Совок 11 (СИ) - Агарев Вадим

В опечатанную дверь звонить я не стал. Тем более, что обыск в квартире провели еще до обеда. И, как я понял из услышанного на недавнем совещании в горпрокуратуре, кое-что из интересного для следствия, у сорокалетнего Николая Михайловича Евстропова всё же нашли. Настолько интересное, что у неискушенного обывателя это неизбежно вызвало бы фонтанирование рвотных масс. Впрочем, как я понял из услышанного от Семёнова-Азина, понятые в этом плане не подкачали. Блевать они не прекратили даже после того, как подписали протокол и выскочили на улицу.

— Вы к кому, молодой человек? — раздалось у меня за спиной, когда я уже в третий раз нажал на кнопку звонка соседней с евстроповской квартиры.

К лестничной площадке поднималась симпатичная женщина. Проявив джентльменскую тактичность, её возраст можно было бы назвать бальзаковским. Во всех местах, где женщинам такой породы полагалось иметь филейные выпуклости, всё было на месте.

— Наверное, к вам! — решил я проявить милицейскую проницательность, заметив, как сдобная тётка достала связку ключей из сумки, — Вы ведь в этой квартире живёте?

Сблизи бабёнка показалась мне постарше, но зато и привлекательнее. Я представился и заметил в её глазах живое любопытство. Не тревогу и уж, тем паче, не страх. Просто обычное бабье любопытство. Видимо немного у этой славной и, определённо, интересной на ощупь женщины, каких-то развлечений и возможностей скрасить свой досуг. А тут целый следователь, да еще и с доставкой на дом.

Глядя с удовольствием на приятную во всех отношениях мадам, назвавшуюся Лапиной Ангелиной Васильевной, я начал обстоятельно доводить до неё причину своего визита. Более или менее подробно вводя женщину в суть дела.

Хорошо, что тётка уже стояла у своей двери, обитой тёмно-коричневым кожзамом. По этому кожзаменителю она и сползла, закатив глаза под пыльный потолок подъезда.

Что ж, дело привычное. Как я и предполагал, дамочка оказалась не только не искушенной в нетрадиционных человеческих слабостях соседа, но, и очень впечатлительной. Стараясь не задерживаться взглядом на ногах, которые бесстыдно смущали комсомольское сознание из-под высоко задравшейся юбки, я принялся приводить в чувство их обладательницу. Когда искусительница заморгала ресницами, я помог ей подняться.

— Что ж вы так распереживались-то, Ангелина Васильевна? — присев, заботливо одёрнул я юбку женщине. Оно понятно, что, будучи в состоянии сильного душевного волнения, Лапина не замечает беспорядка в своём туалете. — Вашего соседа уже задержали и он больше никому не навредит! Теперь уже никогда не навредит!

Женщина смотрела на дверь Евстропова и мелко вздрагивала. По её щекам текли слёзы.

— Понимаете, товарищ следователь, — жалобно всхлипнув, она перевела взгляд на меня, — Я думала, что это он так мне знаки внимания оказывает! Я ведь, как и Николай, женщина тоже одинокая. Вот иногда при встрече, когда мы здоровались, он ко мне как бы… ну в общем, прикасался! И всегда при этом улыбался… — гражданка Лапина, не постеснявшись, показала, как ухажер Евстропов с ней заигрывал, легонько похлопав себя ладошкой по ядрёной заднице.

— Эх, Ангелина Васильевна! — не удержался я, — Чему тут удивляться! Вы же такая приятная женщина! Понятно же, что у любого мужчины к вам тянутся не только взгляды, но и руки! — не стал я юлить и притворяться, что принадлежу к подвиду следователей-вегетарианцев.

— Да, я, конечно же, всё это понимаю! — печально посмотрела мне в глаза расстроенная и разочарованная мужским коварством женщина, — Но он при этом еще всегда говорил: «Ух ты, моя котлеточка!».

Меня передëрнуло от услышанного. И сразу же захотелось как-то посильно пожалеть эту несчастную женщину. И таки да, Данилин, он всë же прав! Ближайшие пару недель мне лучше дома не жить. Ни у Паны, не у себя. Так что, не блуда ради, а токмо… И Ангелине Васильевне хоть как-то поспокойнее будет. На то я и милиция. Тут самое главное, это самому себе всë правильно объяснить! Н-да…

Глава 23

Работать с женщиной, которая всё еще находилась в полуобморочном состоянии, я посчитал пустой тратой времени. Пока буду приставать к ней с неприятными вопросами, после которых раз за разом придётся отпаивать её водой, остальные жители подъезда успеют помыть ноги и благополучно отойти ко сну. А с самого раннего завтрашнего утра большинство этих граждан уже уйдут на работу.

— Вы вот что, Ангелина Васильевна, вы сейчас заходите к себе в квартиру, а я пока пройдусь по вашему подъезду! — принял я единственно верное в данной ситуации решение, — А потом, примерно этак часа через два, я к вам обязательно зайду. И мы с вами обстоятельно побеседуем под протокол! — подняв с пола сумку, я протянул её гражданке Лапиной.

Женщина слабо улыбнулась и, поблагодарив, попыталась вставить ключ в замочную скважину. Поняв, что ей это сейчас не под силу, я забрал из её трясущейся руки связку и сам отомкнул оба замка. После чего пропустил Лапину в квартиру и вернул ей ключи.

Да, мне было лень делать тупую и в общем-то уже бесполезную работу. Но непреклонная воля бородатого следака Семёнова-Азина выбора мне не оставляла никакого. Деваться было некуда, эту рутину мне придётся отбыть от начала и до конца. Даже, с учетом уже обнаруженных во время обыска полуфабрикатов из нежной женской плоти. И процессуально, кстати, оформленных так, что для обвинительного приговора их будет более, чем достаточно. Их с большим избытком хватит. Однако, от исполнения обязательной программы отвертеться мне сегодня не судьба, ибо желания поссориться с руководителем следственной группы у меня не было. Тяжко вздохнув, я пошел по квартирам набирать критическую бумажную массу. Ту самую, которая всегда необходима для процессуальной весомости любого резонансного дела.

В дверь впечатлительной гражданки Лапиной я позвонил намного позже, чем сам рассчитывал. Допросив половину жильцов подъезда, я решил наконец-то заняться и Ангелиной Васильевной. Она, в отличие от безликого соседского сообщества гурмана Евстропова, так ничего мне о нём и не поведавшего, была более сведущим субъектом. Всё-таки, жила с ним на одной площадке. И хоть как-то, но всё же, хоть и нечасто, но лично контактировала с ним.

Долго в дверь звонить не пришлось. Как мне показалось, гражданка Лапина к этой минуте успела не только подкраситься и приодеться. Судя по не совсем еще высохшим волосам, она еще сподобилась принять душ. И да, заметно посвежевшая Ангелина Васильевна понравилась мне еще больше. Впрочем, не исключено, что эффект её внешней привлекательности самым значительным образом усугубился запахами вкусной еды. Соблазнительно выплывшими мне навстречу из открывшейся двери.

— Проходите, Сергей Егорович! — приветливо улыбнулась мне обладательница круглых коленок и трепетной свидетельской души. — Вы ведь, наверное, уже проголодались, а я как раз ужин приготовила. Составите мне компанию? Да вы проходите, проходите, не стойте в дверях! — отступила она в темноту коридора.

На душе у меня от столь чуткой свидетельской заботы к следствию, несмотря на сумрачную темноту коридора, стало гораздо светлее. И много теплее. Да чего уж там, гражданка Лапина, с учетом приглашения к ужину, мне нравилась всё больше и больше. А тревога относительно ночлега в ближайшие дни, напротив, начала постепенно развеиваться. Как севильский эфир, который ненавязчиво струит свой ночной зефир.

А с ужином она и впрямь, как-то очень своевременно проявила гражданскую инициативу. Кушать мне уже давно хотелось.

Шутить на тему необычных кулинарных пристрастий местных жильцов я благоразумно не стал. Посчитав юмор подобного рода бестактным и неуместным. Вместо этого, сунув ноги в любезно предоставленные хозяйкой тапки, я направился в ванную мыть руки.

Побывав по этому стояку в других квартирах подъезда, я уже знал расположение данного жилища. И потому был в курсе, что Ангелина Васильевна проживает на двухкомнатной жилплощади. Это благоприятное обстоятельство так же давало некоторые дополнительные основания для юношеского оптимизма. Лишь бы только штамп в её паспорте о расторжении брака, который я успел рассмотреть, не утратил своей актуальности. Как бы не заявился сюда ближе к ночи какой-нибудь сожительствующий с ней утырок. Хотя, опять же, Лапина мне сама давеча русским по белому обмолвилась, что женщина она одинокая. Стало быть, конкуренция в виде посягательств на её роскошное сдобное тело со стороны какого-то факультативного прелюбодея мне не грозит.