Лже-Петр - царь московитов - Сергей Карпущенко

- Да, на самом деле странно, - насторожился Горн. - А вдруг русские внезапно начнут работы ночью, чтобы заложить мины непосредственно под стенами?

Штрольц даже позволил себе улыбку - до того наивной показалась инженеру фраза коменданта:

- Что вы, господин полковник! Когда наши не выходят на вылазку в ночное время, мы то и дело пускаем осветительные ядра, что позволило бы нам сразу обнаружить вражеских саперов, задумай они начать работы, и картечь крепостной артиллерии почти мгновенно отправила бы их в лучший мир. Скажу более: каждый день мы обучаем горожан бороться с пожарами, учим их тотчас мчаться туда, куда падают каленые ядра неприятеля и бомбы. Солдаты же умеют быстро заделывать бреши в стенах, хотя, как мы понимаем, брешей не будет артиллерия у русских безнадежно слаба и очень плохо управляема.

Горн был доволен. Теперь его сердце переполняла уверенность в том, что Нарва не будет сдана диким русским ордам. Выслушав ответы ещё двух офицеров, он хотел было завершить совет, но тут вспомнил, что не узнал мнения военного, равного ему по чину и явившегося в крепость совсем недавно с самыми лучшими рекомендациями бранденбургского курфюрста. Защищать крепость от варваров полковник Тейтлебен желал страстно, и у Горна не было никакого основания отказать этому великану в приеме на службу его величества Карла Двенадцатого.

- А ваше мнение о способах защиты Нарвы каким же будет? - с вежливой улыбкой и даже полупоклоном обратился Горн к офицеру, столь отличившемуся на службе у Фридриха Бранденбургского. - Вы тоже полагаете, что нам не стоит бояться русских, и достаточно будет лишь отсидеться за крепкими стенами?

Петр прибыл в Нарву всего за несколько дней до того, как через Нарову перебралось войско, возглавляемое человеком, который носил царский венец, принадлежащий по праву лишь ему одному. То, что им являлся швед, для Петра было очевидно, поэтому поход под Нарву должен был стать западней для русских, не знавших о тайных намерениях шведского короля. Оказалось, правда, что и сам комендант крепости ничего не знал о них. Каждый день Петр с разных бастионов крепости смотрел в подзорную трубу за тем, как русские разбивали лагерь, как строили редуты и реданы, опутывали Нарву сетью ходов-траншей, и бестолковость, неумение устроить диспозицию наилучшим образом, сразу бросилась ему в глаза.

"Сволочи! Что чинят, что чинят?! - забывшись, начинал он бегать по смотровым площадкам стен, и мушкетеры, что стояли рядом на часах, с удивлением взирали на странного полковника. - Эдак они и до зимы не справятся! Увязнут в осенних грязях! Порох весь сожгут аль перемочат! Предатели!"

Но он тут же успокаивался, едва вспоминал, кто привел русских под Нарву, и бешенство сменялось сильным недоумением. Петр не мог понять, как это никто из бояр не догадался, не углядел в самозванце черты совсем другого человека. "Неужто, - ломал он голову, - и Ромодановский, и Стрешнев, и Никита Зотов, и Шереметев столь охолопились, что безразлично им, кому служить: мне, природному государю, али шведу, сходному со мной лицом? В случае таком мне трона боле не видать, ибо не признают меня бояре, боясь моей расправы лютой за измену. Станут самозванцу верою и правдою служить, не ведая, куда он ведет Россию..."

И снова выходил на стену Петр, откуда все виделось, как на ладони. Как ему иногда хотелось ночью проникнуть в лагерь русских, убить самозванца, но он понимал, что не докажет царское происхождение свое и сам поляжет под ударами верных слуг соперника. Он хотел отправить в стан осаждающих письмо с указанием, как лучше установить ломовую артиллерию, куда повести подкоп, но боялся, что никто не поверит этому письму. Он желал помочь своим соплеменникам, но не знал, как это сделать.

Пользуясь чином, Петр много ходил по крепости, желая узнать настоящие силы защитников Нарвы: количество артиллерии, боеприпасов, расположение пороховых и бомбовых погребов, источников воды и провианта, слабые места в крепостных стенах, на которых бы можно было сосредоточить артиллерийский огонь. Вечером, запершись в своей комнате, при свече он сводил все эти сведения в особую тетрадь, мечтая передать её кому-нибудь из военачальников русского войска, но опять же опасения за то, что все эти записи будут приняты как ложные, составленные врагом с целью обмануть, заставляли Петра в отчаяньи метаться по комнате, рыдая, бормоча что-то невнятное, почти звериное. Он стал догадываться, что монарх, ставший игрушкой злой судьбы, не только не способен привести свою страну к благоденствию, но, напротив, может погубить её своими жалкими, никчемными попытками исправить положение, перебороть судьбу. Петр ещё не знал, что народ, лишившийся своего повелителя-отца, способен идти вперед на собственных ногах, будто Илья Муромец, обретший силу после тридцатилетнего бессилия...

- Итак, мы ждем вашего ответа, полковник, - вторично обратился к Петру комендант, и тот, словно стряхнув с себя задумчивость, отрывисто, горячо заговорил:

- Вы толковали здесь о скверной диспозиции русских, о плохих инженерах противника, о дурных артиллеристах? Все это вздор! Я уверен, что на подходе главные калибры осадных пушек русских, всегда страшных для крепостных стен. Кроме того, не уверен, что враг не ведет какой-то тайный подкоп, о котором мы и не знаем. Отдаленность же их линии орудий от стен ещё ни о чем не говорит. Сегодня окопались здесь, завтра же подойдут ближе.

Горн, казалось, был обескуражен. После горячего высказывания Тейтлебена он, однако, верил полковнику ещё больше.

- Так что же вы предлагаете, господин Тейтлебен? Вы думаете, что до подхода войск короля нам не продержаться и придется принимать почетную капитуляцию?

- Выйти с развернутыми знаменами, с горящими фитилями, с тремя пулями во рту и под барабанный бой мы всегда успеем, - лающим, хриплым голом говорил Петр, - но позвольте предложить вам одну... как бы сказать, штуку, своего рода военную хитрость...

- Что ж, мы внимательно выслушаем вас. Говорите, полковник.

Все, кто сидел за красным сукном, устремили взоры на взволнованного Тейтлебена, нервно собиравшего в складки скатерть стола своими огромными руками.

- Господа, вы, наверное, обратили внимание на то, сколь пристально я следил сегодня за одним из всадников, что скакали перед крепостью? Так вот, не кажется ли вам, что один из них очень похож на меня?

Горн недоуменно повел плечами, другие офицеры переглянулись, не понимая, о ком идет речь. Петр же поспешил продолжить:

- Господа, ещё в Бранденбурге мне говорили, что я очень похож на... царя Петра, и сегодня случай предоставил мне возможность убедиться в том, что это - сущая правда.

Со всех сторон послышались насмешливые, неодобрительные восклицания. Офицеры, сам комендант, ожидавшие услышать от опытного специалиста какой-то дельный совет, способный укрепить оборону Нарвы, оказались обманутыми в своих надеждах, но Петр поднял руку так повелительно, так строго обвел присутствующих своим страшным взглядом, что возгласы тут же смолкли:

- Вы не дослушали меня, господа! Мой план сводится к следующим действиям: при помощи разведки необходимо выяснить, где находится царский шатер, а потом следует провести сильную вылазку в том направлении. Я поведу охотников, сам поведу! Мы убиваем охрану царя, солдаты, надев ему на голову мешок, уводят московита в Нарву, я же занимаю его место. Русским придворным все равно, кто правит ими, я же, знающий русский язык, уведу их из-под Нарвы, просто-напросто отдав приказ и объяснив ликвидацию осады тем, что план был продуман плохо и у нас-де не хватит сил до прихода холодов взять город. Воспользуйтесь моим сходством с царем, господа! Конечно, вы скажете, что на вылазке можно было бы просто убить царя, а не подменять его мною. Но возражу: русские, узнав о смерти своего монарха, лишь остервенятся и положат многие тысячи жизней своих солдат, чтобы взять город и перерезать всех жителей в отместку за гибель Петра!

Уперев взгляды в красный круг стола, офицеры молчали, не зная, как ответить на странное, почти бредовое предложение полковника. Они были хорошими инженерами, артиллеристами, просто добрыми служаками, и понятие воинской доблести в их хорошо устроенных головах всегда соседствовало с представлением о беспрекословном подчинении уставу, выработанному умными, но осторожными людьми. Этот же неуклюже сложенный человек, появившийся в крепости перед началом осады, предлагал им согласиться с тем, что может существовать и доблесть неуставная, какая-то бешеная, а поэтому подозрительная. Оттого-то и молчали офицеры, покуда полковник Горн не поднялся медленно из-за стола со вздохом и не подошел к чудаку. По-отечески мягко положив руку на плечо Петра, Горн проговорил:

- Голубчик, я старше вас, а поэтому поверьте уж вы мне, старику: война не терпит суетливости и... фокусов, которые были бы уместны на ярмарочной площади. Вы - опытный солдат, но вы немного увлеклись... сходством с царем Петром. Вернемся же к нашим прямым обязанностям, и пусть терпение и Господь Бог помогут нам выдержать осаду.