Музыка ножей - Дэвид Карной

Не то чтобы эти картинки его преследовали. Нет, особенного груза вины Джим не ощущает. Когда человек кончает жизнь самоубийством, ты больше всего жалеешь о том, какие слова ты сказал накануне, а не о том, что было давно. Но в последнее время картинки стали ярче, и мелькают они чаще. От них никуда не деться и не избавиться. И Джим вспоминает слова Воткинса. Насчет того, что мертвые ничего не помнят, но зато они имеют гнусную привычку не давать забыть живым.

На прошлой неделе Джим с завистью наблюдал, как Фляйшман редактировал на «маке» видеозапись. И показал Джиму, как можно подвести курсор к определенному моменту истории, нажать на кнопку мыши, перетащить отмеченный кусок в другое место, снова кликнуть мышкой, нажать «удалить» — и вуаля, истории как и не было.

Джим представляет, как он отредактировал бы свою историю. Всего-то и надо, что вырезать пару кусков минут по пять, не больше. И все было бы нормально. Так, как и должно было быть. Хотя, конечно, того, что случилось потом в доме доктора, уже не удалишь. Это не его запись.

А может, и его. Воткинс бы сказал, все зависит от точки зрения. А еще он, глядя на эту запись, сказал бы — смотри, это она во всем виновата, она сама этого хотела. Она первая его поцеловала. И потом, может, она и не соображала ничего, но сознания-то она не теряла. Ну, во всяком случае, поначалу.

Иногда Джиму очень хотелось ей рассказать. Только не про Воткинса. Может, она бы его простила. Он даже предложил это Воткинсу. Типа, его там не было.

— Она же все равно ничего не помнит. Я могу подсунуть ей ложные воспоминания. Скажу, что как-то все завертелось. Что мы поцеловались. Что все было здорово. Только я и она. А тебя в этой истории вообще не будет.

Но Воткинс не верил, что у приятеля получится. Думал, Джим все просрет. И главное, он не понимал — зачем? Неоправданный риск. Абсолютно. Ничего не было. Так гораздо проще.

И все же за неделю до ее смерти Джим поддался порыву.

— Я хочу тебе вопрос задать. Личный. Если не хочешь, не отвечай.

Он привез ее домой. Был ранний вечер, еще не стемнело.

— Ты спроси, а там уж я решу.

Джим крепко вцепляется в руль.

— Ты, когда мелкая была, как себе представляла первый раз?

Кристен улыбается.

— Не знаю. Романтично как-то. Типа, мальчик долго за мной ухаживал. Но вообще-то, я об этом особо не думала.

Джим кивает, собираясь с духом, прежде чем перейти к следующему вопросу. И тут она спрашивает:

— А ты? Ты как себе это представлял?

— По-разному. Мне-то чего носом вертеть?

И он, наверное, заливается краской, потому что она смеется и говорит:

— Ага, смутился! Какой ты смешной! Красный как рак! Ладно, выкладывай. Как оно было в первый раз?

Дыхание останавливается. Его реплика. Вопрос, который он собирался задать.

— Ну, нормально… — Джим смотрит только вперед, сквозь ветровое стекло. — Один парень в общаге меня познакомил. Я надрался, а он уговорил девчонку пойти ко мне в комнату. Если честно, я подробностей не запомнил. Все вышло как-то по-дурацки. И недолго.

На Кристен он не смотрит, но даже в профиль, наверное, заметно, как он напрягся.

— Похоже, тебе не понравилось, — говорит она.

— Уж как вышло, так вышло.

— А ты с ней потом разговаривал?

Джим поворачивается к Кристен. Он совсем разнервничался. Вот она, пропасть, и сейчас он в нее упадет.

— Ну, мы же с тобой сейчас разговариваем… — Нет, он не произносит это, удерживается.

«Нет, я не удержался, — думает он, глядя в потолок и подбрасывая мячик в воздух. — Нет, не удержался».

Удержался. Отступил. В последнюю секунду.

— Говорил, — отвечает ей Джим. — Чудно как-то. Мы поговорили, и все было круто. Хотя мы никогда не обсуждали, что произошло.

— И тебе не жалко?

— Я же тебе объяснял — как вышло, так вышло.

Как бы она отреагировала? Расстроилась или нет? Поверила? Или решила, что он врет?

— Зачем ты мне сейчас об этом рассказываешь? — Вот так, наверное, спросила бы Кристен.

А он бы ей ответил, что как-то слишком много всего навалилось. И у него уже никаких сил не осталось. И у нее, наверное, тоже.

— А теперь у меня их будет больше? Теперь мне будет веселее?

— Прости меня, — шепчет Джим, подбрасывая мячик. — Прости!

В дверь стучат. Джим ловит мячик и сжимает его в кулаке.

— Кто там? — напряженно спрашивает он. Вдруг это Воткинс или полиция? Даже непонятно, что хуже.

— Это Гвен, — раздается приглушенный голос.

Гвен? А она-то чего пришла?

Джим поднимается, открывает дверь и пытается поздороваться, как положено.

— Чем обязан…

И замолкает. Гвен пришла не одна. Позади нее, слева, стоит взрослый мужчина. Лицо какое-то знакомое. И тут Джим его вспоминает.

4

Вырезанные эпизоды

11 мая 2007 года, 16.58

Коган приезжает в библиотеку Майерс, которую студенты насмешливо называют «жуть на ножках». Здание из стекла и бетона и вправду выглядит жутковато. Заниматься там неудобно, но зато библиотека открыта круглосуточно все семь дней в неделю. Гвен Дейтон уже ждет его на ступеньках. На ней джинсы, дорогая футболка и жакет. Гвен такая же высокая и стройная, какой Тед ее и запомнил. Ее трудно не заметить. Понятно, что она не очень рада была слышать его голос по телефону. Вероятно, поэтому она и привела с собой подкрепление — девушку такого свирепого вида и так крепко пожавшую ему руку, что Тед сразу решил: из нее отличная агентша ФБР получится. Гвен представляет подругу. Кейти Йоргенсон.

Неловко перекинувшись парой слов, они направляются к корпусам общежития. Семь или восемь зданий рассыпано по соседним улицам, вместе образуя букву «с». Тед оглядывается время от времени, проверяя, нет ли за ними хвоста. И одновременно слушает Гвен. Она повторяет то, что уже рассказала Кэролин. Вечеринка была в здании бывшего административного корпуса. Там всех отчисляли, поэтому его назвали Отчислятором.

Ребята, которые там живут, очень симпатичные, но со старинным девизом греков про здоровый дух они не согласны и с удовольствием поддерживают имидж хулиганов, которых вот-вот отчислят. Перед домом, выкрашенным белой краской, двое ребят на ухоженной лужайке перебрасываются фрисби. И дразнят лабрадора. Пес мечется взад-вперед и пытается перехватить тарелку.

— Привет, Том! — кричит одному из них Гвен. — Ты Марка не видел?

— Не видел, — отвечает коротко стриженный кудрявый парнишка в огромных темных очках на резинке. — Может, он там?

«Там» Марка Вайсса, президента студенческого братства и приятеля Гвен, нет. О чем Гвен, разумеется, знает, потому что она ему специально позвонила и спросила, какие планы. Марк сегодня должен был уехать по делам. Именно поэтому Гвен и повела Когана на экскурсию, о которой он так просил.

— Давайте только скоренько, — говорит Гвен, поднимаясь по лестнице. — Тут особо и смотреть-то не на что.

И правда, не на что.

— Вот тут она сидела, — сообщает ему Гвен, показывая на пятачок на полу. — Прислонилась к стенке рядом с батареей.

Они стоят посреди ванной комнаты третьего этажа. Вокруг все какое-то старое, потертое, но на удивление чистое, и запаха прокисшего пива, встретившего их в дверях корпуса, не чувствуется. Всего по паре. Два писсуара. Две кабинки. Два душа. Две раковины. Даже окна и то два. Одно из них открыто, и через него врывается легкий весенний ветерок.

Гвен описывает мизансцену. Людей, которые окружали Кристен. Коган озирается по сторонам. Он слышал и рассказ Кэролин, и записи на кассетах, а потом еще расшифровку читал, потому представлял себе это помещение множество раз и, как оказалось, достаточно точно. Даже облезлая батарея кажется ему знакомой. Никакого катарсиса от посещения туалета он не ожидал, и все-таки Коган удивлен тем, насколько бесполезен этот поход.

Тед смотрит на Кейти, молчавшую в течение всей экскурсии.

— А ты тут была? — спрашивает он.

— Нет. Я к тому моменту уже ушла. Я видела ее. Она танцевала. И была пьяная совсем. Но не до такой степени, чтобы обниматься с батареей.

— Слушайте, я вам сейчас задам странный вопрос, — говорит Коган. — Вы не знаете, ни у кого из студентов венерических заболеваний в последние несколько месяцев не обнаружилось?

Они удивленно переглядываются.

— У одной девочки был герпес, — через минуту говорит Кейти. — Она его подцепила прошлым летом от какого-то парня в Испании. Это считается?

По дороге обратно Коган быстро оглядывает коридор. Свет проникает только через два окна в потолке, и сейчас, когда солнце уже садится, здесь довольно темно. Коган еще бы вопросы позадавал, но Гвен возражает. Ей не хочется стучать и вытаскивать из комнат ребят, которые уже несколько раз давали свидетельские показания. И к тому же администрация наказала братство за этот инцидент, назначив его студентам испытательный срок в два года, любое нарекание в течение которых приведет к отчислению.