Вот спасибо, говорит Тронн. Отец хотя бы жил, прежде чем умер, говорит он. Что ты имеешь в виду? — спрашивает Эльса. О, ничего, говорит Тронн. Да ладно уж, говори, настаивает Эльса. Я же сказал, ничего, говорит Тронн. Жил, прежде чем умер, говорит Эльса и фыркает носом. Если, по-твоему, он жил, а ты живешь ярче всех остальных в семье, то я хочу только напомнить тебе, что именно мы и труд, какой мы вложили в магазин, обеспечили ту жизнь, какой жил он и какой очень хочется жить тебе, говорит она. Без нас вам обоим недосуг было бы языком молоть, пришлось бы трудиться и зарабатывать деньги, говорит она. Как другим людям, добавляет она. Ну конечно, говорит Тронн. Конечно? — говорит Эльса. А что, разве не так? — говорит она. Ну конечно, повторяет Тронн. Говори толком, велит Эльса. Так я и говорю, ты права, говорит Тронн. Без тебя мне бы пришлось работать, говорит он. Ведь то, чем я занимаюсь, не работа, говорит он, с улыбкой глядя на Эльсу, а Эльса знай кипятится все больше. Говори толком, повторяет она. Я же сказал: ты права, говорит Тронн. Я ленивый паразит и должен быть глубоко благодарен тебе и Эгилю за то, что вообще существую, говорит он. Особенно тебе, разумеется, добавляет он.

Будь добр, говорит Эльса, не придуривайся больше, чем нужно, я всего лишь просила немного уважения. Разве это слишком много? — говорит она. Уважения? — громко переспрашивает Тронн. По-твоему, ты выказываешь мне уважение, когда таким вот манером отзываешься о том, чему я решил посвятить свою жизнь? — говорит он, в упор глядя на Эльсу. По-твоему, ты выказываешь уважение, заявляя, что мы, все остальные за столом, избравшие в жизни другой путь, отличный от твоего, живем куда менее яркой жизнью, чем ты? — говорит Эльса и добавляет: Вообще-то именно я финансирую этот твой выбор. Вот именно, говорит Тронн. Вот где загвоздка, я так и знал, говорит он и с яростной усмешкой качает головой. Прошли те времена, когда капиталисты обладали элементарной культурой, это уж точно, говорит он. Послушай, будь добр, говорит Эльса и кривит лицо гримасой, чтобы Тронн понял: он сказал глупость. Знаю, тебе недостает отца, но сейчас ты явно перегибаешь, говорит Эльса. Мне недостает отца? — громко говорит Тронн. Я знаю, тебе недостает отца, но если ты думаешь, что он был культурнее нас, сидящих за этим столом, то ошибаешься, говорит Эльса. Пусть он и сидел в кабинете и стучал на старой пишмашинке, только вот культура тут в общем-то ни при чем, говорит она. Просто он всегда был слишком пьян, чтобы работать, говорит она. Ах, как странно: он был пьян, говорит Тронн. Значит, и пьянство его — моя вина? — говорит Эльса. Разумеется, нет, не только твоя, говорит Тронн. Но ведь ваш брак не назовешь совершенно беспроблемным? — добавляет он, смотрит Эльсе прямо в глаза и посмеивается, а Эльса в бешенстве глядит на него, я же просто смотрю на них, вроде как вообще витаю в другом месте, они говорят быстро, энергично, словно забыли о моем присутствии, поглощены друг другом, вроде как даже не видят меня и не сдаются, гнут свое.