Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции - Людвиг Мизес

Как утверждает бихевиорист, человека можно представить как «собранную органическую машину, готовую к работе» <Watson. P. 269>. Он игнорирует тот факт, что если машина работает так, как её заставляют работать инженер или оператор, то человек действует спонтанно, то так, то иначе. «При рождении человеческие младенцы, независимо от их наследственности, одинаковы как «форды»» <Kallen Н.М. Behaviorism // Encyclopedia of the Social Sciences. V. 2. P. 498>. Отталкиваясь от этого очевидного подлога, бихевиорист предлагает управлять «человеческим 'фордом'» точно так же, как водитель управляет автомобилем. Он ведёт себя так, как если бы род людской находился в его собственности, а он был призван управлять им и формировать его в соответствии с его собственными проектами. Ибо сам он – находящийся над законом ниспосланный богом правитель человечества. <Карл Манхейм разработал всеобъемлющий план производства «наилучших» человеческих типов путём «обдуманной» реорганизации различных групп социальных факторов. «Мы», то есть Карл Манхейм и его друзья, будем определять, что требуется для «максимального блага общества и душевного покоя индивида». Затем «мы» переделаем человечество. Ибо нашей «профессией» является «планомерное руководство жизнью людей». (Manheim С. Man and Society in the Age of Reconstruction. – London: Routledge and Kegan Paul, 1940. P 222.) Самое замечательное состоит в том, что в 30–40-х годах эти идеи назывались демократическими, либеральными и прогрессивными. Йозеф Геббельс был более скромным, чем Манхейм, ибо хотел переделать только немецкий народ, а не всё человечество. Но его подход к этой проблеме в сущности не отличается от подхода Манхейма. В письме от 12 апреля 1933 г. Вильгельму Фуртвенглеру он ссылался на «нас», на кого «была возложена ответственная задача из сырья масс сформировать прочную и хорошо выстроенную структуру нации (denen die verantwortungsvolle Aufgabe anvertraut ist, aus dem rohen Stoff der Masse das feste und gestalthafte Gebilde des Volkes zu formen).» (Geissmar B. Musik im Schaften der Politik. – Zurich: Atlantis Verlag, 1945. P. 97–99.) К сожалению, ни Манхейм, ни Геббельс не сказали нам, кто возложил на них задачу реконструкции и воссоздания человечества>

До тех пор, пока позитивизм не объяснит философию и теории, а также планы и политику, из них выводимую, на языке своей схемы стимул–реакция, он будет оставаться внутренне противоречивым.

Современная коллективистская философия является вульгарным ответвлением старой доктрины концептуального реализма. Она отгородилась от общего философского противоборства реализма и номинализма и едва ли обращает внимание на продолжающийся конфликт этих двух школ. Это политическая доктрина и используемая ей терминология по внешнему виду отличается от терминологии, используемой как в схоластических спорах об универсалиях, так и от терминологии современного неореализма. Но ядро её учений не отличается от ядра учений средневековых реалистов. Она приписывает универсалиям объективное реальное существование, стоящее выше существования индивида, иногда даже решительно отрицает автономное существование индивидов, единственно реальное существование.

Отличие коллективизма от концептуального реализма философов заключается не в способе подхода, а в подразумеваемых политических тенденциях. Коллективизм трансформирует эпистемологическую доктрину в этические требования. Он говорит людям, что они должны делать. Он проводит границу между подлинными коллективными сущностями, которым люди должны быть лояльны, и ложными псевдосущностями, на которых они вообще не должны обращать внимание. Единой коллективистской идеологии не существует. Каждая из многочисленных коллективистских доктрин расхваливает какую-то свою коллективистскую сущность и просит всех разумных людей подчиниться именно ей. Каждая секта поклоняется своему идолу и нетерпима ко всем соперничающим идолам. Каждая предполагает полное подчинение индивида, каждая тоталитарна.

Спецификой различных коллективистских доктрин легко пренебречь, потому что все они, как правило, начинают с противопоставления общества вообще и индивидов. В этой антитезе есть только один коллектив, охватывающий всех индивидов. Поэтому не может возникнуть никакого конфликта между множеством коллективных образований. Однако по ходу анализа всеобъемлющий образ уникального великого общества незаметно подменяется особым коллективом.

Давайте исследуем концепцию общества вообще.

Люди сотрудничают друг с другом. Обществом называется совокупность межчеловеческих взаимоотношений, порождаемая этим сотрудничеством. Общество само по себе не является сущностью. Оно суть аспект человеческой деятельности. Общество не существует и не живёт вне поведения людей. Оно представляет собой ориентацию человеческой деятельности. Общество не мыслит и не действует. Индивиды, по ходу мышления и деятельности, создают комплекс отношений и фактов, которые называются общественными отношениями и фактами.

Этот вопрос запутан арифметической метафорой. Спрашиваетcя, является ли общество суммой индивидов или оно больше этого, и тем самым является сущностью, обладающей независимой реальностью? Вопрос не имеет смысла. Общество не является ни суммой индивидов, ни чем-то большим или меньшим. Здесь арифметические концепции неприменимы.

Другая путаница возникает из не менее бессодержательного вопроса о том, предшествует ли общество – логически или по времени – индивидам или нет. Эволюция общества и эволюция цивилизации были не двумя самостоятельными процессами, а одним и тем же процессом. Биологический выход некоторых видов приматов за границу простого животного существования и их превращение в первобытных людей уже подразумевали развитие первых рудиментов общественного сотрудничества. Человек разумный появился на сцене земных событий не в качестве одинокого собирателя пищи, не в качестве члена стаи стадных животных, а как существо, сознательно сотрудничавшее с другими подобными существами. Только в сотрудничестве со своими собратьями он мог развить язык, незаменимый инструмент мышления. Мы даже не можем представить себе разумное существо, живущее в совершенной изоляции и не сотрудничающее по меньшей мере с членами своей семьи, клана или племени. Человек необходимо является общественным животным. Определённое сотрудничество – существенное свойство его природы. Но знание этого не оправдывает изучения общественных отношений как если бы они были чем-то ещё, кроме отношений, или изучения общества как если бы оно было независимой сущностью вне и над действиями отдельных людей.

Наконец, существует неверное понимание, вызванное организмической метафорой. Мы можем сравнивать общество с биологическим организмом. Tertium comparationis <третий член сравнения, основание для сравнения (лат.). – Прим. перев.> является тот факт, что между разными частями биологического тела существует разделение труда и сотрудничество, подобно сотрудничеству между разными членами общества. Но биологическая эволюция, результатом которой стало возникновение структурно-функциональных систем тел растений и животных, – чисто физиологический процесс, в котором невозможно обнаружить никаких следов сознательной активности со стороны клеток. С другой стороны, человеческое общество – это интеллектуальный и духовный феномен. В сотрудничестве с окружающими людьми индивиды не лишаются своей индивидуальности. Они сохраняют возможность действовать асоциально, и часто ею пользуются. Каждой клетке определено своё неизменное место в структуре тела. В отличие от этого, индивиды стихийно выбирают способ, которым они интегрируются в общественное сотрудничество. Человек имеет идеи и преследует избранные цели, тогда как клетки и органы тела лишены такой автономности.

Гештальтпсихология [51] яростно отвергает психологическую теорию ассоционизма. Она высмеивает концепцию «мозаики чувств», которую никто никогда не наблюдал» и учит, что «анализ, если он желает показать универсум во всей его полноте, должен останавливаться на целостностях, какими бы ни были их размеры, обладающих функциональной реальностью» <Koffka K. Gestalt // Encyclopedia of the Social Sciences. V. 6. P. 644>. К гештальтпсихологии можно относиться по-разному, однако, очевидно, она не имеет никакого отношения к проблемам общества. Очевидно, что никто ещё не наблюдал общество как целое. Всё, что можно наблюдать, является действиями индивидов. Интерпретируя различные аспекты действий индивидов, теоретики разрабатывают концепцию общества. Не может идти и речи о понимании «свойств частей из свойств целого» <Ibid. P. 635>. У общества нет никаких свойств, которые нельзя было бы обнаружить в поведении его членов.

Противопоставляя общество и индивида и отрицая «подлинную» реальность последнего, коллективистские доктрины смотрят на индивида просто как на непокорного бунтовщика. Этот преступный негодяй имеет наглость отдавать предпочтение своим мелочным эгоистичным интересам, а не возвышенным интересам великого божественного общества. Разумеется, коллективист приписывает эту возвышенность только законному социальному идолу, а не идолу самозванцев, не имеющих законных прав.