Русский диссонанс. От Топорова и Уэльбека до Робины Куртин: беседы и прочтения, эссе, статьи, рецензии, интервью-рокировки, фишки - Наталья Федоровна Рубанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Увы и ах, медиаперсона-от-буддизма отказалась отвечать на большинство вопросов, которые, как представлялось, будут интересны «широкому читателю», «светской публике»: мне казался крайне важным ее личный уникальный опыт, полный взлетов и падений до-монашеский путь, а также сам момент перехода от существования в социуме к бытию в измерении буддизма. Да, хотелось поговорить об этом: о ее детстве и юности, семье и музыке, возлюблённых и разлюблённых, о том, как Робина занималась восточными единоборствами, как пришла к политике, радикальному феминизму, по какой причине приняла решение не менее радикально изменить то, что называется «судьба». Однако чрезвычайно упрямая и острая на язык звездная монахиня сочла иначе и увела разговор в иное русло – туда, куда сама захотела. Что ж, такова кармическая ирония, если допустить, будто б в одной из экс-жизней тот, кто был/а «Робиной», брал/а несовершенное интервью у того, кто был/а «Натали» – не здесь и не сейчас: «Привет, подлая Сансарка, ну, привет же! Сплю и слышу скрип твоего колеса…».
Фрагменты нашей беседы опубликованы. По сути, это избранные монологи Досточтимой: форму диалога она, вероятно, переросла, – но ей все дозволено и все отпущено, ОМ.
Апрель 2021
Часть II
Эссе, Статьи, Рецензии
Хождения за алфавит
СПб: 300 + 15 = 15
К будто б недавнему 315-летию Санкт-Петербурга
Любовь к нему отчасти напоминает чувство, приводящее в движение пресловутый гостевой брак – легкие выходные, отсутствие быта, атмосферный-sorry-реквизит (музыка, свечи, кальян) и пр., и пр. Быть может, живи там, – и опостылел бы однажды, и потому – дозированно, точечно, на цыпочках. А «цыпочки» на пуантах: по Петроградке, по Васильевскому, по… по… по… «Какое безрассудство! Так разве бывает?» – «Тсс-с!»
Вспышки красот, озаряющих Северную, слепят зрачки, и потому через несколько дней глаза болят – болят не понарошку: вернувшись в Москву, еду в темных очках к доктору – фантомная боль есть диагноз, психосоматика – никакой мистики: красные веки, слезы без ностальжи, прописанные тут же мазь и жидкость с пипеткой… Нельзя слишком долго смотреть на парадный Петербург – и еще кое-куда.
Это лечится: и читающий мысли голубь у Казанского, и инопланетное авто на Гороховой, и юркие персонажи на Фонтанке, и мини-отель, где можно скрыться, наконец, от ливневого снега, и наслоения, и наложения, и «об этом своему психиатру» – «хорошо-то как, *****ка!» – три раза в день по две капли, а антибиотик – за нижнее веко, «и это пройдёт».
И это прошло.
Долго ли, коротко ли?.. «Праасти-праащай, пааследняя лююбооовь…» – надрывается радио «понаехавшего» таксиста, называющего себя питерцем: М-вокзал, на выход, о чудо, уж лучше шум, впрочем, возвращаться в белокаменную не хочется.
В сапсане тихо. Домой. «Ну-ну, перестань… не будешь же ты уподобляться собственным персонажам!» – «Тсс…».
«St. Pete» же триста лет да еще пятнадцать, ненужное зачеркнуть, а потому зачеркнем 300 – да он, в сущности, подросток в сравнении со старшей венецианской сестрицей. Он, странное дело, все еще существует в империи – иллюзорный остров, дымчато-голубой мираж в пустыне, воображаемая кислородная маска на случай отложенных до поры европ: Happy New Year, 26 мая 1703-го от Р. Х., хотя тебя здесь и сейчас, в спонтанно обезглавленном сне, больше не существует: adiós, gracias… «Пока-пока, нечаянный!» – до встречи в эфире, смайл, снято.
2018
Индия с доппельгангером
[Пытка травелогом: как это было[89]]
Часть первая, «Послание». Ну вот, а потом послал. На робкие «мэй би, позже?» только тенью качал да пришпоривал: «Тепло ли тебе, Фёдоровна?» – стоял, как всегда, за левым. «Тепло, Зазеркальный, тепло-о», – отвечала я, подглядывая за планеткой в один из глазков железной птицы, летящей по направлению к Дели: да и что оставалось? «Индия-мать зовет!» – настаивал. Индия, обойтись без которой, как выражались классики библиотечного жанра, было «решительно невозможно»…
Дважды два: требовалось выгулять почти живого (уже) персонажа. С русского на русский: добить текст, дабы он «с легкостию необычайной» не добил бесстыдного сочинителя, в общем… «Когда вода подступает к горлу, выше голову!» – «И спину, душа моя, и спину!» – оказывается, Двойник г-на Леца давно уже мирно беседовал с моим Доппельгангером: оставалось лишь закрыть глаза и сдаться – «обнуление» неизбежно: ежели повезет, можно и вовсе сменить кожу.
Перемещаясь по городкам штата Уттар-Прадеш, мы не чувствовали усталости, – и даже правило «все едут везде» не раздражало. Что же до страшилок, коими пичкают путешественников («в грязной-прегрязной Индии…»), то внимать страхогурствующим лучше без фанатизма, – а то и не внимать вовсе. Секрет в настрое: «кто чего боится, то с тем и случится»; впрочем, довольно лирики, а по сему…
Часть вторая, «Places of interest». Сакраментальное «И как тебе Тадж-Махал?», преследующее после возвращения в белокаменную, поначалу забавляло. Нет, с Т. М. не шибко-то срезонировали – love-story Шаха Джахана и Мумтаз Махал никогда не вызывала особого сочувствия: 14-е роды, знаете ли, до добра не доводят – красотку М. М. вот до смерти умотали.
Останови ребята штамповку хотя б на тринадцатом чаде, глядишь, жили б «долго и счастливо» – смотреть, правда, в Агре было б тогда нечего: сложносочиненный мавзолей, построенный в знак великой их LЮ, – главное украшение городка, расположенного недалеко от Матхуры – исторической родины любвеобвильного бога Кришны. По преданию, на Вишрама Гхате и совершил Лотосостопный омовение после убийства демонического царя Камсы… Именно туда, к Ямуне, и отправились мы на пуджу – каждый вечер спешат к священной реке местные, паломники и туристы, дабы лицезреть священнодействие, оно же для любопытствующих, непосвященных и, как говаривал царь Питер, «прочей сволочи», – экзотичный театр. Огни, песнопения, плывущие по черной воде свечи – все лишь верхушка айсберга: сакральный смысл завораживающего ритуала описывать здесь не берусь. Что же до собственно видимого… да вот, нате, пожалуйста: позирующая фотографу приятельница г-на Дарвина. И еще. И еще… сколько же их! Бандерлоги, как и коровы, – везде и всюду. А в Варанаси есть даже Monkey Temple – там, кстати, особо одаренное хвостатое существо с визгом и вцепилось мне в юбку, а у одной дамочки незадолго до этого позаимствовала очки: ускакав со стеклышками на крышу, мартышка едва не съязвила: «Меняем оптику! Ничёй-то ты, „sapiens“, не видишь!». Очки, правда, покусанные, вскоре достали – может, не стоило?
