Лже-Петр - царь московитов - Сергей Карпущенко

Все чаще говорили они меж собой о штурме, с командирами заводили разговоры о том, что нужно лестницы сбивать и щиты, под прикрытием которых можно во время приступа к стенам Нарвы подойти вплотную. Вслух мечтали, как будут крушить все на своем пути, когда ворвутся в ненавистный город, не давая никому пощады. Но командиры, ничего не зная о времени начала штурма, приказывали подчиненным делать лишь то, что им велят, и уходили в свои палатки, чтобы скоротать досуг за водкой, болтовней да карточной игрой. Они считали, что государю и главнокомандующему виднее, как нужно воевать, но многие из них по вечерам, когда по холщовым стенам их палаток хлестал дождь и нельзя было согреться ни водкой, ни меховыми епанчами, ни теплом поставленных в шатрах жаровен, начинали толковать о том, что осада города идет вяло, неумно, и, что самое странное, взятие крепости не нужно самому царю, и скоро к стенам Нарвы подойдет Карл Двенадцатый со своим прекрасным войском, и от армии русских не останется и следа...

Копыта коней увязали в глине, и всадникам в богатых плащах, гарцевавшим перед русскими осадными батареями, на время прекратившими бомбардировку Нарвы, грозила опасность не только быть подстреленными со стен, но и быть опрокинутыми в грязь. Александр Данилыч, натягивая поводья, говорил Лже-Петру, выехавшему со свитой на позиции, чтобы осмотреть их:

- Не могу постигнуть, мин херц, какой надобности ради ты распорядился поставить наши ломовые пушки и мортиры на таком отдалении от стен?

Лже-Петр, дергая усом и посматривая на бастионы крепости через окуляр миниатюрной подзорной трубы, говорил:

- Саша, дистанция для нашей артиллерии отменная. Если же ближе к стенам нашу позицию подвести, зело от вражеских ядер и бомб страдать пушки и прислуга будут.

- Ах, экселенц, как ты неправ! - упрямствовал Алексашка, понимавший, что Швед распорядился поставить пушки так далеко от стен, потому что щадил Нарву. - Чего жалеешь? Наши гаубицы да мортиры, чай, тож не на голом месте стоят - землей, фашинами прикрыты. Не проломить нам бастион отсель! Я бы, мин херц, совсем бы по-иному поступил. Сказать?

- Ну, говори, а господин Алларт пускай послушает тебя. Он же тактику Вобана, наилучшего фортификатора, отменно знает.

- Нет, я, экселенц, не по Вобану буду рассуждать - мы Вобанов не читывали, - говорил громче Данилыч, чтобы слышали все генералы. - Ну вот, смотри: тот вон бастион, прозываемый у шведов Триумф, самый ближайший к нам, а посему и надобно воспользоваться оным случаем: тихой сапой рыть начнем траншею, чтоб вывести её наружу перед стеной саженей за пятнадцать...

- И что же дальше? - презрительно истончил губы Лже-Петр. - Солдат по той траншее поведешь, стрельцов? Эка невидаль!

- Нет, не солдат и не стрельцов - пушку по ней прокатим, ствол выставим наружу и сблизи станем долбить ту стену ядрами, раз за разом, как дятел по дереву стучит. Даже легкой пушки, не ломовой, хватит, чтоб брешь пробить, а вот после сего и иди на приступ. Неделю, полагаю, на ту траншею затратим времени, дней пять - на пролом, вот и раскусим сей орешек!

Лже-Петр насмешливо подбросил руку, на колено уронил ее:

- Столько трудов потратить, да и все впустую? Виданное ли дело, траншею подземную для пушки рыть? Или думаешь, шведы не сведают, не услышат, как мы сей подкоп ведем? Взорвут, обязательно взорвут! А что скажет генерал Алларт?

Старый инженер, давно уж понимавший, что царь по какой-то непонятной, должно быть, политической причине со штурмом Нарвы не спешил, не желая ссориться с властителем Москвы, сказал:

- Дюк Александр, хоть и придумай смелый план, явил его величеству прожект неисполнимый - такой траншей копай нельзя. Его размеры не выдерживай тяжелый почва, ломайся сразу, погребай людей. Бессмысленно!

Лже-Петр победно улыбнулся:

- Ну, слышал, Саша? Не я - знаменитый, искуснейший генерал тебе ответил. Ты полагаешь, я не мечтаю сим ключом к Балтийскому морю овладеть, древним уделом моих предков? Хочу, ещё как хочу, просто на бессмысленные тяжкие работы не собираюсь обрекать людей. Бог даст, бомбами Нарву подожжем, и шведы сами у нас пардону запросят, чтобы выговорить себе почетную капитуляцию. Тебе ж покуда разрешаю с драгунами своими ездить туда-сюда, проводить разведку, биться с врагами, что на вылазку ходят. Для смелости твоей немало дела сыщется!

Дав шпоры статному вороному жеребцу, Лже-Петр поехал вдоль позиции, выказывая хладнокровие и удаль, даже не обращая внимания на то, что со стен с тугим гудением несутся ядра, пущенные крепостными артиллеристами, спешившими поразить вражеских военачальников. И ни Лже-Петр, ни члены его свиты, понятно, не могли знать, что за кавалькадой блестящих русских всадников наблюдали не одни лишь пушкари и мушкетеры, напрасно тратившие боеприпасы в тщетном стремлении попасть во всадников. Сам полковник Горн, комендант Нарвы, вкупе с гарнизонными и артиллерийскими офицерами, вооружившись зрительными трубами, следили с площадки сторожевой башни за тем, как велась охота шведов на знатных русских. Среди офицеров Горна опытного, умного и благородного, из древнего рода, - был долговязый полковник в пышном мундире, следивший за двигавшимися перед крепостью всадниками с подчеркнутым интересом, даже с какой-то жадностью. Он весь согнулся в пояснице, облокотившись на каменный зубец, и широкий конец его трубы следовал за русскими кавалеристами так настойчиво, будто и не труба это была, а ружье, и офицер собирался кого-то подстрелить.

- Господин Тейтлебен, - крикнул комендант Горн, - за кем вы так пристально следите?

Долговязый офицер вздрогнул, будто его внезапно застали за каким-то неблаговидным делом. Отбросил назад длинные, прямые волосы, с треском сложил подзорную трубу. На щеках заиграли пунцовые пятна смущения.

- Среди этих всадников, как мне показалось, был сам русский царь. Скорее всего, наши пушкари и мушкетеры тоже узнали его, поэтому и палили так яростно.

Горн, энергичный, небольшого роста, но с озабоченным лицом, предлагая офицерам спуститься вниз со смотровой площадки, где гулял студеный октябрьский ветер, ответил долговязому полковнику:

- В царя палили, говорите? Ну, так я распоряжусь лишить их винной порции, чтобы они не тратили ядра и порох, стреляя понапрасну в какого-то там русского царя. Это не та цель, чтобы излишне усердствовать. - И добавил: - Спускаемся в зал военных советов, господа. Обсудим наше положение. Нет, скорее положение врага.

Когда в просторном зале, что размещался в нижнем ярусе все той же башни, хорошо протопленном, уютном, с гобеленами, закрывающими суровый камень стен, за большим круглым столом, покрытым красной суконной скатертью, расселись комендант и его офицеры. Горн заговорил:

- Итак, начну с самых младших чинов. Поручик Мейнфельд, как вы оцениваете диспозицию русских?

Мейнфельд, совсем ещё мальчишка, с тонким станом, с огромным париком на голове, делавшим его облик совершенно девичьим, заговорил, излагая свое мнение долго, тщательно, точно боялся, что будет уличен в неумении определить тактику борьбы с обложившим крепость врагом. Слабым местом русской диспозиции он назвал растянутость по фронту их боевой линии, что даст возможность прорвать её при нападении войск Карла Двенадцатого.

- Все верно, - был доволен поручиком Мейнфельдом Горн. - Время появления армии короля не за горами, и русские будут сброшены в реку, но что нам делать до подхода его величества? Говорите вы, поручик Хальс.

Поднялся дородный Хальс и доложил, что ничего особенного делать и не нужно, ибо их орудия, установленные на до смешного далеком расстоянии от стен бастионов, не смогут причинить им видимого вреда, и следует лишь отсиживаться, ибо запас еды и боеприпасов в Нарве велик, и ждать подкрепления. В первом же сражении под стенами крепости московиты будут разгромлены.

- Ну, а вы какого мнения, секунд-капитан Штрольц? - обратился Горн к другому офицеру. - Русские не смогут принудить нас к капитуляции?

- Ни в коем случае! - резво вскочил на ноги энергичный Штрольц. - Я, ответственный за инженерное состояние крепости, могу вам с уверенностью сказать, что посылаемые мною каждую ночь "слухачи" до сих пор не заметили ничего подозрительного. Представляете, русские даже не пытаются повести в сторону стен подкоп, чтобы заложить мину и повредить крепостную ограду!

- Вы утверждаете это? - нахмурился Горн.

- Да, господин полковник! - был уверен Штрольц. - "Слухачи" обычно ложатся на землю на расстоянии двадцати шагов друг от друга, приложив к ней ухо, тщательно прислушиваются: ведутся ли подземные работы, и если это происходит, то в каком направлении. Эти люди настолько изощрились в своем деле, что без труда бы определили место проведения таких работ. Саперов врага наши артиллеристы сразу же забросали бы гранатами, бомбами и ядрами. Но, повторяю, - он пожал плечами, - русские саперы бездействуют.