Воспоминания (Детство, Царствование Александра II и Александра III) - Сергей Витте

{185} Комитет этот должен был состоять, - под председательством директора департамента железнодорожных дел, - из представителей от министерства финансов, от министерства путей сообщения, министерства земледелия и министерства внутренних дел.

В случае же возникновения таких вопросов, которые должны были получать санкцию законодательную, или в случае разноглася в тарифном комитете по каким-нибудь вопросам между членами комитета, или между членами комитета и частными железнодорожными обществами - вопросы эти должны были восходить в совет по тарифным делам. Совет этот должен был находиться под председательством министра финансов и состоять из высших представителей различных министерств, и из членов от министерства финансов.

Директор департамента торговли был обязательным членом этого учреждения; самым же деятельным и обязательным членом совета должен был быть, конечно, директор департамента железнодорожных дел.

Когда мною был составлен этот тарифный закон, то Вышнеградский просил меня приехать в Петербург.

Закон этот рассматривался, по желанно Государя, сначала частным образом, в особом совещании, председателем которого был государственный контролер (того времени) Дмитрий Мартынович Сольский (впоследствии - граф Сольский), который умер в этом году. В этом совещании я первый раз увидел и познакомился с графом Сольским. Затем, в совещании участвовал новый министр путей сообщения - генерал-лейтенант Паукер, известный военный инженер и профессор инженерной академии, человек очень почтенный, но совсем не знавший железнодорожного дела. Потом, не помню, один или два члена Государственного Совета - также участвовали. в этом совещании.

Все мои предположения и мой законопроект были одобрены. Вышнеградский за эту работу был мне очень благодарен, и я вернулся в Киев. Тогда о моем назначении директором департамента не было и речи; впрочем, глухо заговаривал со мною об этом Вышнеградский, но я прямо отклонил это предложение, да и Вышнеградский сказал мне, что он сам это понимает. - Я совсем не намеревался перейти от железнодорожного дела, оставить место управляющего Юго-Западными ж. д. (которые имели более 3.000 верст), на котором {186} я получал громадное содержание, был совершенно свободным человеком, - сам себе хозяин, - перейти на чиновничье место, хотя бы и высшего ранга.

И вот, я вдруг в Киеве получил от Вышнеградского предложение занять это место. Конечно, я отказался и написал Вышнеградскому, что я совсем не намерен переменить свою частную независимую службу на службу директора департамента. На это я получил от Вышнеградского письмо, в котором он мне говорил, что отказаться от этого места мне невозможно, так как этого желает Император Александр III, который сказал ему, Вышнеградскому, что он желал бы, чтобы на место директора департамента был назначен управляющей Юго-Западными дорогами - Витте, так как он меня прочит на дальнейшую службу. При этом Император Александр III сказал: "это тот Витте, который такой резкий; когда я ехал по Юго-Западным дорогам, то он в моем присутствии сказал очень большую в отношении меня дерзость, а именно, что он не хочет слушать министра путей сообщения, так как не желает мне ломать голову. Я сделал вид, - продолжал Император, - как будто бы этой фразы, в высокой степени дерзкой, не заметил. Но, так как Витте оказался прав, то я имею на него большие виды".

Тогда я написал Вышнеградскому: Вы, пожалуйста, доложите Государю, если Государь прикажет, я, конечно, это сделаю, - но чтобы Он имел в виду, что я никаких средств не имею. Жалованье директора департамента 8-10 тысяч, а я в настоящее время получаю более 50 тыс. Конечно, я совсем не претендую на такое содержание, так как понимаю, что на казенной службе никто столько не получает. Если бы я был еще один, но у меня молодая жена, а поэтому я не хочу переезжать в Петербург и потом нуждаться, а хочу, чтобы мне по крайней мере дали такое содержание, на которое бы я мог безбедно жить.

На это я получил ответ, что Государь приказал, чтобы я 8 тысяч получал по штату, а 8 тысяч Государь будет платить из своего кошелька, - так что мне было назначено 16 тысяч.

Таким образом, вопреки моему желанию, я начал эту карьеру.

Когда Император спросил, в каком я чине, ему объяснили, что я всего титулярный советник и что нахожусь в отставке, причем {187} ему дали справку: почему я находился в отставке. Из справки оказалось, что я находился в отставке из-за дерзости. Это произошло таким образом.

Будучи управляющим Юго-Западными дорогами, я имел постоянные сношения с дорогой, идущей от Граево в Кенигсберг, в Пруссию, благодаря этому я часто участвовал в съездах с представителями немецких железн. дорог. В результате, совсем для меня неожиданно, - потому что я никакой склонности и любви к декорации никогда в своей жизни не имел, да и теперь не имею, вдруг мне пишут из министерства путей сообщения, что Император Германский (тогда еще был старик Вильгельм) мне пожаловал орден Прусской Короны и что вот министр путей сообщения просить меня сообщить, за что мне Император Вильгельм пожаловал этот орден?

Так как я на министерство путей сообщения был постоянно очень зол, за то что оно меня несколько раз не утверждало управляющим дорогами (тогда я был только начальником эксплоатации Юго-Западных железных дорог), то я и ответил, что я очень удивлен, что меня об этом спрашивают, что орден дал ведь не я Вильгельму, а Вильгельм мне, а поэтому они должны были бы обратиться к Вильгельму: почему он дал мне орден? Я же объяснить этого не могу, так как никаких заслуг ни перед Императором Вильгельмом, ни перед Пруссией за собою не чувствую и не знаю.

Императору Александру III-му показали этот ответ, но тем не менее Император сказал: что Он таких людей, по характеру, любит и настоял, чтобы меня назначить директором департамента железнодорожных дел.

Не прошло года как Император меня назначил министром путей сообщения, а затем я был сделан министром финансов.

Я должен сказать, что единственный человек, при котором я ни в своих действиях, ни в своих выражениях, никогда не стеснялся, говорил все, что думал, со свойственной моему характеру резкостью и неделикатностью (я признаю эту слабую черту в моем характере) - был Император Александр III. И никогда от него по этому поводу я не только не получил никакого замечания, но даже никогда не заметил, ни в его фигуре, ни в выражении его лица, чтобы это ему было неприятно. Между тем эта моя черта, эта моя слабость известная распущенность и резкость в {188} речи - она послужила главным основанием того, что я, в конце концов, никак не мог расположить к себе ни как к человеку, ни как к государственному деятелю ныне благополучно царствующего Императора.

Объясняется это именно тем, что Император Николай II представляет в этом отношении совершенную противоположность своему отцу: он замечательно воспитанный человек, -, я в своей жизни никогда не видел человека более воспитанного, нежели он, он всегда tire a quatre epingles, сам никогда не позволяет себе никакой резкости, никакой угловатости ни в манерах, ни в речи, а потому естественно моя манера, моя речь ему не могли нравиться, часто его коробили и это и послужило одной из главных причин того охлаждения, которое я испытывал от него. Должен сознаться, что в этом отношении он прав. Единственное мое оправдание заключается в том, что я его знал с самой ранней молодости. И когда меня упрекали после заседания: зачем я говорил так резко, дерзко, я отвечал: что всегда я так говорил с Его Отцом и что мне очень трудно перемениться.

Переехал я в Петербург с моею женою, причем жене это было очень неприятно, так как, очевидно, в Петербурге мы не могли жить также широко, как жили в Киеве; кроме того и климат петербургский не подходил ни ей, ни мне. В Петербурге мы поселились на Колокольной улице.

Когда Государь назначил меня директором, то Он дал мне чин действительного статского советника; так что я прямо из титулярного советника сделался действительным статским, что было совершенно исключительно. Такого примера даже, кажется, ранее и не было.

Когда я принял место, то должен был организовать все управление департамента.

Я взял вице-директором начальника отделения департамента кредитной канцелярии - Петра Михайловича Романова, который впоследствии был директором канцелярии, когда я был министром финансов, а затем был моим товарищем. Когда же я покинул пост министра финансов, то он состоял товарищем лица, которое меня заступило, а именно он был товарищем министра финансов Плеске; Плеске вскоре умер, и тогда П. М. Романов одно время управлял {189} министерством финансов. Человек он был довольно мягкий, против него велись интриги и вместо него был назначен Коковцев. О том, как это назначение случилось, я, может быть, со временем расскажу. - Романов был сделан членом Государственного Совета и теперь он состоит членом Государственного Совета и председателем бюджетной комиссии. Человек он очень почтенный, пользуется общим уважением, деловой, но без особого темперамента. Женился Романов несколько лет тому назад на сравнительно молодой особе, на сестре бывшего посла в Пекине - Покотилова, который был один из тех людей, которых я вывел. В бытность мою министром финансов, этот Покотилов был одним из моих секретарей, по делам Дальнего Востока.