Лже-Петр - царь московитов - Сергей Карпущенко

Сказал и зашагал прочь, к другим кострам, усеявшим все поле близ Нова-Города.

* * *

Желая всем доказать свою охоту поскорее приступить к осаде Нарвы, Лже-Петр с гвардией был на правом берегу Наровы в авангарде войска. Крепость с высокой башней сторожевой, с бастионами, что чернели пушечными амбразурами, распласталась за рекой серой, неказистой громадой - будто сказочный великан нес камни да приустал дорогой и свалил все в кучу здесь, на берегу.

- Ну, вот и Нарва, генералы! - восхищенно, с радостным лицом проговорил Лже-Петр, когда близ него собрались все, кто был при авангардном войске. - Возьмем крепостицу?

Пожилой Алларт, не ответив, долго смотрел в трубу. Был он инженером, а поэтому полагаться на один азарт, на бездумный штурм не мог. Никто из иностранных генералов - ни Кроа, ни Алларт, ни Вейде - не знали тайных планов Лже-Петра. Им хотелось послужить государю, который зазвал их к себе на службу, пообещав огромные денежные дачи, рационы на сотни лошадей, порционы на сотню человек*, но и возражать государю они тоже не могли. Беспечность, с которой шел московский царь на приступ сильной шведской крепости, всем иноземцам была необъяснима. Не все из них явились в Россию

* В начале Северной войны Петр I на самом деле сделал огромные оклады иноземным офицерам. Генерал-фельдмаршал, как фон Кроа, мог получать ещё и рационы - деньги на корм лошадям, и порционные деньги - на питание. Из этих дач складывалась колоссальная сумма. - Прим. автора.

ради денег, не имея между тем ни опыта военной службы, ни храбрости, ни чести. Но каждый с самого начала похода словно оказался на прогулке, устроенной царем ради прихоти своей. Иные говорили, что царь Петр хочет лишь попугать соседа, совсем ещё мальчишку. Другие офицеры говорили, что Петр Московский обладает такими могучими резервами - людьми, порохом, бомбами и провиантом, - что, окопавшись под Нарвой, ему совсем не трудно будет принудить крепость к сдаче. Но находились и такие иноземцы, кто чуял в замыслах Петра какую-то авантюру, непонятную еще, но пахнущую прибылью немалой, изрядной выгодой, а поэтому поддерживать пущенную кем-то мысль о веселом отдыхе под Нарвой стало их задачей, вот и ездили они на бивуаках от костра к костру, от палатки к палатке, чтобы настроить солдат к праздности и воинской лености при осаде твердыни шведской.

- Крепостицу сию взять нетрудно б было, ваше величество, - молвил Яков Федорович Долгорукий, князь да генерал, - но надобно вначале на левый берег перейти, на ливонский. Не от Ивана же Города, - показал он на стены старинной русской крепости, что была поодаль, - палить по шведам будем?

Лже-Петр нахмурил брови, с начищенной до блеска кирасы зачем-то стер капли моросившего дождя. В планы его и не входило становиться лагерем поблизости от Нарвы. Он знал, что Карл, покончив с датским королем, без труда сумеет быстро подойти к их расположению даже в том случае, если русские полки займут позицию и на правом берегу, будут долго приготовляться к штурму, ждать артиллерию, обоз с бомбами, ядрами и порохом. Лже-Петр нарочно дал приказ ответственным за продвижение осадной артиллерии, мортир и гаубиц не спешить с их подвозом к берегу Наровы.

- Нет, спешить не будем, - ответствовал Лже-Петр. - На сем берегу и расположимся. Что за забота? Пушки здесь подождем, провиант. Обложим город, и пусть не дерзает швед освободиться от жестких объятий наших!

Откуда-то с задов, тоже в доспехах, на свежих, бодрых конях втеснились в толпу окруживших царя военачальников Меншиков и Шереметев. Алексашка, хоть и не слышавший речей царя, но прекрасно понимавший, что на противоположный берег Наровы ход войску дан не будет, оттолкнув конем коня Алларта, забалабошил, скаля зубы в наглой своей улыбке:

- Ваше превосходительное величество, стремительным, будто Меркуриевым, полетом перелетим через сию реку! Крепким нашим удом проломим девственность стен оных, коей гордятся шведы! Нам же, аки мужу, деву появшему, честь и гордость будет! Виват превеличайшему царю Петру!

Лже-Петр смутился. Чувства воина, которые доподлинно он не успел раскрыть на службе у короны шведской, задевало предложение того, кто считался любимцем государя. Получалось, что он, властитель необъятной державы, оказывается малодушным, не в меру осторожным, совсем не таким отважным и воинственным, каким был, призывая русичей к походу.

- Ну что ж, - сказал Лже-Петр, - можно и перейти Нарову, да токмо не позаботились мы о понтонах...

- Экселенц, - без всякого стеснения дергал Алексашка Лже-Петра за кружево воротника, выпущенное на сталь кирасы, - послушай. Понтоны, чай, нехитро сделать. В обозе бочек сыщется немало, к тому ж можно и по окрестным деревням людей отправить - привезут!

Генерал Алларт, понявший, о чем ведется разговор, долгом своим почел вмешаться:

- Великий государь, их сиятельство дюк Меншиков правду говорит. Бочка - понтон хороший, но надобно мазать её смолой.

Лже-Петр вначале посмотрел направо и налево, как бы ища себе поддержки, кивнул:

- Ладно, ищите бочки... - И добавил, внезапно остро ощущая желание выглядеть перед подданными и подчиненными настоящим царем и главнокомандующим: - Чтоб к завтрашнему дню мост понтонный был наведен!

Под командой офицеров по чухонским деревням прошли стрелецкие отряды. Не спрашивая разрешения хозяев, не платя им, попутно забирая из хлевов кур, гусей и поросят, зная, что находятся на территории врага, выкатывали со дворов на дорогу бочки, катили или же несли туда, где на правом берегу Наровы стояли передовые части русской армии. Бочек и в обозе немало было, а поэтому вкупе с чухонскими собралось их довольное количество.

- Ну, генерал, - подмигивал Данилыч инженеру Алларту, - хватит бочек, али ещё сыскать?

Алларт, закинув нижнюю губу на верхнюю, долго прикидывал, потом ответил:

- Вполне довольно. Толко где смола? Нужно дырка закрывай. Где доски, чтобы сооружай помост?

- Доски вон уж тащат - сараи у чухонцев разбирают, заборы. А вот смолы, офицеры говорят, много не сыскать, зато раздобыли глину - прорва! Будут ею щели в бочках мазать, а после над огнем подсушат. Выдержит, ей-ей!

Алларт пожал плечами. Он видел, что русские, которых спознал впервые лишь недавно, в Новгороде, хоть и неказисты с виду, простодушны в обращении и грубы, но проворны, расторопны и находчивы, когда наступает какой-то ответственный момент и нужно собрать воедино волю, смекалку, решительность, хитрость.

К утру следующего дня мост был наведен. Первыми по нему отправились стрельцы - перекрестившись и в который раз помянув недобрым словом царя-антихриста. Мост выдержал. Перевели через Нарову новоприборные полки, после драгун Алексашки, а за ними следом потянулись и обозы. Осадные орудия, мортиы ещё ползли где-то позади, но Алларт с уверенностью сказал Лже-Петру:

- Ваше величество, мост прекрасен есть. Артиллерия ломай его не будет.

Лже-Петр кивнул, и старый инженер заметил тень досады, промелькнувшую на лице царя. "Эгей, - подумал он, - а русский государь имеет в голове какую-то особую задачу. Уже то странно было, что и не собирался переводить полки через реку, чтобы расположить их на удобной от крепости дистанции. Надо присмотреться к царю Петру. Король Август посылал меня к нему совсем не для того, чтобы я стал ширмой в его политических играх..."

Не прошло и дня, а пространство в виду крепости оказалось покрытым белыми холщовыми палатками, возле которых суетились стрельцы, солдаты, драгуны, маркитанты, прибывшие с обозом из Новгорода, Ямбурга, Копорья. Крестьяне из ближайших к Нарве деревень, чухонцы и эстонцы, в надежде на успешную торговлю, вели, несли в лагерь русских коз, овец, гусей, откормленных каплунов, сыр, творог, молоко, огромные, как жернова, караваи хлеба. Основными покупателями становились, конечно, офицеры, получившие от русского царя хорошие оклады, и скоро серебряные копейки, алтыны, пятаки замелькали в руках крестьян, спешивших спрятать их подальше, понадежней, а на вертелах рядом с палатками зашипели над кострами тушки гусей и поросят, овец и коз. Черный дым от коптящегося мяса винтом уходил в небо, чтобы перемешаться с дымом соседних костров и повиснуть над лагерем густым облаком. Визг убиваемой скотины, солдатский смех, голоса маркитанток, жалкий крик ограбленного кем-то чухонца, команды офицеров, редкие выстрелы пушек со стен Нарвы, - так, острастки ради, - все слилось в громкий гул, точно и не армия расположилась станом вблизи крепости, которую предстояло штурмовать, а цыганский табор.

Несколько десятков тысяч человек бросали внутренности убитых животных, кости, шкуры прямо за палатками, ходили там же по нужде, бросали остатки пищи, и вот уже зловоние, тяжелое, густое, будто утренний туман, заволокло лагерь с несколькими сотнями белых палаток, торчавшими на ровном поле перед Нарвой, как грибы-поганки, вылезшие после сильного дождя.