Король - Джон Норман

Это поразило женщину, ибо она в жизни встречалась всего с несколькими неграмотными людьми, да и то в поездках, на отдаленных планетах. Конечно, в целом население Империи было грамотным.

— Должно быть, ты помнишь? — повторил он.

— Намного больше десяти тысяч даринов! — выпалила она.

— Вряд ли столько бы дали даже за сестер императора, — усмехнулся он, вспомнив белокурую принцессу Вивиану и черноволосую Аласиду, сестер Асилезия, которых он когда-то видел на летней планете. Обе сестры были весьма привлекательны.

Тогда варвар еще представлял, какие бы рабыни получились из них.

— Пятьдесят даринов, господин, — быстро поправилась она.

Вероятно, он лгал, говоря, что не умеет читать, а может быть, ему прочитали или назвали цену. Предусмотрительный Иаак включил поддельную купчую в бумаги рабыни. Женщина пришла в ярость, когда он назвал ей цену в пятьдесят даринов, но ей сообщили, что это хорошая цена, что более крупная сумма вызвала бы подозрение и вряд ли могла быть уплачена за должницу с провинциальной планеты. На многих планетах Империи рабыни ценились дешево.

— Ты тщеславна и лжива, — сказал варвар. Он взглянул на хлыст, висящий на стене.

— Простите меня, господин, — испуганно произнесла она. Он не знал, что она свободна и действительно мог наказать ее.

— Пятьдесят даринов — это очень много, — сказал он.

— Спасибо, господин.

— Сними платок.

— Да, господин.

— Ты очень красива, — заметил варвар. — Наверняка за тебя могли заплатить даже больше пятидесяти даринов.

— Да, господин. Спасибо, господин, — отозвалась женщина.

Внезапно на нее нахлынули чувства. Она знала, что как свободная женщина, она не имеет цены, а теперь всерьез обсуждала, какой цены она достойна как простая рабыня. Предполагаемая цена, пятьдесят даринов, назначенная Иааком, была слишком щедрой. Это понимание пришло к ней внезапно и стало настоящим откровением.

— Не хотел бы я быть одним из твоих кредиторов, — произнес варвар.

— Они отомщены, господин, — возразила она, — ведь теперь я рабыня.

— Иногда меня удивляет, — заметил он, — почему женщины, отлично понимая, какое наказание их ждет, позволяют себе влезать в такие долги.

— Разумеется, мы надеемся вернуть их, — объяснила женщина.

— И все же это огромный риск. Она беспокойно пожала плечами.

У нее самой были огромные долги на нескольких планетах, но Иаак выкупил их. Много раз ей приходилось ускользать от кредиторов. Часто она боялась услышать резкий стук в свою дверь. Иногда по ночам женщина вздрагивала и просыпалась, увидев во сне, как на нее, патрицианку, надевают ошейник и ставят клеймо.

— Держи руки так, чтобы я мог их видеть, растопырь пальцы, — сказал он. — А теперь повернись на коленях, держа руки на затылке. Прогнись назад и поправь волосы, а потом запусти в них пальцы, медленно, перебирая ими по голове. Встань, подними руки и повернись на месте. Вставай на колени. Раздвинь их пошире. Ложись на живот.

Женщина сердито поглядывала на него. Она чувствовала испуг.

Если ее привели сюда нагой, заставили снять платок, поставили на колени, в позу, не позволяющую быстро подняться, заставили принимать другие позы — поворачиваться, вставать, поднимать руки — то где она могла бы спрятать кинжал?

Разумеется, потом все может быть по-другому: кинжал спрячут прямо в шатре или передадут ей позднее.

— Теперь можешь ползти ко мне на животе. Она легла у его ног, повернув голову и левой щекой касаясь ковра.

— Тебе первый раз пришлось ползти к мужчине на коленях, верно? — спросил варвар.

— Да, господин, — недовольно призналась она.

— Вернись обратно и проделай это еще раз. Он заставил ее ползать трижды. Наконец он был удовлетворен.

— Встань на колени передо мной, сядь на пятки, колени раздвинь, руки держи на затылке, — требовательно сказал он. — А теперь расскажи мне о себе, и как можно подробнее.

Ей назвали множество деталей, в особенности относящихся к ее предполагаемым долгам — привлечение ее к суду, вынесение приговора, название суда, имя судьи и тому подобное на случай, если ее станут расспрашивать. Там, где ее вымышленная биография казалась слишком краткой, а прямые вопросы варвара выходили за пределы придуманной истории, она спешила добавить побольше деталей — некоторые были взяты из своей собственной жизни с соответствующими изменениями, другие же явились плодом ее фантазии.

— Ты запинаешься и путаешься, — заметил варвар.

— Простите меня, господин, — сказала она.

— И все-таки странно видеть рабыню, — продолжал он, — которая способна рассказывать о себе так связно, подробно и охотно. Выглядит так, как будто ты подготовилась к этому.

— Простите меня, господин.

— Похоже, тебе сильнее запомнились подробности твоего обращения в рабство, чем твоей жизни свободной женщины, — усмехнулся он.

— Обращение в рабство, — ответила она, — хорошо запоминается каждой женщине.

— Девушке, — поправил он.

— Да, господин.

— Или рабыне, — добавил он равнодушно.

— Да, господин.

Поскольку она стояла прямо перед ним, варвар мог внимательно наблюдать за движениями ее тела и выражением лица.

— Тебя привезли с Майрона-VII? — спросил он.

— Да, господин, — отозвалась она.

— Какого цвета там солнце? Сколько телнарианских суток длится год?

Она задрожала.

Вопросы были так просты, что отказаться от ответов было бы немыслимо.

Она не осмелилась отвечать. Что, если варвар хорошо знает эту планету? Были ли его вопросы случайными, вызванными любопытством, или здесь кроется его подозрительность?

— На самом деле я не с планеты Майрон, — объяснила она. — Я жила в Лисле, на Инезе-IV. На Майрон я бежала, чтобы спастись от кредиторов. Меня схватили в порту, поэтому я даже не видела солнца той планеты. Я ничего о ней не знаю, кроме таможни, на которой меня схватили, да суда, где меня приговорили к рабству.

— И потом тебя, как рабыню, вернули на Инез-IV?

— Да-да, — радостно подхватила она. — Можно мне опустить руки?

— Нет, — отрезал он. — Ты слишком много лжешь.

— Нет, господин! — запротестовала она.

— Не усугубляй свою вину, — предупредил он.

— Да, господин. — По ее щекам покатились слезы.

— Я бы не советовал тебе вести себя так же, когда у тебя будет свой хозяин.

— Да, господин.

— Рабыни не имеют права лгать.

— Да, господин.

— Но, вероятно, ты не послушаешься меня до тех пор, пока тебя как следует не накажут.

— Простите меня, господин.