Ампирный пасьянс - Вальдемар Лысяк

Много лет после смерти мужа Василики жила в Бруссе. В 1830 году она вернулась на родину и, после краткого пребывания в Трикали, осела в Мессолонгии. Умерла она в городе Аитоликон (Этоликон) в 1835 году. Говорили, что "умерла она еще до того, как ее прекрасных волос коснулся снег времени".

В доме, где оборонялся и где умер Али-паша, сейчас помещается микроскопический музей его памяти. Внутри двух помещений на втором этаже царит полумрак, на стенах висит старинное оружие и гравированный портрет Али; в углу одного из залов стоит великолепное ложе, на котором он спал с Василики, во втором зале находится восковая фигура фаворитки в натуральную величину, в оригинальном гаремном одеянии, сохраненном Пукевиллем.

Никогда не видал я музея столь живого, так сильно призывающего духов прошлого. Здесь нет ничего украшенного или отремонтированного. Тот же самый балкон с резными балясинами 150-летней давности, уже рассыпающийся от старости; те же самые неровные стены и гниющие балки свода. Грязь и запах благовоний, впитавшийся в стены. Кажется, что Али только-только встал и прохаживается по двору.

Наибольшее впечатление вызывают две вещи: простреленные дыры в полу рядом с ложем и таинственная дверь, которую седой смотритель открывает по вашему желанию. За нею скрывается скальный грот (дом связан со скалой), в котором Василики пряталась во время битвы от гнева Али. Это пещера высотой в два метра, шириной метра в полтора в форме вытянутого коридора длиной в несколько метров. Скорее всего, грот этот служил началом тоннеля, что должен был помочь бежать. Выбили ли его по приказу Али, чтобы у него имелся еще один шанс? Кто знает. Слишком много в этой истории осталось вопросительных знаков. Нам даже неизвестны основные даты, что само по себе можно признать символичным. Точно так же, как нам точно не известно, когда точно родился Тебелин Али, так же нам не ведомо, когда точно турецкие пули прошили пол и его тело. Анания представляет нам дату 17 января 1822 года, часть греческих историков – 24 января (может быть Анания ошибся на неделю в своих ретроспективных вычислениях), французские источники – 5 февраля, турецкие источники… Хватит, сейчас уже никто ничего не узнает. Все время приходят мне на ум слова Эмпедокла: "Все является тайной, ничего нельзя определить бесспорно".

Гораздо легчи, сравнительно с основными датами, позволяют себя определить удивительнейшие исторические резонансы и совпадения. Крах и конец Али являются зеркальным отражением его начал и карьеры. Родился он неведомо когда, никто не знает, когда он умер. Последующие ступени власти он достигал с помощью измены, и по причине измены же упал с наивысшей. Владыкой Эпира он сделался, убивая предшественника и высылая его голову в Стамбул – он перестал править Эпиром, когда его собственная голова отправилась по тому же маршруту [Байрон в своем "Чайлд-Гарольде" оказался пророком. Еще раз поглядите на эпиграф этой поэмы и на слова: "И что в крови родилось, порождает лишь большее кровопролитье"]. К успеху он пришел через труп греческого национального восстания образца 1770 года – греческая национально-освободительная война 1821 года достигла успеха, благодаря его трупу. Перемещая камни на четках, он посылал христиан на смерть в огне – и четки отомстили ему, сделавшись символом поражения. Наблюдая за этими совпадениями, я склонен предположить, что родился и умер Али-паша в один и тот же день того же месяца.

Он принадлежал к тем, о ком Борис Пастернак говорил, что "из самоуничтожающие жизнеописания требуют перехода в сказочную сферу". С этим переходом Али-паше помог Александр Дюма, создавая романтическую балладу, пропетую нам Гайдэ.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ – ДАМЫ

Дамы появились уже среди восточных королей. Поэтому, раскладывая четыре карты с изображениями женщин, я начинаю с жизни той, которая связала свою жизнь с космосом Ориента.

Если бы при подборе моих ампирных дам критерием являлась исключительно красота – тогда здесь должны были бы оказаться и леди Гамильтон, и мадемуазель Парис, полька, которую выдали замуж за генерала Моранда. Если бы мне захотелось войти в альков императора – тогда тут нельзя было бы обойтись без Жозефины, Марысеньки Валевской, Марии-Людовики, Элеоноры Денюэлль де ля Плене или нескольких иных. Я принял совершенно иной критерий – четыре дамы, портреты которых здесь представляю, это четыре интереснейшие женщины своей эпохи. Две наибольшие красавицы, самая знаменитая ворожея Империи и отважнейшая амазонка, эксцентричная королева того времени.

Каждая из них покоряла мужчин, и значит и эпоху, чем-то иным. Леди Стенхоп безумной отвагой, энергией и бравурной интеллигентностью. Девица Ленорман – каббалой карт и интригой, достойной Сивиллы. Госпожа Рекамье, которая не исполнила надежд – которые возлагала на нее природа, даря ослепительную красоту – искусством флирта, затягивающим в бездну, не дающую любовного экстаза. Полина Боргезе – такой же олимпийской красотой, соединенной, ради разнообразия, с вечно ненасытным сексом.

Каждая из них была живым отрицанием слов Анатоля Франса: "Женщина это благо, данное нам богами". Данное отрицание не относится к благу, которым женщина, вне всякого сомнения, является, разве что, ради справедливости, иногда следует отдать и дьяволу дьявольское.

ДАМА ПИК

Кто же знает истинное лицо этой аристократической ведьмы, вечной бродяги, которая предпочла пески Пальмиры салонам Даунинг-стрит, крепости асассинов и пустыни в Джун старым деревьям Чевенинга и садам Уолмер Кестл, Абу-Гхоша – Бруммелю, эмира Бехира – Байрону, этой последней романтичной женщины, затерянной в таинственном сне пустыни?

12 июня 1776 года в английской местности Чевенинг (графство Кент) на свет появилось дитя, которому дали имена Эсфирь и Люция. Отцом был увлекающийся точными науками и пытавшийся делать изобретения пэр Англии, Чарльз Стенхоп. Матерью – дочь Вильяма Питта-старшего, леди Эсфирь Питт. Соединившись, кровь Питтов и Стенхопов дала архиинтересную смесь. Правда, только лишь в результате первого генетического эксперимента лорда Стенхопа; две младшие сестры Эсфири Люции были классическими аристократками типа "God save the King" и ничем особенным не отличались. В отличие от них, Эсфирь Люция унаследовала от Стенхопов и Питтов исключительные амбиции, энергию, блестящий ум, капризность, стремление самой решать чужие споры, любовь к оригинальности и крепкую руку, что первыми почувствовали ее гувернантки, к которым она относилась как к рабыням.

В молодости она была несчастливо влюблена в лорда Камелфорда и генерала Мурза. Но дружбой своей дарила исключительно брата матери – дядю Питта.

Вильм Питт-младший, которого считали одним из величайших государственных мужей во всей истории Великобритании, тогда (то есть, в период подрастания Эсфири) имел полные руки работы. Он делал все возможное, чтобы общественные лозунги Французской Революции не переплыли Ла-Манш. Человеком, который более всего мешал ему в этом деле, был отец нашей героини. В то время, как вся Англия (здесь, понятное дело, речь идет об Англии с голубой кровью, а не о безумцах типа Блэйка [Поэт и визионер Вильям Блэйк (1757 – 1827), сын чулочника, по причине энтузиазма к Французской Революции везде появлялся в фригийском колпаке на голове. Его считали сумасшедшим до 1870 года, когда поэта "открыл" Суинберн]) с отвращением и ненавистью выражалась о "парижских убийцах", укоротивших на голову своего законного монарха, Чарльз Стенхоп воспылал к Революции самыми возвышенными чувствами и к всеобщему возмущению приказал снять гербы с собственного дворца, отбросил свои аристократические титулы и приказал обращаться к себе "гражданин Стенхоп", основал в Лондоне клуб, пропагандирующий якобинские идеи, издал "Апологию Французской Революции" и вдобавок осмелился бредить о том, что негры – это люди в направленных Кондорсе письмах на тему ликвидации рабства!

Совершенно понятно, что мисс Стенхоп в споре между отцом и дядей встала на сторону второго. Что на негров, что на якобинцев ей было совершенно наплевать, а вот Питта она любила, в отличие от родителя. Ей было безразлично, что ее папочка шокирует общественное мнение, зато ей не было безразлично то, что свой радикализм он доказывает на ее шкуре. Дело в том, что "гражданин Стенхоп" послал своих обладавших голубой кровью сыновей на обучение к ремесленникам, а старшей дочке приказал пасти гусей на общественном пастбище. Вот этого она отцу не простила никогда.