Дети немилости - Олег Серёгин

- Ну что? – сказал он, окидывая нас пронзительно-черным взором. – Заждались, птенчики?

- Не то слово, - грозно сказал Эрдрейари, воздвигшись за моей спиной.

Я вздрогнул. Помстилось, что генерал сделался выше ростом.

- Где моя плоть? – потребовал Онго, нацелив в Лаангу острый костяной палец. – И где мой поэтический дар?!

- Плоть будет! – огрызнулся Лаанга. – Не гони коней. А за творческие кризисы поднятых некромант не в ответе!

Мало-помалу оторопь проходила; усилием воли я вернул себе ясность мысли.

- Господин Лаанга, - провозгласил я, наконец. – Счастлив приветствовать вас в Данакесте. Нам многое нужно обсудить.

Лаанга скис и свесил голову на грудь. Мрачно покосился на меня из-под упавших на лицо прядей.

- Как я не люблю являться людям, - с тоской сказал он.

Господин Менери до того, как сделаться главой Государственного совета, руководил Министерством иностранных дел; он был прирожденный дипломат и умел скрываться вовремя, а также очевидно предпочитал не иметь дел с высокой магией. Я не заметил, когда министр нас покинул. Впрочем, это было в определенном смысле любезностью с его стороны: чем меньше свидетелей окажется у моей беседы с Лаангой, тем лучше.

- Ну, - грубо сказал Лаанга, - что?

- Полагаю, - деликатно произнес Великая Тень; я позавидовал его самообладанию, - негоже нам беседовать в коридоре. Даже если это коридор Данакесты. Пройдемте в зал, господин Лаанга?

- Ну пройдем… - пробурчал тот, скривился и толчком зада распахнул дверь.

«Дешевый прием, - с нервным смешком подумал я. – Но эффектный».

За двустворчатыми дверьми, покрытыми золотой инкрустацией, не было зала совещаний.

То, что открылось взору, напоминало один из экспонатов Исторического музея – реконструкцию жилища людей Нийярской культуры, населявших Южную Уарру около двадцати тысяч лет назад. Стены тесаного камня были завешены кусками грубого полотна, длинные деревянные скамьи тянулись вдоль них, пустой оконный проем с широким подоконником обрамляла искусно вырезанная из дерева скульптурная арка; арке было не больше пары сотен лет. Возле окна стояло жесткое кресло, по-видимому, современное арке. На каменном уступе поблескивала новенькая лампа с заклятием электричества.

За окном цепенела пустота.

Или нечто, подобное ей; я не мог подобрать определения. Непристальному взгляду показалось бы, что окна нет вовсе, оно заложено сплошным камнем или затянуто глухой занавесью; но чувство пространства говорило, что за проемом – пропасть. Если смотреть в эту пропасть дольше одного вдоха, она начинала будить странное любопытство. Казалось, что необходимо подобрать слова, определить пустоту и описать ее мрак … «Башня Лаанги стоит посреди Бездны», - вспомнил я; точно кто-то сказал это во мне. Бездна еще не тянула к себе, но нетрудно было догадаться, что последует за созерцанием.

Я перевел взгляд на мага.

Некромант плюхнулся в кресло и заложил ногу на ногу, оглядывая нас с гнусной ухмылкой.

- Ну, - сказал Лаанга, - какого беса вы меня звали?

Я медлил. Казалось неуместным доверять сокровенные тревоги шумному и дурно воспитанному молодчику, каковым великий маг выглядел в настоящий момент; мнилось, с тем же успехом можно явиться читать судьбу на ярмарку, к бродячему гадателю. «Все-таки жаль, что Менери сбежал, - подумал я, - он бы пригодился… Кровь небесная!» Мы стояли перед Лаангой в ряд, точно провинившиеся дети, а тот бесцеремонно нас разглядывал. Великий некромант определенно не спешил: тот, чья жизнь исчисляется тысячелетиями, отвыкает экономить время.

- Господин Лаанга, - услыхал я голос Эррет, - разве вам нечего сказать вашим нынешним сподвижникам? Как видите, мы все здесь. Люди Бездны…

Против ожиданий, подействовало: ухмылка пропала с лица некроманта.

- Умная девочка, - сказал он без всякой иронии и сполз в кресле вперед, широко расставив колени. – Мне сказать, что вы влипли в грязную и вонючую задницу, или ты и сама это знаешь?

Эрдрейари с неудовольствием воззрился на мага; Онго не терпел людей, грубо выражавшихся при дамах.

- Знаю, - ответила Эррет.

- И я знаю, - отрезал Лаанга; жирно подведенные глаза сверкнули. – На этот раз все и до всего дошли своим умом. Слава прогрессу!

Я, наконец, собрался с мыслями и поймал его на слове.

- Рад слышать, - сказал я.

- Что?! – уставился на меня Лаанга.

- Я рад слышать, что наши мысли совпадают, - объяснил я. – Я боялся, что вы, господин Лаанга, находите удовольствие в смене времен высшего года. Быть может, на высоте Башни человеческие страдания уже не внушают сочувствия, а войны выглядят занятными, как игры…

Выражение лица Лаанги переменилось, и я остро пожалел о своих словах; не из-за страха – я опасался мага лишь настолько, насколько это было разумным – но я потерял способность что-либо понимать по его глазам. Нелепо, конечно, было рассчитывать, что влет разберешься в мыслях одного из Великих, но я поистине по-детски на это надеялся. Теперь же... Мороз подирал по коже. Глаза некроманта стали черными пропастями, сухими бездонными колодцами, подобными окну за его спиной.

- Умный мальчик, - тихо сказал он. – Очень умный.

Мурашки сыпались по спине от звуков его голоса. Лаанга не насмехался. Он… я вновь не мог подобрать слова. Как будто надежда и безнадежное неверие сплетались в тысячелетней мгле.

- Нам совсем не нравится судьба, предназначенная Королевству Бездны, - сказал я неизвестно зачем. – Больше того – мы готовы сделать все возможное и невозможное, чтобы избежать мировой войны.

- Невозможное? – ухмыльнулся маг. – Ну, успеха в начинаниях.

- А вы?

- Что?

- Я понял, что вы сами не слишком рады происходящему, - севшим голосом сказал я. – Ваш опыт велик, как ни у кого другого. Я рассчитываю на вашу поддержку, если не действием, то советом.

Лаанга улыбнулся; потом непринужденно, в прежней манере невоспитанного мальчишки выгнулся и почесал косматый затылок о спинку кресла.

- Проси, - дозволил он, с наслаждением покряхтывая.

Я прикрыл глаза.

- Скажите, господин Лаанга, чем отличается нынешний цикл от предыдущих?

- В прошлый раз Воином Бездны была сумасшедшая толстая баба, а теперь – двинутый на писанине покойник.

Я не удержался от усмешки: мне напомнили, что нужно тщательней взвешивать слова, и сделали это не без изящества. Лаанге не составляло труда читать в сердцах истинные желания и вопросы. Минуту назад я думал, что не хочу доверять свои тревоги этому неуравновешенному субъекту, а потом едва не впрямую спросил, что тревожит Лаангу. Следовало быть аккуратней.