УБИЙСТВО ЦАРСКОЙ СЕМЬИ И ЧЛЕНОВ ДОМА РОМАНОВЫХ НА УРАЛЕ - Дитерихс К.

Логические окончательные выводы из приведенных примеров довольно ясны: в первом случае на кострище у шахты сжигалась обувь Великих Княжен, а во втором - пуля попала в кострище, выпав из сжигавшегося тела.

Вещественные доказательства при таком методе изучения как бы начинали говорить сами по себе, подтверждая своей историей показания свидетелей, или уличая их в неправильности показания, а иногда и совершенно опровергая. С другой стороны, рассказ свидетеля или участника преступления получал большую определенность, выпуклость и яркость от иллюстрирования его такими исследованными вещественными доказательствами. Всякое увлечение предвзятыми предположениями отпадало, так как экспертиза, ставившаяся в рамки научности, являлась определенным контролером для всякой идеи. Так, предположение, что тела выносились из дома Ипатьева через парадное крыльцо нижнего этажа на Вознесенский переулок, а не во двор, не нашло себе подтверждение в экспертизе каких-то пятен, похожих на кровь, на пороге этого крыльца, так как не дала реакции на кровь, что впоследствии подтвердилось окончательно показаниями Павла Медведева и Анатолия Якимова, участвовавших в выносе тел.

Если вопрос касался изучения и исследования какого-нибудь советского документа, то, не оставляя основных принципов метода, работа дополнялась освещением документа путем сличения с черновиками, розысками на телеграфах, в разных учреждениях, конторах и т. п. местах, имевших то или другое отношение к данному документу. Таким путем удалось, например, установить, что бывший кронштадтский матрос Хохряков, участвовавший в перевозке Царских Детей из Тобольска в Екатеринбург, был в Тобольске уже 14 марта, то есть задолго до приезда туда командированного официально из Москвы Яковлева, имел непосредственные сношения с Москвой, Екатеринбургом, Тюменью, Ишимом, а объявился в Тобольске как лицо, имеющее отношение к Царской Семье, только 26 апреля, уже после отъезда Яковлева. Кроме того, он все время называл себя в Тобольске только председателем местного совдепа, а оказался потом “уполномоченным всероссийскими исполнительными комитетами советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов”, то есть совершенно исключительным лицом.

Или другой пример: Екатеринбургский областной совет объявляет официально о расстреле бывшего Царя Николая Романова 21 июля. Между тем оказывается, что объявление это, с пропуском в черновике его чисел месяца, было составлено еще до убийства Царской Семьи в виде телеграммы, которая была послана в Москву Янкелю Свердлову как проект объявления, еще утром 16 июля, то есть часов за 18 до совершения преступления, а затем вторично официальное уведомление о расстреле посылалось в Москву телеграммой 18 июля, то есть через полтора суток после убийства. Это указывает, что, помимо существовавшего официального отношения органов центральной советской власти к совершившемуся в Екатеринбурге преступлению, между отдельными членами советской правительственной сети имели место еще и частные общения по вопросу об убийстве Царской Семьи.

Этот вопрос будет еще разбираться при изучении новых вещественных доказательств, добытых последовавшим следственным производством. Здесь же уместно сказать, что Войков, один из тех 30 большевистских главарей, которые были привезены из Швейцарии в Петроград в запломбированном вагоне, и занимавший в Екатеринбурге должность областного комиссара снабжения и члена президиума областного совета, на вопрос некоторых дам, служивших у него в комиссариате: “Почему так усиленно скрывают подробности смерти Николая II”, ответил: “Мир об этом никогда не узнает”. Если бы инициатива и план убийства Царской Семьи исходили бы от исполкомов советской власти, то едва ли Войков имел бы основания дать такой горделивый и убежденный ответ, так как при многолюдстве состава исполкомов нельзя было рассчитывать на безмолвие со стороны всех членов этих голосистых учреждений, Еврей Войков мог дать такой ответ, только зная, что идея преступления составляет принадлежность очень ограниченного числа лиц, входивших в состав органов советской власти, и таких лиц, которые не остановятся ни перед какой провокацией, если бы сам факт уничтожения всех Членов Царской Семьи выплыл бы наружу, лишь бы укрыть истинных вдохновителей этого антихристианского, сатанинского, кошмарного преступления.

Войков выразился не вполне точно; мир никогда не увидит тел убитых Членов Августейшей Семьи, но узнать, почему усиленно скрывались подробности преступления - наверное, узнает; правда, если только захочет и сможет позволить себе признать правду…

Раньше чем продолжать следственное производство, Соколову пришлось указанным выше методом изучить всю ту массу вещественных и документальных доказательств, которая уже имелась при деле, но не была использована Сергеевым. Работа была очень большая, важная, но потребовавшая очень много времени: на нее ушли февраль и март месяцы, и то закончить в полной мере в этот срок не удалось. Работа продолжалась все время потом, пополняясь все новыми и новыми данными, по мере того как развивалось исследование во всем его объеме. Сводя ныне результаты всей работы по изучению преступления, можно отметить, что те вещественные доказательства, которые были собраны еще Сергеевым, дали для дела следующие определенные указания:

1) В конце июня и начале июля 1918 года Уральский областной военный комиссар и член президиума областного совета, влиятельнейший из советских деятелей Екатеринбурга, Исаак Голощекин находился в Москве. Жил он там у своего соплеменника, председателя президиума центрального исполнительного комитета Янкеля Свердлова, тоже виднейшего деятеля советской власти. В это время в ЦИК, в связи с общим положением на внешних и внутренних фронтах, обсуждался вопрос о дальнейшей судьбе Августейших ипатьевских Узников, и, по-видимому, официальной центральной властью было дано в Екатеринбург распоряжение подготовить все необходимое для вывоза куда-то Царской Семьи из этого города.

Но Янкель Свердлов и Исаак Голощекин были озабочены еще и в другом отношении: они имели какие-то данные опасаться, что судьба Царской Семьи в Екатеринбурге может разрешиться помимо их намерений, их воли, и с этой точки зрения их очень заботила благонадежность охраны, существующей в Ипатьевском доме над Царской Семьей, о чем 3 июля Исаак Голощекин и счел нужным запросить Екатеринбург.

2) Для организации дела, согласно указаний центра, в Пермь командируется областной комиссар финансов, кажется, тоже еврей, пьянчуга, “никчемуший человек”, но тоже знакомый Янкеля Свердлова. Он теперь занимает в Москве большое место в совнархозе. В Перми формируется какой-то особый поезд; для несения при нем охранной службы посылаются люди из Екатеринбурга, особо надежные, из состава “особого” отряда Исаака Голощекина. Поезд должен был выдвинуться на какую-то станцию.

3) По поводу же беспокойства Янкеля Свердлова и Исаака Голощекина в благонадежности охраны, 4 июля Белобородов отвечает Исааку Голощекину, что “опасения напрасны”, так как ими приняты уже соответственные меры, произведены замены в составе охраны. 4 июля внутренний караул, который несли охранники из рабочих Злоказовской фабрики, был заменен 10 палачами из отряда, состоявшего при Екатеринбургской чрезвычайной следственной комиссии и которых свидетели и охранники называли “латышами”. Состоявший комендантом Авдеев и его помощник Мошкин, тоже бывшие рабочие Злоказовской фабрики, также были сменены, и взамен их назначены: комендантом дома Янкель Юровский, занимавший очень большое положение в чрезвычайной следственной комиссии, по крайней мере, когда Янкель Юровский бывал на заседаниях комиссии, то председательствовал он, а не Лукоянов, числившийся официально председателем ее, и помощником Янкеля Юровского - Никулин, тоже из состава чрезвычайки, носивший там кличку “пулеметчика” за массовые расстрелы, произведенные им.

4) В добытых различных документах не имеется никаких следов того, чтобы это первоначальное решение официального советского органа власти о вывозе Царской Семьи из Екатеринбурга было бы им же отменено. Между тем с возвращением Исаака Голощекина от Янкеля Свердлова в Екатеринбург здесь начинает чувствоваться изменение идеи, как разрешить судьбу Царской Семьи, и главное руководство этим вопросом принимает на себя именно Исаак Голощекин. Эта новая идея держится Исааком Голощекиным и его ближайшими сотрудниками, по-видимому, в большой тайне, но тем не менее влияние ее все же проскальзывает в официальных распоряжениях Белобородова, касающихся подготовки вышеупоминавшегося поезда. Так, 7 июля Сыромолотову была послана такая телеграмма: “Если поезд Матвеева еще не отправлен, то задержите, если отправлен, принять все меры к тому, чтобы он был задержан в пути и ни в коем случае не следовал месту, указанному нами. Случае ненадежности нового места стоянки, поезд вернуть Пермь. Ждите шифрованную. Белобородов”.