Свидетели самоизоляции - Юрий Беккер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Давно, еще в начале самоизоляции, мы ради прикола попробовали выпивать с помощью этого самого приложения, однако нормально прошел только первый тост: «За удаленное пьянство!», после чего мы загрустили, взяли бутылки, закуску и собрались у кого-то дома. Теперь так не получилось, и разговор протекал без привычного «огонька».
– Как женщины могут часами разговаривать по телефону? – удивился Потапов.
– Они просто могут разговаривать часами, неважно как.
– Но ведь темы рано или поздно заканчиваются.
– И они начинают обсуждать их заново, – сообщил Запятой.
Пару секунд мы с Андрюхой рассматривали довольного собой Бориса, потом Потапов протянул:
– Ах да, ты ведь работаешь в министерстве…
А я хмыкнул.
– Да, – не стал отрицать Запятой. – Скажу больше: мы не гоняем по кругу темы, мы гоняем по кругу одну и ту же тему.
– Фантазия закончилась?
– А чего напрягаться?
– Ко мне кто-то пришел, – сообщил я, услышав звонок в дверь. – И вообще, мне пора, а то Катя обидится.
– Обещал помочь?
– Ага.
– С чем? – поинтересовался Боря.
– Потом расскажу.
Я закрыл ноутбук, вышел в коридор и улыбнулся стоящей на пороге Саше:
– Привет.
– Привет. – Девушка посмотрела на вышедшую с кухни Катерину. – Привет.
– Нужно еще куда-то съездить? – с улыбкой осведомилась жена. С доброй улыбкой, судя по всему, Катерина стала относиться к происходящему с юмором.
– Нет, не нужно. – Саша вздохнула. – Можно я с Баффи погуляю?
Услышав одно из любимых слов, лохматая девочка тявкнула и вопросительно посмотрела на меня.
– Баффи только что гуляла, – строго сказала Катерина. – Может, чуть позже?
– Хорошо, – грустно согласилась Саша. – Я зайду позже.
– Тебе нужно погулять? – догадался я.
– У Гены сейчас съемка для «Изоизоляции», и он попросил меня…
– Удалиться, – закончила Катерина.
Саша кивнула.
– Кого Покемон снимает на этот раз? – полюбопытствовал я.
– Я не могу сказать.
– А тебе и не нужно знать, – рассмеялась Катерина, отвесив мне шутливый подзатыльник. – Саша, с Баффи гулять рано, да и нечего тебе по улице бродить… Но ты можешь нам помочь.
– А что вы делаете?
– Мы… – это местоимение Катерина выделила голосом и многозначительно посмотрела на меня. – Мы красим яйца.
– К Пасхе?
– Да.
– С удовольствием помогу.
– Тогда раздевайся.
Саша послушно прошла на кухню и ойкнула, увидев за столом Юлю.
– Привет.
– Привет, – ответила Юлька, на которой, помимо одежды, были и маска, и тонкие перчатки.
– Ты тоже здесь?
– Ни разу не пропустила семейную покраску яиц.
К празднику Катерина готовилась обстоятельно, и яйца у нас всегда были трех, если можно так выразиться, видов: с готовыми наклеенными картинками; покрашенные в яркие, но густые цвета, то есть самодостаточные; покрашенные в блеклые пастельные тона. Миску с яйцами «третьего вида» Катерина и выставила на стол.
– Разбирайте!
– Разве они не готовы? – удивилась Саша.
– Не совсем, – ответил я, снимая с холодильника коробку с красками и фломастерами. – Можешь дать волю фантазии.
– Я должна их раскрасить?
– Да, – подтвердила Юлька.
– В моем случае лучше использовать слово «разрисовать», – улыбнулся я. – А вот Катерина действительно расписывает.
Жена выбрала кисточку и раскрыла баночку с золотой краской.
– Круто, – оценила Саша, берясь за фломастер. – Старая добрая традиция?
– Можно сказать и так, – кивнула Катерина, превращая выбранное яйцо в произведение искусства.
– Семейное развлечение, – уточнила Юлька.
– Обязательная процедура, – пробормотал я, раздумывая, кого в итоге нарисовать: клоуна или Чебурашку? Потому что пока получалось похоже на обоих.
– Ты крещеный?
– Да.
– В детстве?
– В глубоком детстве, – кивнул я, с грустью понимая, что, несмотря на усилия, клоун не желает лишаться черт Чебурашки. – В младенчестве.
– То есть тебя не спрашивали?
– Меня все устраивает.
– Меня тоже никто не спрашивал, – с нажимом произнесла Юлька, глядя на меня в упор.
– И что тебя не устраивает?
Катерина хмыкнула. Юлька прекратила превращать яйцо в абстрактную картину и с вызовом сообщила:
– Мне не оставили выбора!
– Оставили, – ответил я, прекрасно понимая, что разговор не серьезный. – Можешь в любой момент сменить веру.
– И ты, конечно, с уважением отнесешься к моему выбору, – с иронией произнесла Юлька.
Катерина заливисто рассмеялась. До Саши только теперь дошло, что мы шутим, но она не изменила серьезному тону.
– Мне всегда казалось, что вера – это что-то интимное, к чему нужно прийти обдуманно. В зрелом возрасте.
– Не вижу ничего плохого в том, что я с детства ощущал себя христианином, – спокойно отозвался я. – Мне нравится Учение, которое я чту, и я не вижу ничего плохого в том, чтобы быть похожим на родителей. Даже если они меня об этом не спрашивали.
Юлька надула губы, но промолчала.
– В свое время я тоже удивилась, узнав, что Юра – крещеный, – сказала Катерина Саше. – Как ты сейчас.
– Что не так? – осведомился я, пытаясь сделать клоуна не таким… Ну, в общем, похожим хоть на что-то.
– Со стороны ты не кажешься человеком, строго соблюдающими правила.
– Я не настолько воцерковлен.
– Разве соблюдение правил не является обязательным условием? – удивилась Саша.
– Каждый решает для себя. Боря чтит Тору, но становиться ортодоксом не планирует и ведет светский образ жизни. Саид Абашев из четвертого корпуса чтит Коран, не пьет и не ест свинину. Но пять раз в день он коврик не расстилает. Я чту Христа, но не подчиняю свою жизнь религиозным законам.
– То есть религия для тебя – традиция?
– Мироощущение. И один из маркеров самоидентификации.
– Важный маркер? – неожиданно спросила Юлька.
– Маркеров не может быть много, и если человек признает их наличие, значит, каждый из них важен.
– И ты добровольно соглашаешься стать одним из миллионов верующих? Стать частью толпы?
– Каждый из нас – часть какой-то толпы, – невозмутимо ответил я. – Людей много, идей мало. Индивидуальность – ложь: каждого можно поставить в тот или иной строй.
– Но это будет личный выбор.
– Я тоже сделал личный выбор. И сохраняю верность выбору даже сейчас, во время нападок на церковь, когда крест проклинают и очерняют все, кому не лень.
– И тебя не возмущают скандалы вокруг священников и РПЦ?
– Человек изначально слаб, не у всех получается стать сильным. Но их слабость не способна изменить моего отношения к церкви и уж тем более – к Богу.
– То есть сребролюбцы и сладострастцы тебя не смущают?
– Я видел корыстных и подлых людей среди священников всех религий. Помнишь, я сказал, что человек слаб? Это аксиома.
– Ты очень терпимый человек, – тихо сказала Саша.
Вредная Юля закатила глаза, но промолчала. Катерина продемонстрировала, что собирается прокомментировать высказывание, но без мата не получится. И только верная Баффи поднялась, ткнулась носом в мое бедро, после чего улеглась в ногах.
– Вот как нужно себя вести, – произнес я, выразительно разглядывая Юльку и Катю. Смеющихся. После чего повернулся к Саше: – Понятие «очень»
