Киндер, кюхе, кирхе (СИ) - "Андрромаха"

- А как у тебя, Олег, это? Наладилось?

Олег хмыкнул. Потянул к себе Мишку:

- Ну-ка, иди! – обвил его за шею и притянул его губы к своим.

Поцелуй был глубоким. Руки их лежали на столе, то сплетая, то отпуская пальцы. Минуты через две Олег поднялся и повернулся в профиль. Под его ширинкой вздымался бугор.

- Как думаете: наладилось?

- Что здесь тебе – Голливуд, что ли? – засмеялся Мишка. – Давай, «товар лицом» показывай! - бросил быстрый взгляд в лицо друга, потом смело расстегнул пуговицу и молнию и стянул вниз брюки и белье. Член Олега стоял вертикально вверх. Мишка задорно покосился на гостя: - Ну, Александр Аркадьич, берете артистом?

Олег, усмехнувшись, легким движением щелкнул хулигана по лбу, оттолкнул его руки и натянул брюки обратно:

- Чего творишь-то, а? На воспитательные меры нарываешься?

- Не здесь и не сейчас, - тихой скороговоркой ответил Мишка.

А Аркадьич расхохотался:

- Беру! Хотите, найду съемочную группу, отснимем вас двоих на полный метр? За «извращения» - цена договорная. …С кредитом с этих денег расплатитесь, а?!

- Не, - помотал головой Серебряков. – Это Самсонову просто вина больше не надо. А завтра он протрезвеет и опять орать начнет, чтоб я без паранджи на улицу не выходил, - а потом иронично повернулся к другу: - Или – правда, разрешишь мне в порно сняться?

- Сейчас! Размечтался! Это – шутка юмора была. Александр Аркадьич – понял! – отчеканил Мишка.

И только теперь Аркадьич решился отдать еще один привезенный из Москвы подарок. Он сходил в коридор и вынул из внутреннего кармана пальто плоскую коробку:

- Держите! Едва не забыл!

На внешней стороне компакт-диска была фотография: Олег, положив ладонь на Мишкин затылок, завороженно смотрит на его губы.

На диске оказалось три десятка файлов. На самом первом видео они – молодые и, как сейчас казалось, оба худющие и нервные – целовались в помпезных интерьерах студии.

- Это видео в студийное портфолио вошло. Крутили потенциальным заказчикам в доказательство нашего таланта и профессионализма! – усмехнулся Аркадьич. – Помните те съемки?

- Такое не забыть! – выдохнул Мишка.

- Это нам вместо свадебного видео будет, - улыбнулся Олег.

Потом он кликнул наугад на случайный файл. В новом клипе Мишка упражнялся с Яриком и Олей.

- Фу, закрой это порно! – замотал головой Самсонов.

В следующем попавшемся «под мышку» файле Олег - совсем молодой, еще здоровый и жизнерадостный - лежал на массажном столе. Около него, медленно выжимая себе на руки блестящее масло, стояли две девчонки, темноволосая и рыжая.

- А это – помнишь? – повернулся Аркадьич к Олегу. – «Массажный салон» снимали три недели подряд. Был такой заказ…

- Уже забылось, - качнул головой Олег. - Это у нас у Самсонова обычно на массажисток поднимается…

«Массажистки» на экране, стоя по обе стороны от «пациента», плавными движениями растирали его руки, грудь и живот. Их руки скользили всё ниже, забирались под легкую простыню, накрывавшую его чресла. Камера взяла крупным планом, как взбухает бугор над его пахом.

- Фига себе! – присвистнул Мишка.

- Это - монтаж, - попробовал отговориться Олег.

- Да нет там монтажа, не скромничай! – засмеялся Аркадьич.

- Да нет там монтажа, что я – не вижу, что ли?! – возмутился вслед за ним Самсонов.

- Это я на съемках был меньше года, - сказал Олег. – А рыжая – Машка. Та, с которой я вместе жил на студии.

Мишка закусил губу. Краска ревности бросилась ему в лицо.

- Да не психуй ты так, чудо мое! – Олег подвинулся к другу и облокотился на его плечо. – Мы прожили с ней три месяца в одной квартире, потом разошлись: надоело.

А в клипе «массажистки» отбросили простыню. Член Олега стоял. Рыжеволосая Маша то медленно забирала его в ладони, то ласкала кончиками пальцев. Брюнетка, навалившись крепкой грудью на Олегово плечо, покрывала поцелуями его лицо и шею.

- На хрен это?! – не выдержал Мишка, кликнул мышкой по красному крестику в верхнем углу видюшки и вскочил. – Нам дома этого – не надо!

Но Олег расплылся в ехидной улыбке:

- Вау, Александр Аркадьич, вот вы уважили! Вот попали в точку с подарком! Мне такое видео для семейной жизни нужно как воздух! Минь, если будешь себя плохо вести, я буду ставить тебе это кино, понял?

- Пошел ты! – буркнул Мишка. – Издеваться нравится?

- Не, ну если будешь всегда хорошим мальчиком – так и не узнаешь, чем там дело кончилось!

Мишка с оскорбленным видом оттолкнул от себя табуретку и ушел в комнату. Аркадьич напрягся:

- Я зря это привез?

- Нет! Он подуется, подуется, потом сам попросит дальше показать, - негромко, улыбаясь, ответил Олег. – Я ж – старший. У меня должны быть методы воздействия на шалопая своего. Ремень не для каждого случая годится.

Аркадьич крякнул и потянулся за бутылкой. Через пять минут Мишка, уже в домашних спортивных штанах и босиком, пришел из ванной, держа ворох белья, вытащенного из стиралки.

- Тазом двинь! – с грубоватым вызовом сказал он Олегу.

И, когда тот поднялся с места, начал развешивать на высокой веревке полотенца и футболки.

- Минь, хватит тебе! – примиряющим тоном окликнул Олег. – Садись за стол. Потом развесим.

Мишка не отвечал.

- Мы сотрем все файлы, которые ты скажешь.

Сердитое сопение.

- Вообще диск вернем, - и, обращаясь к гостю: - Заберёте его, ладно?

- Да не надо забирать! – буркнул Мишка, выворачивая рукавчик перекрутившейся в стиралке крохотной пижамки. – Там есть же наши с тобой съемки. Это – семейный архив. Эти – пусть будут!

И Аркадьич, глядя на высокого, плечистого босоногого Самсонова, аккуратно расправляющего детскую кофточку с веселыми мышатами, не сдержался:

 - Как у вас пасторально: «Киндер, кюхе, кирхе»*.

- «Босая, беременная и у плиты»*? – усмехнулся Мишка. – Это хорошо еще, что я рожать не могу. А то у нас было бы уже семеро по лавкам!

- Семерых не успели бы: ты ж учился. Четверо – максимум! - засмеялся Олег.

- Видите, Александр Аркадьевич, он уже всех посчитал! – ворчливо пробормотал Мишка.

- Минь, ну, не злись! Садись с нами чай пить, – мягко попросил Олег.

- Веревки из меня вьешь! – Мишка вздохнул и, пристроив на веревку последнюю кофточку, сел на свое прежнее место.

Вечер близился к полуночи. Бутылка коньяка почти опустела.

- Олег, а на гитаре ты еще играешь? – спросил гость. – Помнишь, на студии тебя всегда просили спеть: «Южный полюс в снегах. Южный полюс закрыт»…*

- Помню! – кивнул Олег.

Принесли гитару. Отодвинули стол.

Студия – суровое, сложное место. И судьбы людей, туда прибившихся, были непростыми. И песни там любили непростые, берущие за душу и щемящие. Олег какое-то время молча перебирал струны, настраиваясь на нужную волну.

Южный полюс молчит.

Мерно катит слюна

по гортани туда,

где рождается звук.

Никаких новостей.

Нас берут на испуг.

Нас измором берут,

никаких новостей,

бьет под дых тишина.

Южный полюс закрыт

от зимы до зимы.

Безрассудочен пыл

пилигримов-юнцов.

Не дождутся весны

и рискнут на авось,

и вернутся домой,

поседев до корней,

в платьях для мертвецов.

С первыми словами припева Олег обернулся к Мишке. В его голосе вибрировали сложные, пронзительные ноты.

Держи меня за руку долго, пожалуйста,

Крепко держи меня, я не пожалуюсь.

Сердце в плену не способно на шалости,

Если не хочешь потери - молчи.

Пусть путь свой я сам устилаю пожарами,

Ядом, отчаяньем, страхами, ранами,

Кровью без крови, ожогами шалыми.

Не отпускай мою руку, держи!

Держи меня за руку…*

У обоих слушателей перехватило горло. И когда последний аккорд медленно угас в струнах и изогнутом теле гитары, Мишка накрыл руку Олега широкой ладонью.

- …Ладно, я пойду: поздно! – засобирался гость.

- Вызвать такси?