«1212» передает - Хануш Бургер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шонесси похлопал Беднаржа по плечу:
— Господин полицейский советник! Меня интересует все, что касается моего сержанта. Итак, какие же дела были у вас тогда в Моравска-Остраве? Крупное ограбление…
— Смотря как понимать… — хозяин доверчиво улыбнулся. Наконец-то он, кажется, начал понимать, что нужно этим американцам. — Это было покушение на права генерального директора!
— Это была забастовка, — деловито объяснил Блейер. — Она длилась целых три недели. В то время мой отец жил в Калифорнии.
— В Калифорнии, — мечтательно произнесла Мадлена. Это было первое, что мы от нее услышали. — Вы сказали так просто — Калифорния!
— Ваш отец, видимо, скоро вернется, чтобы посмотреть, как тут идут дела, не так ли?
Хозяйка дома снова наполнила рюмки.
— Сейчас вряд ли. Нужно немного выждать и посмотреть, как сложится обстановка, — сухо ответил Блейер.
Беднарж обратился к Шонесси:
— Какого мнения вы о программе нашего правительства? Я имею в виду так называемое заявление из Кошице. Если все, о чем в нем говорится, будет выполнено, то господину директору действительно придется остаться в Калифорнии. Я бы посоветовал даже нанять для ведения дела хорошего адвоката. Разумеется, здесь нужен человек, хорошо знающий обычаи и традиции нашей страны… Многие порядочные люди, каких я знаю лично, убеждены, что президент Бенеш подписал это заявление в известной степени не без нажима. — Полицейский советник довольно рассмеялся собственной столь дипломатичной формулировке. — Я имею в виду национализацию крупных промышленных предприятий. Это незаконный шаг, и долго так продолжаться не может. Хотя я пессимист. Возможно, это продержится и несколько лет… — Хозяин в третий раз наполнил рюмки. — Жаль, что освободили нас не вы. Тогда все было бы намного проще. И господину генеральному директору Блейеру не пришлось бы тратить столько денег и усилий и, в первую очередь, так долго ждать. Теперь не удастся так быстро уладить все это, как было в свое время улажено дело 35… Тогда было достаточно того, чтобы коллега Петрачек позвонил мне по телефону… Ах да, я и забыл. Вы хотите знать, что случилось с Петрачеком? Он теперь в гражданке. Для него сейчас это самый лучший выход, временно, конечно. Русские, говорят, очень строги… А может быть, строги не они, скорее — наши… под защитой русских. В общем, никто не имеет ни малейшего представления о том, какую труднейшую роль приходилось играть все эти годы нашему брату. Разумеется, речь идет в основном только об одном: о порядке. Ведь это наша святая обязанность, наша миссия, если так можно выразиться. Конечно, многие элементы нас поймут превратно…
Шонесси добродушно рассмеялся. Он все понял:
— Но ведь это же ваш единственный выход! При вашей профессии необходимо находить модус вивенди с оккупационными властями.
Господин Беднарж обрадованно закивал:
— Да, но попробуйте объяснить это… например, Вотицкому. Господин сержант знает, кого я имею в виду. Это столяр из мансарды. Сейчас он стал влиятельным человеком в нашем квартале. Еще перед войной он был настроен очень левацки, но я закрывал на это глаза… А сегодня? Придирка, ничего другого, как придирка! Вот она, благодарность за все!
Мадам ласково потрепала супруга по руке:
— Не волнуйся, Отто. Они тебе не смогут ничего сделать. Ты же все время поддерживал тесный контакт с восставшими.
— Ну, для этих господ это ничего не значит. Право! Когда сражаешься на баррикадах, нетрудно доказать свое алиби! Наш же брат должен был все эти шесть лет ежедневно общаться с оккупантами, расхлебывать всю дрянь, должен был выполнять самую неблагодарную работу, именно должен… А если бы он это не делал, на его место быстро бы нашелся другой. Вот я и говорю, что наш брат…
Недокуренная сигара тряслась в руке господина полицейского советника — так он был взволнован. На лице Шонесси застыло выражение участия:
— Ни один здравомыслящий человек не поставит вам это в упрек.
Неожиданно зазвенел дверной звонок. Фрау Беднаржова так и подпрыгнула. Господин советник, вцепившись в ручки кресла, пытался взять себя в руки. Мадлена выскользнула в прихожую.
В комнату вошли трое мужчин и одна женщина. На рукавах у них были белые повязки. Все четверо вооружены. Один из мужчин показался мне знакомым. Это был кондуктор трамвая Паздер. Он жил тогда на пятом этаже.
— Господин Беднарж, вам необходимо следовать за нами.
Полицейский встал. Он был бледен:
— Что вам от меня нужно? Разве вы не видите, что у меня гости?
— Об этом знает весь дом. Возможно, вашим гостям будет небезынтересно узнать, что вам предъявлено обвинение в сотрудничестве с врагом?
Полицейский советник пытался сохранить самообладание.
— Давайте побыстрее! — сказал по-немецки один из вошедших. — Пошли! Вы еще не забыли немецкий язык, господин Беднарж?
Шонесси небрежным жестом вытащил из кармана пачку сигарет и предложил вошедшим закурить.
— Блейер, скажите им, что полицейский советник — о'кей, а я хочу немного поговорить с ним!
Блейер торопливо зашептал Шонесси о том, что случилось, но майор был невозмутим:
— Переведите им, что я сказал!
Блейер перевел. Вошедшие переглянулись в нерешительности. Кондуктор трамвая ответил за всех:
— Господину Беднаржу нечего бояться, если у него все в порядке. Мы ведь не нацисты. Однако мы хотели бы присмотреться к нему попристальнее…
— А имеют ли они законные полномочия на арест? — бесцеремонно спросил Шонесси. — Объясните им, что это тоже необходимо соблюдать при демократии. Пусть привыкают, раз уж называют себя ненацистами.
— Переведите господину полковнику, или кто он там по чину… Очень хорошо, что он вспомнил о демократии, но в нашей собственной стране мы сами наведем порядок! Если же он решил заступиться за этого брата, пожалуйста. В национальном комитете ему все объяснят.
— Прекрасно! Блейер, скажи ему, что я обязательно справлюсь об этом и расскажу у нас, что случилось с господином Беднаржем…
Полицейского советника увели.
Пожав руку хозяйке дома и ее дочери, Шонесси пошел вслед за группой.
Перед домом стоял старый грузовик, в кузове которого уже находились четверо мужчин и одна женщина. Вокруг машины толпились люди. Они грозили задержанным кулаками и кричали: «Бандиты! Изменники!»
Беднарж пробовал было что-то возразить, но ему не дали говорить. Он быстро забрался в кузов.
— Они сошли с ума, — произнес Шонесси, когда мы сели в машину. — Ведь такие специалисты нужны. Знаете ли вы, сколько времени потребуется для того, чтобы подготовить вот такого компетентного полицейского чиновника? По крайней мере лет двадцать! Если ваши чехи, Петр, хотят арестовать всех полицейских, которые заигрывали с нацистами, они сразу же могут закрывать свою лавочку.
У первого же переулка Шонесси приказал остановиться.
— Блейер, уточните, где заседает этот самый национальный комитет. Пусть они знают, что мы действительно интересуемся этим папашей. Надеюсь, ничего серьезного с ним не случится, а попугать его, видимо, есть за что.
Интерес Шонесси к судьбе полицейского советника показался мне явно неуместным.
— Ведь мы совсем не знаем, в чем его обвиняют, господин майор. Может быть, он и на самом деле свинья…
— Ну и что? — Майор добродушно расхохотался. — Если мы сумеем его освободить, он будет обязан нам жизнью! А подобных людей не стоит сторониться. Впрочем, чтоб вас не мучила совесть, поинтересуйтесь в доме, что там за ним числится!..
На этот раз я стрелой вбежал на самый верхний этаж.
За все десять лет дверь так ни разу больше и не покрасили: она была такая же темно-зеленая. Тогда я покрасил ее, поджидая Еву. Мне очень и очень хотелось видеть ее у себя в гостях. И она пришла, но на лестнице было темно, так что оценить мое искусство живописца Ева смогла лишь через двенадцать часов, когда мы отправились вместе с ней купить что-нибудь на завтрак…
На двери висела дощечка с надписью: «Педес — лучший заменитель подошвы», а ниже от руки написано: «Склад. Посторонним вход воспрещен».
Дверь была приоткрыта. В глаза бросились грязно-серые стены, пустые картонные коробки, выбитые стекла, разбитая раковина. Неужели это сюда приходила позировать стройная девушка с темными волосами? Позировать для картины, которая сейчас висит в квартире одного люксембургского врача? И неужели в этой комнатушке с покатым потолком были счастливы два человека? Что действительно здесь напоминало прошлое, так это запах старого клея и заплесневелой кожи.
— Что вам здесь нужно? — спросил меня чей-то голос. Это был столяр Вотицкий, мой старый сосед. Казалось, он стал еще ниже ростом. На рукаве его я увидел повязку с буквами «RG». Все остальное мне было хорошо знакомо: старые выношенные брюки, открытый жилет, который болтался на нем, как на вешалке, серая с темными полосами шерстяная рубашка и взад-вперед двигающийся кадык под бородой.
