Формула гениальности - Шокан Алимбаев

За работой и размышлениями медленно и однообразно текли дни. В один из таких дней Баян засиделся допоздна. Еще раньше он почувствовал, что нащупал наконец верный путь решения теоремы и, увлеченный работой, не заметил, как быстро пролетело время. Когда он очнулся и оторвал голову от бумаг, была уже глубокая ночь. Движение на улице, необычайно интенсивное днем, сейчас заметно ослабло. Было, вероятно, около трех-четырех часов ночи. Решив немного остудить лицо и лоб холодной водой, Баян вышел в коридор. Проходя в темноте мимо зала, он вдруг услышал серебристый звон колокольчика. Звуки были необычно оживленными. Они то торопливо набегали друг на друга, словно захлебываясь в своем перезвоне, то неожиданно рассыпались и исчезали. Казалось, что невидимые духи, спустившись на землю, вели сейчас между собой беседу, понятную только им самим. В то же время в ночной таинственности звуков было что-то пугающее и потустороннее. Наскоро освежив в ванной лицо холодной водой и осушив его полотенцем, Баян, не останавливаясь, прошел мимо зала и вошел в свою комнату. Раскладывая постель на тахте, он невольно подумал: «Не так ли и красота? При ярком свете дня она кажется людям полезной и нужной, а при черных красках судьбы становится трагической».

Всю ночь он слышал во сне дивные волшебные звуки.

Утром за чаем Наркес обратился к юноше:

– Ну что, дружок. Я думаю, настало нам время расстаться. Здоровье у тебя наладилось. Можешь теперь жить дома. Не забывай только аккуратно вести записи. – Он с улыбкой взглянул на юношу. Простившись с уходившей на работу Шолпан, Баян быстро собрал свои нехитрые пожитки и, в последний раз оглянувшись по сторонам, вышел из квартиры вместе с Наркесом. Наркес подбросил его на машине к дому и, сказав: «Передай привет от меня домашним», – поехал на работу.

Приехав в Институт и поднявшись к себе, он проглядел от начала до конца все документы о ходе текущих экспериментальных работ, которые приготовил вчера, и вместе с ними поехал в Академию, к Сартаеву.

Четыре дня Баян не давал о себе знать. На пятый день позвонил прямо в кабинет Наркеса.

– Наркес-ага! – восторженно кричал в трубку юноша. – Я только что прочитал в «Математических анналах» свою работу. Рядом с ней даны и комментарии ученых. Наркес-ага! – от избытка чувств восклицал он, – Если вы разрешите, то я сейчас приеду к вам.

– Давай, – коротко ответил Наркес.

Он понимал Баяна. Это была первая и большая победа юноши, и трудно было скрыть в его возрасте такую радость.

Через некоторое время приехал Баян, сияющий, радостный, с толстым журналом в руках. После того, как Наркес проглядел в журнале статью и прочел комментарии ученых, юноша неловко и робко обратился к нему:

– Наркес-ага… Вы простите меня за то беспокойство, которое я доставил вам во время кризиса… И маму мою простите… – глухо добавил он, виновато опустив глаза.

– Я и не обижался на нее… – взглянул почему-то в сторону Наркес. – Я знал, что будет очень трудно… Она и не виновата ни в чем. Просто ей в тот день позвонил индуктор… индуктор, которого я никак не могу установить…

Помолчав некоторое время, он произнес:

– Да, еще вот что. Не зови меня так почтительно «ага». Зови, как прежде, на «ты». Хорошо, старик? – весело улыбаясь, спросил Наркес.

– Хорошо, – с готовностью подхватил юноша.

Домой он уехал поздно вечером.

Наркес продолжал размышлять о публикации. Он часто встречал в последнее время отзывы об открытии Баяна на страницах республиканской – и союзной печати. Его неоднократно поздравляли по поводу этих сообщений многочисленные друзья и знакомые из Академии, творческих Союзов республики и других организаций. Наркес радовался открытию не меньше, если не больше Баяна, потому что в первом большом успехе юноши он видел зародыш его будущих грандиозных побед на научном поприще. Умение видеть в слабых еще ростках каждого явления весь его будущий масштаб и значение являлось резко выраженной индивидуальной чертой Наркеса, одним из свойств его научного и – шире – интеллектуального ясновидения.

«Ну что ж, – сказал он мысленно самому себе.

– Весь первоначальный этап эксперимента уже полностью пройден. В кратчайший мыслимый срок Баян поднялся до уровня великих ученых. В кратчайшее же ближайшее время он обойдет их всех. Впереди теперь – апогей!!!»

Через неделю Наркес вылетел в Москву, где проходил сбор членов делегации, которой предстояло принять участие в юбилее Венского Университета. Кроме Наркеса, в состав советской делегации вошли крупнейшие академики страны: Н. И. Добронравов, А. X. Юнусов, Б. Т. Бейшеналиев и Э. П. Марцинкявичус. Делегацию возглавил президент Академии наук СССР, лауреат Нобелевской премии А. В. Мстиславский.

После короткого сбора советские ученые вылетели в Вену.

4

Вена встретила гостей радушно. Весь аэропорт был украшен красочными транспарантами. Гремела маршевая музыка. Тысячи венцев с улыбками и цветами встречали участников предстоящего юбилея. Один за другим в венском аэропорту приземлялись лайнеры, в которых прибывали делегации зарубежных ученых. Во всеобщем ликовании, в радостных встречах и знакомствах, в торжественности коротких митингов и речей – во всем этом чувствовалось начало огромного национального праздника. После митингов каждую из вновь прибывших делегаций представители Университета сопровождали в город и устраивали в роскошных отелях. Советскую делегацию разместили в фешенебельных номерах отеля «Альпы», расположившегося, как и весь город, у подножья Альп. До конца дня советские ученые решили отдохнуть. С завтрашнего дня начинался юбилей Университета.

Юбилейные торжества, славившиеся всегда своим грандиозным размахом, в этом году обещали быть особенно пышными. Число зарубежных гостей превышало четыреста человек. Среди них были президенты Академий наук многих стран, ректоры и многочисленные представители крупнейших университетов большинства стран Европы, США, Азии и Африки, многие видные ученые.

С утра предстояло возложение венков на гробницу основателя Университета герцога Рудольфа.

В начале десятого советская делегация была в полном сборе и на присланных машинах направилась к Университету. Однако, еще задолго до него оказалось, что все окрестные улицы и площади запружены народом. Жители Вены, нарядно одетые, с утра вышли на улицы, как на праздник. Проехать среди этих огромных масс народа представлялось немыслимым, и только полицейские, длинной цепочкой выстроившиеся вдоль всех соседних улиц, обеспечивали движение машин с зарубежными делегациями.