Полное собрание стихотворений - Марина Цветаева

Может быть – висел лишь плащ на стуле.

Может быть – давно под камнем плоским

Успокоился Ваш нежный возраст.

Я себя почувствовала воском:

Маленькой покойницею в розах.

Руку на сердце кладу – не бьется.

Так легко без счастья, без страданья!

– Так прошло – что у людей зовется —

На миру – любовное свиданье.

Начало января 1919

19. “Друзья мои! Родное триединство…”

Друзья мои! Родное триединство!

Роднее чем в родстве!

Друзья мои в советской – якобинской —

Маратовой Москве!

С вас начинаю, пылкий Антокольский,

Любимец хладных Муз,

Запомнивший лишь то, что – панны польской

Я именем зовусь.

И этого – виновен холод братский,

И сеть иных помех! —

И этого не помнящий – Завадский!

Памятнейший из всех!

И, наконец – герой меж лицедеев —

От слова бытиё

Все имена забывший – Алексеев!

Забывший и свое!

И, упражняясь в старческом искусстве

Скрывать себя, как черный бриллиант,

Я слушаю вас с нежностью и грустью,

Как древняя Сивилла – и Жорж Занд.

13 января 1919

20. “В ушах два свиста: шелка и метели…”

В ушах два свиста: шелка и метели!

Бьется душа – и дышит кровь.

Мы получили то, чего хотели:

Вы – мой восторг – до снеговой постели,

Я – Вашу смертную любовь.

27 января 1919

21. “Шампанское вероломно…”

Шампанское вероломно,

А все ж наливай и пей!

Без розовых без цепей

Наспишься в могиле темной!

Ты мне не жених, не муж,

Твоя голова в тумане...

А вечно одну и ту ж —

Пусть любит герой в романе!

22. “Скучают после кутежа…”

Скучают после кутежа.

А я как веселюсь – не чаешь!

Ты – господин, я – госпожа,

А главное – как ты, такая ж!

Не обманись! Ты знаешь сам

По злому холодку в гортани,

Что я была твоим устам —

Лишь пеною с холмов Шампани!

Есть золотые кутежи.

И этот мой кутеж оправдан:

Шампанское любовной лжи —

Без патоки любовной правды!

23. “Солнце – одно, а шагает по всем городам…”

Солнце – одно, а шагает по всем городам.

Солнце – мое. Я его никому не отдам.

Ни на час, ни на луч, ни на взгляд. – Никому. – Никогда.

Пусть погибают в бессменной ночи города!

В руки возьму! Чтоб не смело вертеться в кругу!

Пусть себе руки, и губы, и сердце сожгу!

В вечную ночь пропадет – погонюсь по следам...

Солнце мое! Я тебя никому не отдам!

Февраль 1919

24. “Да здравствует черный туз…”

Да здравствует черный туз!

Да здравствует сей союз

Тщеславья и вероломства!

На темных мостах знакомства,

Вдоль всех фонарей – любовь!

Я лживую кровь свою

Пою – в вероломных жилах.

За всех вероломных милых

Грядущих своих – я пью!

Да здравствует комедьянт!

Да здравствует красный бант

В моих волосах веселых!

Да здравствуют дети в школах,

Что вырастут – пуще нас!

И, юности на краю,

Под тенью сухих смоковниц —

За всех роковых любовниц

Грядущих твоих – я пью!

Москва, март 1919

25. “Сам Черт изъявил мне милость…”

Сам Черт изъявил мне милость!

Пока я в полночный час

На красные губы льстилась —

Там красная кровь лилась.

Пока легион гигантов

Редел на донском песке,

Я с бандой комедиантов

Браталась в чумной Москве.

Хребет вероломства – гибок.

О, сколько их шло на зов

...... моих улыбок

...... моих стихов.

Чтоб Совесть не жгла под шалью —

Сам Черт мне вставал помочь.

Ни утра, ни дня – сплошная

Шальная, чумная ночь.

И только порой, в тумане,

Клонясь, как речной тростник,

Над женщиной плакал – Ангел

О том, что забыла – Лик.

Mapт 1919

“Я Вас люблю всю жизнь и каждый день…”

Я Вас люблю всю жизнь и каждый день,

Вы надо мною, как большая тень,

Как древний дым полярных деревень.

Я Вас люблю всю жизнь и каждый час.

Но мне не надо Ваших губ и глаз.

Все началось – и кончилось – без Вас.

Я что-то помню: звонкая дуга,

Огромный ворот, чистые снега,

Унизанные звездами рога...

И от рогов – в полнебосвода – тень...

И древний дым полярных деревень...

– Я поняла: Вы северный олень.

7 декабря 1918

П. Антокольскому

Дарю тебе железное кольцо:

Бессонницу – восторг – и безнадежность.

Чтоб не глядел ты девушкам в лицо,

Чтоб позабыл ты даже слово – нежность.

Чтоб голову свою в шальных кудрях

Как пенный кубок возносил в пространство,

Чтоб обратило в угль – и в пепл – и в прах

Тебя – сие железное убранство.

Когда ж к твоим пророческим кудрям

Сама Любовь приникнет красным углем,

Тогда молчи и прижимай к губам

Железное кольцо на пальце смуглом.

Вот талисман тебе от красных губ,

Вот первое звено в твоей кольчуге, —

Чтоб в буре дней стоял один – как дуб,

Один – как Бог в своем железном круге!

Mapт 1919

“О нет, не узнает никто из вас…”

О нет, не узнает никто из вас

– Не сможет и не захочет! —

Как страстная совесть в бессонный час

Мне жизнь молодую точит!

Как душит подушкой, как бьет в набат,

Как шепчет все то же слово...

– В какой обратился треклятый ад

Мой глупый грешок грошовый!

Mapт 1919

Памяти А. А. Стаховича

А Dieu – mon ame,

Mon corps – аu Roy,

Mоn соеur – аuх Dames,

L’honneur – роur moi.[35]

1. “Не от запертых на семь замков пекарен…”

Не от запертых на семь замков пекарен

И не от заледенелых печек —

Барским шагом – распрямляя плечи —

Ты сошел в могилу, русский барин!

Старый мир пылал. Судьба свершалась.

– Дворянин, дорогу – дровосеку![36]

Чернь цвела... А вблизь тебя дышалось

Воздухом Осьмнадцатого Века.

И пока, с дворцов срывая крыши,

Чернь рвалась к добыче вожделенной —

Вы bon ton, maintien, tenue[37] – мальчишек

Обучали – под разгром вселенной!

Вы не вышли к черни с хлебом-солью,

И скрестились – от дворянской скуки! —

В черном царстве трудовых мозолей —

Ваши восхитительные руки.

Москва, март 1919

(NB! Даже трудможет быть – отвратителен: даже – чужой!если он в любовь – навязан и в славословие – вменен. М. Ц. – тогда и всегда.)

2. “Высокой горести моей…”

Высокой горести моей —

Смиренные следы:

На синей варежке моей —

Две восковых слезы.

В продрогшей церковке – мороз,

Пар от дыханья – густ.

И с синим ладаном слилось

Дыханье наших уст.

Отметили ли Вы, дружок,

– Смиреннее всего —

Среди других дымков – дымок

Дыханья моего?

Безукоризненностью рук

Во всем родном краю

Прославленный – простите, друг,

Что в варежках стою!

Март 1919

3. “Пустыней Девичьего Поля…”

Пустыней Девичьего Поля

Бреду за ныряющим гробом.

Сугробы – ухабы – сугробы.

Москва. – Девятнадцатый год. —

В гробу – несравненные руки,

Скрестившиеся самовольно,

И сердце – высокою жизнью

Купившее право – не жить.

Какая печальная свита!

Распутицу – холод – и голод

Последним почетным эскортом

Тебе отрядила Москва.

Кто помер? – С дороги, товарищ!

Не вашего разума дело:

– Исконный – высокого рода —

Высокой души – дворянин.

Пустыней Девичьего Поля

.....................………………

Молюсь за блаженную встречу

В тепле Елисейских Полей!

Mapт 1919

4. “Елисейские Поля: ты да я…”

Елисейские Поля: ты да я.

И под нами – огневая земля.

....... и лужи морские

– И родная, роковая Россия,

Где покоится наш нищенский прах

На кладбищенских Девичьих Полях.

Вот и свиделись! – А воздух каков! —

Есть же страны без мешков и штыков!

В мир, где “Равенство!” вопят даже дети,

Опоздавшие на дважды столетье, —

Там маячили – дворянская спесь! —

Мы такими же тенями, как здесь.

Что Россия нам? – черны купола!

Так, заложниками бросив тела,

Ненасытному червю – черни черной,

Нежно встретились: Поэт и Придворный. —

Два посмешища в державе снегов,

Боги – в сонме королей и Богов!

Mapт 1919

Посылка к маленькой сигарере

Не ждет, не ждет мой кучер нанятый,

Торопит ветер-господин.

Я принесла тебе для памяти

Еще подарочек один.