Звезда творения - Ирина Черкашина

— Дальше мы идем пешком.

Мотоцикл остался ждать нас в кустах, а мы двинулись по заросшей травой тропе. Низкие ветки хлестали по голове и плечам, шиповник цеплялся за одежду. И если Майк предусмотрительно не снял мотоциклетную куртку, то моим рукам как следует досталось. Рукава у футболки были короткие…

Наконец мы вышли на открытое место — довольно большую поляну, слабо освещенную светом звезд. Листва осинок в лесу трепетала и перешептывалась на легком ветерке. Полянка выглядела неровной, словно некогда ее основательно перекопали. Чем дальше от нас, тем больше поляна напоминала сильно оплывшую и заросшую землей ямину, а над ней высились неподвижные и безмолвные скалы-останцы, какие часто встречаются в уральских лесах. У подножия одной из скал в земле чернела дыра.

— Тебе придется подождать меня здесь, — сказал Майк, протягивая мне ручной фонарик.

— Здесь?! В ночном лесу? Одной? Ты с ума сошел, — убежденно сказала я, потирая исхлестанные ветвями предплечья.

— Я недолго, — утешил братец. Похлопал меня по спине: — Ничему не удивляйся, ничего не бойся. Я постараюсь оставаться на связи, но ты мне без надобности не звони.

— Погоди-погоди, — я попыталась удержать его за рукав, потому что внезапно у меня возник очень важный вопрос. — А ты-то куда собрался? Здесь же ничего нет?

— Есть, — загадочно ответил Майк и быстро пошел к скалам.

Мне ничего не оставалось, как сесть на траву и следить за своим братцем, у которого, похоже, от всех ночных приключений поехала крыша. А он спрыгнул в древнюю заросшую яму, подошел к дыре у скал и ловко в нее спустился. Меня аж мороз по коже продрал.

Представьте себе, вы посреди ночного леса, рядом единственная живая душа, и на ваших глазах эта самая живая душа сигает под землю — в преисподнюю или в подземелье, неизвестно. Кто угодно испугается… А после всего, что мне довелось пережить в Северо-Каменске, я уже готова была поверить во что угодно.

Я осторожно подошла к дыре. Фонарик осветил края, заросшие пожухлой травой, отвесный тоннель с земляными, ничем не укрепленными стенками. Я заглянула вниз — похоже, отвесный спуск переходил в пологий. Но дальше света фонарика уже не хватало… Оставалось только ждать.

Просидев некоторое время и устав, я махнула рукой на чистоту футболки и легла на траву. Майк все не появлялся. Тучи неслучившейся грозы давно разошлись, и теперь ночь величественно вращала надо мной купол синевато-черных небес, усеянных мелкой звездной пылью. Лес за поляной жил своей таинственной жизнью: тихонько шуршал, шелестел, где-то далеко время от времени ухала сова. Ночь стояла теплая, безлунная. Я сидела, вслушивалась в лесные шорохи, глядела на звезды и сама не заметила, как пропал страх. На меня вдруг снизошел такой покой, какого я в себе и не подозревала. Все произошедшее в моей жизни, вся погоня за деньгами, за престижем, вещами показались такой мелочью по сравнению с этим ночным небом… Потом мне некстати вспомнились другие небеса, тоже черные, но жуткие, полные неестественных светящихся сфер. А если бы мне пришлось впервые посмотреть в них не во время перехода, а так, как я сейчас смотрю в ночное небо своей земли? Спокойно, внимательно. Наверное, они могли бы показаться мне красивыми…

Тогда я принялась думать обо всем, что творилось вокруг меня в последние два дня. Да уж, натворилось прилично… И главное, я по-прежнему не представляла себе, что делать дальше. Ну хорошо, я нашла художника. Но ясно, что ничего рассказать он мне не сможет. Да и чем он мог бы поделиться? Что работает с Майком? Так я это теперь знаю и так. Но никоим образом это знание не делает ближе ответ на вопрос, а где же оригинал «Хаоса»… и зачем он Майку. Не думаю, что художник знает об этом. Хотя, если представится возможность, с ним надо попытаться пообщаться, хотя бы с помощью мастера Феликса.

Единственный, к кому я испытывала во всей этой истории искреннюю симпатию, так это Виктор. Пожалуй, он был единственным, кто ничего не искал лично для себя. Ни денег, ни влияния. Он просто хотел выручить из беды свою женщину — и так уж получилось, что я стала невольно сопричастна к ее беде… Боюсь, теперь встречной симпатии мне от него не дождаться.

Я даже села. С Виктором связано нечто важное, очень важное, что я сейчас упускаю. Но что это? Орден Равновесия… юность на той стороне… Кстати, я ведь так и не спросила, а каким образом он сам пересек границу между мирами? Ведь явно не здесь. Значит, есть и другие места-переходы? А может, он тоже умеет ходить между мирами, как мы с Майком? Это казалось интересным и имело значение, но все же было не то… То, важное, как-то связано со Звездой Хаоса. Мне казалось, что я вот-вот найду отгадку.

Звезда… казалось бы, для чего такой сыр-бор вокруг нее? Для чего она тетушке, если так подумать? Звезда — магический амулет, сильный, наверное, даже сильнее, чем тот, который во лбу носит Старший Брат. Зачем он ей? И что у них такое запланировано? Эти вопросы были связаны между собой, но ни эту связь, ни ответы на них я, как ни старалась, найти не могла.

В конце концов у меня возникла совершенно абсурдная уверенность в том, что подмена «Хаоса» копией тоже связана со всеми происходящими здесь событиями, причем очень тесно. Но как? Я не знала. То ли мне неизвестно было какое-то важное обстоятельство, то ли ума не хватало свести всю информацию в одну целостную картину. Так или иначе, а я почувствовала, что злюсь от собственного бессилия.

И тут из дыры вылез Майк. Если бы я не знала, что он там есть, испугалась бы до потери памяти. Чисто черт из преисподней… Да и выглядел он не так бодро, как когда нырнул под землю. Его шатало. Из носа тянулся тонкий след засохшей крови. Господи, что с ним там случилось?..

— Галка, — сказал он, отдышавшись. В его глазах я увидела едва ли не отчаяние. — Слушай… все изменилось. Мне очень нужна твоя помощь.

— А я чем занимаюсь тут?

— Нет, не совсем… Мне придется кое-что тебе рассказать и показать. Только сразу предупреждаю — не бойся… Он только выглядит страшно, но на самом деле ничего плохого не делает, особенно тем, кто ему служит.

Час от часу не легче. Тут есть еще кто-то, кому можно служить?! Правда, разве не я только что думала о том, что в моем уравнении не все величины известны? Так есть шанс их узнать…

— Хорошо, — я вздохнула и тихонько прикоснулась к его щеке. — Что делать-то?

Майк криво улыбнулся.

— Пойти со мной. Вниз.

Спуск оказался не таким страшным, каким выглядел снаружи. Просто прыгаешь в дыру — и соскальзываешь на заду прямо в кучу перепревших старых листьев. Я подняла голову: выход за моей спиной казался светлым пятном. Оставленный в одиночестве Вжик золотым лучом освещал траву на краях ямы. Внутри же царила непроглядная тьма.

— Это древняя шахта, — пояснил Майк и нащупал мое запястье. — Тут, в окрестностях, их много… Но эта всегда дурной славой пользовалась, сюда никто не лез. Видно, кто-то знал уже, что место особенное… Шайтанова падь.

— И ты меня сюда потащил?!

— Да погоди, не трясись… Идти недалеко. Главное, держи меня за руку крепче.

Во тьме мигнула и засветилась крошечная голубоватая звездочка — Майк включил диодный фонарик на прищепке, укрепленный на воротнике футболки.

— Не так уж тут страшно, — добавил он. — Шахта с незапамятных времен заброшена. Тут пусто. Я-то наткнулся на нее, гм… в общем, указание нашел. Хожу я сюда давным-давно, все знаю…

— Куда только ты не ходишь, — проворчала я, осторожно переставляя ноги. Фонарик освещал только малую часть пространства перед нами, а внизу плескалась кромешная тьма.

— Так на то я и Ходок…

Мы с ним спустились по пологому коридору довольно далеко — по крайней мере, я перестала различать за своей спиной синее пятно входа. Потом Майк свернул в один из боковых коридоров. Они время от времени отходили от основного ствола шахты. Некоторые были засыпаны, а в некоторых стояла та же тьма, и оттуда несло запахом холодной воды.

Странно, что за столько лет вся шахта не осыпалась…

А потом он снова свернул. Может, мне показалось, но в этом коридоре стало теплее и суше, чем в других. Сыростью уже не пахло. Пахло… озоном. И почему-то пылью и сухим древним деревом.

Мы остановились, достигнув полости в довольно узком проходе. Она напоминала небольшой зал. Майк повертел головой — луч от фонарика метнулся по стенам, выхватив неровные каменные стены и какие-то свертки, лежавшие у стены. Один из них напомнил мне большую книгу, завернутую в упаковочную коричневую бумагу и перевязанную бечевкой.

— Мы пришли, — негромко сказал Майк.

И тут подземный коридор перед моими глазами перевернулся и превратился в просторную, мягко освещенную свечами комнату. За окнами ее стояли сумерки, но, несмотря на них, вдалеке угадывались очертания порта и темное, неспокойное покрывало моря. Комната была обставлена просто, если не сказать — скудно. Простой прямоугольный стол, покрытый полотняной скатертью, короткие лавки возле него, у стен — стеллажи, заваленные книгами, свитками и глиняными сосудами. На стенах висели картины, и при виде одной из них у меня аж дыхание перехватило. За столом сидел человек, чем-то похожий на Клинта Иствуда. Подтянутый, сухощавый старик с жестким лицом. Он читал свиток и не обращал на нас никакого внимания.