В роли себя самой - Елена Проклова

Не будет большим откровением сказать, что за бесшабашностью стиля скрыта и боль, и душевная тяжесть... Но это - теперь, сейчас. А некогда мне казалось, что можно быть всегда налегке - в отношении очень многих вещей. Я говорю "казалось", но это далеко не так: кажется тому, кто хотя бы единожды, хотя бы слегка задумался над тем, что ему дано в какой-то части его бытия. А я была бесконечно далеко от всяких задумываний на одну, безмерно важную, как потом пришлось понять, тему...

Матушка-природа дала мне стопроцентное здоровье, которое очень долго меня не подводило. Так долго и на таком уровне, что мне не доводилось испытывать ни тени сомнения в том, что моя физическая конструкция сверхнадежна и вообще никогда, ни при каких обстоятельствах не способна меня подвести. Ни одна, самая малейшая мысль о том, что препятствием на моем пути к чему бы то ни было может стать какое-нибудь недомогание, ни разу не приходила мне в голову.

Примерно так же, как ни в ясный, ни в пасмурный день мне или кому угодно не доводилось усомниться в существовании солнца: оно было, есть и будет - о чем тут можно беспокоиться? Даже более того: мы иногда волнуемся если не насчет солнца вообще, то хотя бы насчет погоды в конкретный день волнуемся без всякой пользы, конечно, но иногда все-таки на небо смотрим... А моя самоуверенность в отношении собственного чисто физического состояния позволяла мне не замечать вообще ничего: сердце? желудок? суставы? Да я, как говорится, слов таких не знаю... Подумаешь, отравилась в столовой! Подумаешь, разболелась голова! Даже застуженные мои почки, боли, наркотики - подумаешь! Вылечилась ведь, никуда не делась... И я продолжала в том же духе: сама себе всадник, сама себе лошадь, куда хочу - туда и ворочу. Да чтоб не спотыкаться, а то я этого не люблю!

Что же до чисто женских проблем, то в этом отношении мне как будто вовсе закон был не писан: если о чем-то и приходилось когда-то задумываться, то все это ограничивалось рамками единственного вопроса - как мне удобнее и проще избавиться от непрошеной благодати, от возможности иметь еще одного ребенка.

Итак, почти до тридцати лет я была полная госпожа и хозяйка сама себе в самом буквальном смысле этих слов. Никаких жалоб и претензий от собственного тела я знать не знала, ведать не ведала.

Вполне очевидно, что такое начало предполагает переход к закономерному, но контрастному продолжению - "и вот однажды..." Да, именно так все и случилось: однажды, сразу вдруг, нежданно-негаданно - и оттого особенно страшно, особенно больно и необратимо. А главное, что, по большому счету, мне некого в этом винить, кроме себя...

Я была замужем за Сашей и ждала ребенка - вернее, двойню: я уже знала, что будут двойняшки. В период этого ожидания в моей жизни мало что изменилось. Муж работал, я тоже работала - без всяких скидок на свое "интересное положение": играла в спектаклях, будучи даже на седьмом месяце. Мои визиты к врачу сводились к самому необходимому минимуму. И никто не обратил внимания на одну маленькую деталь, которая не имела почти никакого практического значения для меня самой в обычном состоянии, но которая ни одной женщине не даст возможности стать матерью.

У меня, оказывается, повышенная свертываемость крови, слишком густая кровь... Ничего страшного - лично для меня. Только такая кровь плохо проходит через плаценту, недостаточно питает плод. Но и тут тоже все легко поправимо - есть простые, абсолютно безвредные препараты, разжижающие кровь. Достаточно принимать их более-менее регулярно - и все, больше никаких проблем. Просто надо, чтобы однажды такая особенность крови была замечена, а потом - скорректирована.

Но ведь до каких-то пор все у меня было так просто, так легко, безболезненно и бездумно... А так - нельзя. По очень большому счету нельзя. За это я и была наказана, с далеко идущими последствиями. Их я стойко в какой-то мере перенесла, поняв, что наказание - не ни за что, а все-таки за дело. То есть за то, в каком заблуждении я слишком долго жила, что делала с собой и в чем была безусловно виновата.

Все это я поняла, лежа во всяких медицинских институтах, где увидела множество женщин, страдающих действительно без всякой своей вины. Кто с бесплодием, кто в попытках сохранить беременность... У них просто изначально не хватало здоровья, и это было отнюдь не по их вине. Так что мне грех жаловаться: я должна была пережить страшные вещи, но пережить заслуженно. Нельзя легкомысленно относиться даже к тому, что привычно с пеленок. Нельзя так жить, чтобы все время ставить перед своим телом задачу - успевать за желаниями рассудка или эмоций, быть безответной подмогой даже высоким начинаниям. Тело может отомстить.

Я была совершенно здорова, но у меня умерли трое детей. Сначала - мои и Сашины сыновья-двойняшки. Эти малыши всего на несколько мгновений успели увидеть белый свет - настолько нежизнеспособными они родились. И причина крылась лишь в одном: от недостаточного притока материнской крови мальчики, родившись, не могли не то что полноценно развиваться, но даже выжить не могли уже ни при каких условиях.

Я получила удар, от которого не могла вполне оправиться года полтора. В это время мне было совершенно неважно в медицинском плане, почему так случилось. Сначала надо было хоть как-то восстановиться после морального шока, а потом уже интересоваться конкретными подробностями. Впрочем, нет: знать их мне вовсе не хотелось - думаю, это можно понять... Сбита с ног, опрокинута, опустошена... В голове - тысяча вопросов: почему? за что? И все они абстрактно адресованы мной судьбе, Богу, всему миру... Но ни один людям в белых халатах. Снова подступиться к ним - это было для меня тяжелее всего. Вернуться в то место, где все случилось - совершенно невозможно. Я не могла подумать, чтобы туда даже приблизиться, подойти к этому зданию. А когда смогла наконец, то все справки, анализы, уже ушли в архив, и мой горький опыт не мог стать мне наукой, дать необходимую информацию для конкретных выводов и решения проблемы на будущее.

Когда беда случилась во второй раз, это уже был сын Андрея. Я рожала там же, у тех же врачей, они помнили мое несчастье. Но теперь-то, казалось, все было в порядке, все сидели около меня, мы все вместе рыдали от счастья, что ребенок живой, нормальный, мальчишка такой-сякой... И нам уже выписали все справки, чтобы его регистрировать. Не знаю почему, но я сказала, что торопиться мы не будем. Пойдем регистрировать тогда, когда я с ребенком выйду отсюда...

И когда они на восьмой день пришли и сообщили, что это произошло... Оставалось сказать, что я как будто наперед чувствовала...

А взамен предчувствий мне бы надо было вовремя пить препараты, разжижающие кровь, но я и тогда еще не знала этого. А раз не знала и ничего не делала, то не смог жить и этот мой ребенок. Оказалось, что у него были недоразвиты надпочечники - важнейший в гормональной системе орган.

И снова моральный крах не дал мне до конца, как следует, разобраться в чисто медицинских причинах.

Был и еще один случай... Тогда я доносила младенца до шести месяцев. В причинах этой гибели я уже не возьму весь грех на себя, здесь мне была оказана врачебная "помощь"...

Как раз праздновался мой день рождения, второе сентября, пришедшийся в том году на воскресенье. Мы веселой компанией сидели в ресторане Дома кино, все было прекрасно и замечательно. Но вот у меня начались боли... Дом кино - в двух шагах от моего дома. Отправились домой. Я прилегла, но лучше мне не стало, к тому же поднялась температура. Мне бы обратиться туда, где меня знали и наблюдали, но ведь выходной же! Пришлось ехать в ближайший роддом. А там отказались меня принять, сказав, что так делать не положено, что это для них будет слишком большой ответственностью. В таких случаях надо вызвать скорую помощь и ехать куда повезут.

Воскресенье - куда деваться? Надо что-то делать, а выход предлагают один-единственный, втемную. Муж вызвал "скорую"...

Я оказалась в Первой градской больнице, в приемном покое, а оттуда в темпе - у врача, дежурного в гинекологическом отделении. У совсем молодого врача - студента, проходившего в больнице практику. Он один принял решение, которое, возможно, тоже было продиктовано принципом "минимум ответственности". Или, может быть, ему захотелось попробовать применить свои знания: практика же у него. Короче, он избавил меня от угрозы самопроизвольного выкидыша - путем избавления от беременности. Стол, маска - и через несколько часов я пришла в себя, без температуры и без ребенка. Вся такая здоровая и свободная...

После этой блестящей операции юного медика я не могла забеременеть года три. И как-то раз начала голодать - предалась вполне привычному для себя занятию, но с новой целью. До этого основной причиной для голодания была моя привычная забота о внешности и чисто физической пользе для организма, а в этот раз мне, как я чувствовала, требовалось другое очищение духовное, прозрение. Впрочем, это ведь совсем не новый метод, не так ли? Пост, самоограничение, внутренняя сосредоточенность. И ничего в этом процессе нет удивительного, как и в его результате.