Свой ключ от чужой двери - Инна Бачинская

Кушайте, Лидия Варламовна, – приговаривала Лада, – кушайте, вон как исхудали, кожа да кости. Ничего, время все лечит. Вот оклемаетесь немного, и в город по наследственным делам надо. Там же и квартира, и вещи какие-никакие. И не отмахивайтесь, у вас дите на руках. И в собес, пенсию на ребенка выбить. Я с вами поеду, народ сейчас знаете какой? Не вырвешь – не дадут.

– Танюшка, – обрывает она себя, – покушала? Выйди на крыльцо, посмотри, где Кузьмихины куры, всю рассаду мне потоптали, кони, а не куры. Если что, гони их, проклятых, камнями. – Она подождала, пока за девочкой закроется дверь, и спросила в лоб: – Лидия Варламовна, а отец Танюшкин знает?

Лидия Варламовна внутренне сжалась. Мысль об отце Танечки не покидала ее ни на минуту с момента смерти дочери. Хоронили Сонечку здесь, в поселке, на местном погосте. Были коллеги из института, привезли продукты, помогали накрыть стол, свои все пришли. Сначала вроде стеснялись друг дружку, а потом ничего, освоились. Городские не чинились, вспоминали Сонюшку добрыми словами. Прекрасный педагог, перспективный ученый, надежный товарищ. Безвременно ушла из жизни…

Вячеслав Михайлович тоже был, подошел неловко, пожал руку. Потянулась она к нему, обнять хотела, да не посмела. Танечка как застыла вся, ее Лада к себе забрала, прямо из-за стола увела, напоила горячим молоком, уложила. Городские засветло уехали, им еще до города добираться. Дубенецкий подошел, стесняясь, сунул в руку деньги, она и не поняла сразу…

А свои остались, долго сидели, вспоминали, кто умер в поселке за последний год, потом перешли на живых, огороды, детей, потом пели. Лада хотела было спровадить гостей, да Лидия Варламовна не дала. Хорошо, когда в доме люди. А когда все ушли, Лада и Оксана остались убирать со стола и мыть посуду, и Лада спросила:

– Этот длинный – Танюшкин отец?

Лидия Варламовна не ответила, только кивнула.

– Танечка – копия отца! – сказала Лада. – Он знает?

– Не знает. Сонечка не хотела.

– Он на машине, видать, не бедный, и солидный из себя. Тоже из института?

– Работали когда-то с Сонечкой вместе и дружили, а потом он вдруг женился на студентке. А сейчас ушел из института, вроде бизнесмен.

– Кобели они все, эти мужики, что ученые, что простые. Мой Толик тоже, бывало… А у него дети есть?

– Нет. Да и жены тоже нет.

– А где? Развелись?

– Умерла. – Лидия Варламовна не стала вдаваться в подробности Лииной смерти, о которых знала от Сонечки.

– Такая молодая и умерла? – удивилась Лада. – Боже святый, спаси и помилуй, что делается на свете!

На том разговор и закончился. Лада уложила старую женщину в кровать, они с Оксаной закончили уборку, шепотом обсуждая гостей и Дубенецкого. «А он ничего, – сказала Оксана, – видный из себя». – «Ничего, – согласилась Лада, – а толку?»

И вот спустя почти неделю Лада вернулась к теме отцовства, загоняя Лидию Варламовну в угол своими речами.

– Вы не имеете права молчать, это же его ребенок. Может, у него и других-то больше не будет, хотя у мужиков по жизни детей не бывает, но все-таки хоть алименты стребовать. Сколько ребенку всего нужно, и одежда, и питание, а подрастет – он ее в институт устроит. А что вы ей дадите? Любовь, внимание, это конечно, но сейчас не старые времена, сейчас деньги нужны и связи. А отец, какой-никакой, он и есть отец. Если не захочет добром, можно и через суд отцовство установить, сейчас это раз плюнуть, и пусть платит. И за девять лет пусть заплатит. Да я бы за своих глаза выцарапала! А вы гордая очень, гордость тоже понимать надо. Вам гордость не позволяет просить, а ему лишать свое дитя нормальной жизни позволяет? – Фраза получилась немного неясная по смыслу, но убедительная.

– Ой, Лидия Варламовна! – спохватилась вдруг Лада. – А что ж это мы все про плохое? А может, он рад будет? И Сонечка его любила все-таки. И он ее. А что на студентке женился, так знаете, какие сейчас девки пошли? Ни стыда ни совести! Акулы, как вцепятся в мужика, хоть караул кричи! Вот и мой Толик тоже, нашлась одна, не посмотрела, что женатый и дети… А вдруг он обрадуется? Откуда ж мы знаем? Не будем про плохое. Хотя такая жизнь пошла, что и хорошего уже ничего не ждешь. Народ злой, как с цепи сорвался. У нас еще ничего, а в городе – не приведи Господь!

Лада говорит и говорит, речь ее звучит усыпляюще. Постепенно она переходит на свои проблемы, вспоминает хулиганов-близнецов, которых грозятся выгнать из школы, разве сейчас учителя? Всем все по фигу. «Вы ж учителя, воспитывайте, а не родителей в школу таскайте по десять раз на дню!»

– Надо ехать в город – и точка! – сказала Лада, как припечатала. – И взять его за жабры!

– Мы можем все вместе поехать! – поддержала ее Оксана.

– Надо подумать, как лучше, – сказала осторожная Адель Францевна. – Мне он понравился. Выглядит вполне интеллигентным человеком.

– И на машине, сразу видать, не бедный! – добавила Оксана.

– И вдовец, жена недавно умерла, – сказала Лада.

– Интересный мужчина, – заметила Любаша. – Вы заметили, как он на меня смотрел?

Лада пихнула локтем Оксану.

– Он что, совсем ничего не знает? – спросила Адель Францевна.

– Лидия Варламовна говорит, что не знает.

Женщины сидели на скамейке у дома. Был теплый и тихий майский вечер. Томно пахла влажная земля и молодая зелень, тянуло дымом далекого костра. Где-то лаяла собака, доносились невнятные голоса, хлопали двери. Женщины обсуждали животрепещущую тему – Танечка и ее отец и что теперь делать.

В небе робко проклевывалиь первые звезды, когда было принято наконец решение: в город едут Адель Францевна и Любаша. Адель Францевна как человек тонкий и воспитанный, ненормальная Любаша как замечательный знаток мужской породы…

Глава 32

Поворот судьбы

Как некогда в разросшихся хвощахРевела от сознания бессильяТварь скользкая, почуя на плечахЕще не появившиеся крылья…

Они сидели передо мной, такие разные, одна – рафинированная интеллигентка с камеей у кружевного воротничка блузки, просто удивительно, что эта порода еще не вывелась повсеместно, другая – в холщовом балахоне до пят, коралловых бусах и звенящих серебряных браслетах. На лице Адели Францевны написано смущение, на лице Любови – она так и представилась: Любовь, без отчества, – решимость. Посольство от Лидии Варламовны, не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Сонечка когда-то представила нас друг другу. Лидия Варламовна отчаянно стеснялась меня, краснела, когда я о чем-нибудь спрашивал ее. «Мама, – звала ее Сонечка, – иди посиди с нами, кончай возиться!»

Она приходила из кухни, садилась к столу, не глядя на меня. Руки ее беспрестанно двигались, поправляя скатерть. Я не знал, о чем с ней говорить. Спросил, надолго ли она в город. По тому, как она вспыхнула, я понял, что вопрос мой был воспринят ею как желание, чтобы она поскорее уехала. Больше я ее ни о чем не спрашивал. Мне она была неинтересна.

– Мама совсем одичала в своем углу, – с досадой заметила Сонечка, когда она вышла. – Я предложила ей переехать ко мне, а она ни в какую! Хотя бы на зиму, зимой там замерзнуть можно, электричество постоянно отключают. Она и слышать не хочет.

Я, помнится, промолчал.

«Что же им нужно? – спрашивал я себя, приглашая гостей в дом, пропуская их вперед, провожая в гостиную. – Деньги? Я ведь оставил ей деньги! И почему не приехала сама, зачем эти посольства?»

И мнилась мне некая некрасивая хитрость, задуманная Лидией Варламовной… Фу-ты, какая ерунда! Мне стало стыдно за свои мысли. Есть люди, от которых ждешь неожиданных поступков, имеется в виду гадостей, но я готов был дать голову на отсечение, что Лидия Варламовна к ним не относится. Так что же ей все-таки нужно? Я в своем эгоизме даже не подумал о том, что она, возможно, заболела, ей нужен врач, а в городе знакомых нет, вот они и решили обратиться ко мне.

– Вячеслав Михайлович, – начала Адель, – мы к вам по очень деликатному делу…

– Я вас слушаю, – сказал я официально.

Адель смотрела на меня с сомнением, словно раздумывая, стоит ли открывать мне некую тайну.

– Ада, – вдруг сказала Любовь басом, – скажи ему!

– Вячеслав Михайлович, – снова начала Адель, послушавшись подругу. – Вячеслав Михайлович, дело в том, что у вас есть ребенок! Девочка!

– Сонечкина дочка! – встряла Любовь. – Очаровательный ребенок!

Ошеломленная моя физиономия, видимо, испугала их. Любовь, зазвенев браслетами, похлопала ладошкой по моей руке.

– Ребенок? – выдавил я. – Какой ребенок? Ребенок у Сонечки?

– Ну да! – радостно подтвердила Любовь. – Девочка Танечка, названная так в честь вашей мамы. Вашу маму ведь Таней звали?

– Да, – протянул я, – Таней. Но, позвольте, ведь у Сони не было детей?

– Была! То есть я хочу сказать, есть. Танечка. Соня не хотела вам говорить, но теперь, когда ее нет…