Свой ключ от чужой двери - Инна Бачинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воинствующая феминистка оказалась беспомощной в домашних делах, как ребенок. Ариадна сломалась, как ломаются сильные люди, в отличие от слабых, которые гнутся. Все чаще и чаще ей приходила в голову мысль, что она, по сути, не знала мужа. Не знала, чем он занимался у себя в городской теплоцентрали – вроде инженер был, или техник, или начальник цеха? Какие книги читал, что делал во время ее командировок, с кем дружил. Не знала и не интересовалась. И понимание того, что был у нее один-единственный на свете родной человек, человек, любивший ее и прощавший, а теперь его нет, ушел навсегда, обрушилось на нее, как старая каменная стена. Она рыдала в подушку, прося прощения у Миши за то, что всю жизнь была воинствующей феминисткой и не родила ребенка – муж так хотел детей, а она карьеру делала, поучала семейных баб, как им жить, а ей бы самой впору у них поучиться… а жизнь-то и прошла! Дура, дура! Одна – ни детей, ни Миши, ни друзей! Никому не нужная старая кляча… И статьи ее никому не нужны… вон молодежь теперь пошла, рвет подметки на ходу! Остроумные, языкастые, растерзают любого, настоящие пираньи!
Ей стало все по фигу, все обрыдло, все было уже не нужно… Если выпить вина или пива – делалось легче. Через год Ариадна докатилась до пенсии, ее быстренько выпроводили на заслуженный отдых, подарив мраморную девушку с голубем, двери редакции захлопнулись, и она осталась совсем одна.
В тот день она открыла форточку и вдохнула весенний воздух, такой сладкий и чистый, что даже слезы навернулись на глаза, и ей захотелось немедленно выйти из прокуренной, давно не мытой квартиры, посмотреть на людей, купить хлеба и тут же съесть, непременно на скамейке в парке. Сидеть на скамейке и есть хлеб, а крошки бросать голубям. Она явственно ощутила дух свежего хлеба, пахнущего так, как пахнет хлеб только на улице, смешиваясь с запахом свежего воздуха. Ариадна оделась, заколола немытые волосы и пошла вниз по лестнице, оступаясь и цепляясь за перила. Три последних дня она безвылазно просидела дома.
Она брела по улице, по обыкновению разговаривая с Мишей, упрекая его за то, что ушел и бросил ее на произвол судьбы. Она купила хлеб, прямо в магазине отломила кусок и стала есть.
Солнце уже припекало, ей было жарко в зимнем пальто. Она стала расстегивать пуговицы и вдруг услышала громкое: «Добрый день!»
Удивленная Ариадна подняла голову и увидела молодую женщину, которая, улыбаясь, кивала ей. Женщина уже прошла мимо, когда Ариадна закричала ей вслед:
– Девушка, погодите!
Та обернулась, помедлила долю секунды и пошла назад к Ариадне, махавшей рукой.
– Вы поздоровались… вы узнали меня? – спросила Ариадна, умоляюще заглядывая женщине в глаза. – Неужели… неужели меня еще можно узнать?
– Конечно, – ответила женщина, – конечно, можно! Я вас сразу узнала! Вы… вы…
– Ариадна Княгницкая! – выпалила Ариадна, улыбаясь.
– Ариадна Княгницкая, ну конечно! Разумеется, я вас узнала, – рассмеялась женщина. – У вас такие замечательные статьи и передача. А как поживает Кузик?
– Кузик? – глаза Ариадны наполнились слезами. – Кузика нет… и Миши нет. Никого нет! И я уже не работаю… на пенсии.
– На пенсии? – удивилась женщина. – Не может быть! Талант не знает морщин. При чем тут пенсия?
Они стояли друг против друга, и Ариадна больше всего боялась, что женщина уйдет.
– Весна, – сказала она заискивающе, заполняя паузу, – а я и не заметила… Только вчера были морозы, а нынче все цветет.
– Да, весна, – согласилась женщина. – А вы… вы куда-нибудь…
– Нет! – поспешила Ариадна. – Просто гуляю! Дома сидеть не хочется в такой день. И хлеба вот купила… хотите?
– Хочу, – сказала женщина.
Ариадна протянула хлеб, женщина отломила кусочек. Они медленно шли по улице и ели хлеб. Женщина посмотрела на часы.
– Знаете, – вдруг сказала она, – а что, если нам перекусить? Вы уже завтракали?
«Не нужно», – хотела сказать Ариадна, но удержалась. Ей страшно не хотелось расставаться с новой знакомой.
Кафе было уютным и чистеньким, с белыми в зеленую клетку скатертями и нарциссами в узких стеклянных вазах. Им повезло – освободился столик у окна.
– Мне только кофе, – сказала Ариадна. Она стеснялась своего старого пальто, седых волос, грязных ботинок.
– Кофе и пирожные – потом, – ответила женщина. – А сейчас жареной картошки и мяса, побольше! Я еще не завтракала. И вы должны составить мне компанию. Я помню ваши материалы. У вас прекрасный стиль и бойцовский характер.
«Как же ты дошла до жизни такой?» – услышала Ариадна в ее словах, и ей стало стыдно. Торопясь и захлебываясь, она стала рассказывать новой знакомой о смерти мужа, о своей вине перед ним, о том, как она его не понимала, и о том, как ей плохо без него.
– Почему вы перестали писать? Я уверена, ваш муж очень любил вас и уважал то, что вы делали. Он освободил вас от быта, он создавал вам условия для творчества. Он делал это с радостью. Он гордился вами!
– Вы думаете? – спросила Ариадна недоверчиво.
– Уверена. Вас знают и помнят. Ваша телепередача… «Наша жизнь», кажется…
– «Построим нашу жизнь»!
– Да, «Построим нашу жизнь». Очень актуальная передача. Знаете, скольким женщинам она помогла?
– Я никому не нужна, – пожаловалась Ариадна. – Мне по утрам, поверите, вставать не хочется. Сейчас ставка на молодежь, это их время…
– Знаете, для того, чтобы учить, необходимо обладать определенным жизненным опытом. Молодежь талантлива, но жизненного опыта ей не хватает. Она спешит, ей незнакомо сострадание, она жестока уже в силу своей молодости. Так, как писали вы, никто из молодых не напишет. Только вы сможете написать о милосердии так, что читатели заплачут. Вот, например… моя хорошая знакомая, Нонна Нурбекова, вы ее знаете, привела меня в интернат для слепых детей… Мы привезли им собаку Юльку. Ариадна… простите, я не знаю вашего отчества.
– Владиславовна!
– Ариадна Владиславовна, представьте себе: шестнадцать ребятишек, младшему четыре года. Да об этом нужно звонить во все колокола! А мы повторяем: ах, жестокое время, ах, жизни цена – копейка. И забываем, что всегда есть кто-то, кому намного хуже. И помощи ждать неоткуда!
– Никогда не слышала… – пробормотала Ариадна.
– Никто не слышал! Вот и напишите о них. – Она взглянула на часы.
– Вам пора? – испугалась Ариадна.
Женщина задумчиво посмотрела на гостью.
– У меня поезд через полтора часа. А до поезда нужно успеть… Хотите мне помочь?
– Хочу! – поспешно согласилась Ариадна. – А что надо делать?
Жанна Семеновна рассматривала замызганную Ариадну и думала: «Неужели та самая?»
Рассказ о незнакомой женщине, имя которой Ариадна не удосужилась спросить, давшей ей деньги для интерната «Радуга», выглядел так же неправдоподобно, как рождественская сказка о нищенке, которую позвал замуж наследный принц. Матерчатая сумка лежала на столе. Жанна Семеновна, все еще сомневаясь и смутно чуя подвох, сунула руку внутрь сумки, покопалась там и вытащила пачку долларов. Она перевела взгляд на Ариадну, та, в свою очередь, торжествующе смотрела на нее, и в глазах ее читалось: «А что я говорила! А вы не верили!»
– У меня неприятности, – вдруг неожиданно для себя самой сказала Жанна Семеновна. Пачку долларов она все еще держала в руке.
– Какие?
– Против нас возбуждено уголовное дело! Против интерната. По сути, против меня.
– В чем дело? – Ариадна сузила глаза.
– Одна фирма списала расходы за счет помощи интернату. Есть такой закон о благотворительности. Нам обещают деньги, я ставлю подпись, что они получены, а денег на самом деле нет. Будут позже. В первом квартале нового года, как правило.
– Зачем же вы ставите подпись?
– А иначе не дадут. Вот мы и закрываем глаза на нарушения. Я все время думаю, где достать деньги. Все время, даже ночью – лежу без сна и думаю. Фирмы открывают нам счета и уводят часть средств от налогообложения, а деньги мы иногда не успеваем получить, потому что они объявляют себя банкротами, а налоговая обвиняет нас в сговоре. Сейчас нас привлекают по делу торговой компании «Веста», которая была нашим спонсором. Два года назад был «Продимпортторг». Едва отбились. Я понимаю, мы виноваты. Формально. Но ведь иначе не выжить! Я же не кладу эти деньги себе в карман! Вот и эти ваши доллары… Разве я могу их взять?
«Наших бьют!» – услышала Ариадна в грустном рассказе Жанны Семеновны и встрепенулась, как старая цирковая лошадь при звуке выходного марша.
– Мы не дадим вас в обиду! – рявкнула она, шлепая рукой по столу.
Проследила взгляд Жанны Семеновны и, увидев свою не особенно чистую руку с обломанными ногтями, поспешно убрала ее со стола.
– Я сегодня же… сейчас же начну… мы поднимем на ноги общественность города… – бормотала она, лихорадочно прикидывая, с чего начать. Ей уже виделся заголовок «Спасите от спонсоров!», или «Горький вкус благотворительности», или еще как-нибудь. Давно уже она не испытывала подобного писательского зуда, предвестника удачного материала…
