Камень Януса - Элли Гриффитс

— По-вашему, я вешу столько, сколько вы оба? — проворчал Нельсон, но послушно уселся на переднее сиденье рядом с археологом.

Катбад устроился за ними и ежился в продуваемой задней части лодки. Впереди ничего не было видно. Когда Макс включил фары, их лучи лишь отразились от тумана, и на клубящейся дымке заплясали светлые зайчики.

— Безумие, — пробормотал Макс, поворачивая ключ в замке.

— Поехали! — велел Нельсон.

На сей раз археолог не осмелился его поправить.

Когда Рут очнулась, ее первой мыслью было, что она, наверное, умерла. Чувствовала сонливость, неслаженность в теле, словно руки и ноги ей не принадлежали. Выглянув в иллюминатор, увидела серый свет — ни суши, ни моря. Ни воды, ни деревьев, ни других судов — ничего. Вероятно, тот самый момент перед смертью с длинным тоннелем — только куда он ведет? К яркому свету, откуда зовут к себе умершие близкие? Или к операционному столу и болезненному возвращению к жизни? Внезапно в сознании всплыло слово «туман», и Рут с облегчением вздохнула. Все в порядке: она не умерла, просто на реке туман.

Мучительно возвращалась власть над телом: голова пульсировала болью, внутри возникло знакомое ощущение дурноты. Но позывы на рвоту принесли пользу — они напомнили о ребенке. Ей надо выжить ради дочери. «Держись, родная, — успокоила она ребенка. — Я выберусь и вытащу отсюда нас обеих».

Неожиданно Рут заметила гвоздь в стене, на котором висел календарь с живописными видами Норфолка. Не какая-нибудь булавка, а настоящий, солидный гвоздь. Рут завела за него запястья и принялась перетирать веревки. Календарь сильно раскачивался, но гвоздь выдержал. Несколько секунд — и руки оказались свободными. Рут быстро развязала веревки на ногах и подавила очередной приступ тошноты. Затем открыла ящик в мойке и выбрала нож с зазубренным лезвием. Несколько мгновений взвешивала его на ладони, потом повернулась к трапу и толкнула люк на палубу. Он оказался закрыт. Рут тяжело дышала и размышляла: попытаться его выломать или из трюма есть иной путь?

Внезапно ее отбросило назад. Раздался страшный грохот, словно на лодку обрушились небеса и погребли под собой весь мир.

Нельсон, Макс и Катбад тоже услышали этот звук. Все вздрогнули, как от настоящего удара. Катбад провел рукой по лицу.

— Что, черт побери, это было? — прошептал он.

— Лодка прошла под мостом, — мрачно ответил Макс.

— «Леди Аннабел»?

— Вероятно. Они идут без ходовых огней. Кому еще может прийти в голову выключить в такую погоду ходовые огни?

— Их развернуло обратно? — спросил Нельсон.

Археолог прислушался.

— Нет, думаю, они проскочили, но ударились корпусом об опору моста.

— Это повредило лодку?

— Да, — угрюмо произнес Макс.

— Отлично, — кивнул Нельсон. — Значит, у нас больше шансов их догнать. Вы можете проплыть под мостом?

— Попробую.

На несколько секунд лодка погрузилась в полную темноту. Рут скрючилась на полу и пыталась сообразить, что же произошло. Звук не ослабевал, будто тысячи ногтей скребли по классной доске. Затем грохот прекратился так же внезапно, как начался, и в иллюминаторе вновь забрезжил серый свет. Рут встала и огляделась. В дальнем конце каюты находилась аккуратно заправленная постель Макса с собачкой Элизабет на подушке. Над ней — люк на палубу, который ей показался приоткрытым. Рут вспоминала расположение суденышка: есть ли шанс, выбравшись этим путем на палубу, обойти надстройку и застать Родерика врасплох? Опасно: на реке густой туман, а она и в лучшей своей форме не слишком расторопна, не то что на четвертом месяце беременности. Но надо постараться.

Рут забралась на кровать и потянула люк. К ее радости, он легко сдвинулся, образовав проем, через который можно было вылезти из каюты. Она осторожно высунула голову. Воздух был холодным, туман — настолько густым, что казался твердым, и требовалось усилие, чтобы сквозь него двигаться. «Ну, давай же, — подбадривала себя Рут. — Ты сумеешь. Это всего лишь туман, он тебе не опасен». Но серый мир за пределами каюты наполнил ее ужасом. И еще она боялась старого монстра за штурвалом. Ее колотила такая сильная дрожь, что клацали зубы, и стоило больших усилий заставить себя сдвинуться с места. «Ты обязана ради ребенка, — убеждала она себя. — Должна спасти дочь». Последний аргумент был достаточно весомым, и Рут поставила ногу на край люка.

Люк вел на нос судна. К счастью, палуба была плоской и лишь слегка покачивалась под ногами. Заметил ли ее сэр Родерик? Рут надеялась, что нет. Ощупывая стенки надстройки, она едва различала собственные руки. Слава Богу, здесь были поручни. Шаг за шагом Рут стала пробираться на корму.

Они скорее почуяли, чем увидели мост. Возникло ощущение, что где-то неподалеку находится крепкая конструкция. А затем без предупреждения окунулись в темноту. Нельсон заметил, как побелели пальцы Макса на штурвале, и услышал, как судорожно вздохнул Катбад. Затем их вновь окутал серый туман.

— Отличная работа, — похвалил Нельсон археолога. — Где же мы теперь?

— Плывем в сторону Хорси-Мир.

— И они тоже?

— Где-то прямо перед нами.

Это было похоже на путешествие по загробному миру. Они покинули реальный мир и, погрузившись в грезы, плыли сквозь волнующиеся белые облака. Не осталось ничего, что объединяло бы их с окружающим, — ни ориентиров, ни звуков, ни неба, ни земли. Лишь медленное продвижение сквозь бесконечную белизну, собственное дыхание и плеск воды о борта лодки. Нельсон, взглянув на свой телефон, не удивился, что аппарат не принимает сигналов. Странно, если бы в этот неземной туман проникала столь обыденная вещь, как сигнал мобильной связи. Девять часов, но такое освещение могло быть в любой час дня и ночи. Ни луны, ни солнца, только вокруг сплошное белое ничто.

— Будто переправляемся через реку Кормт, как Тор в страну мертвых, — мечтательно пробормотал Катбад.

Макс обернулся, и Нельсон увидел, как блеснули в тумане его глаза.

— Или через Стикс. Интересно, в скольких мифах рассказывается о переходе через реки?

— Повременим с лекцией, — усмехнулся Нельсон. Он подался вперед, словно стараясь силой воли заставить суденышко двигаться быстрее. — Мы можем увеличить скорость?

— Нет, — ответил Макс. — Скоро будет Кэндл-Дайк. Нельзя пропустить сигнальные вешки.

Но призрачный мир не позволял проникнуть в свои тайны.

Сэр Родерик возник как по волшебству и на вид показался самым злобным из всех на свете существ. Только что Рут осторожно продвигалась по палубе, держась одной рукой за поручень, и вот он: лицо красное, волосы седые и широко раскрытые от удивления глаза. Стоял, держась за штурвал, и Рут сообразила: это ее мгновение — неожиданность дает ей преимущество. Она прыгнула вперед и набросилась на Родерика. Штурвал выскользнул из рук. Но его реакция для старика оказалась на удивление быстрой. Он выкинул вперед руку и ударил Рут в лицо. Она пошатнулась, и нож со звоном упал на палубу. Неуправляемое суденышко медленно сносило влево. Рут лихорадочно искала под ногами нож и с облегчением вздохнула, когда пальцы сомкнулись на деревянной рукояти. Но, распрямившись, она взглянула в дуло пистолета.

Глава 34

Сначала она решила, что оружие ненастоящее — уж слишком блестящим и каким-то допотопным был этот пистолет. Но ведь и сэр Родерик — немощный старикашка, любящий выезжать с членами Ассоциации консерваторов. Оказавшись на мушке, Рут все же сумела говорить относительно спокойно:

— Не валяйте дурака, следите за лодкой.

Родерик выстрелил в воздух. От грохота и едкого запаха пороха Рут едва опять не стошнило. Пусть пистолет, как и его хозяин, древний, но он таил в себе смертельную опасность.

— Вот так-то, дорогуша, — ухмыльнулся сэр Родерик, — я не какой-нибудь безумный старик с оружием. Стрелять умею. Защищал спортивную честь Кембриджского университета.

Рут на всю жизнь наслушалась о Кембридже. Внезапно ее страх обернулся злостью, и она выкрикнула:

— Мне плевать, в каком университете вы учились! Дайте мне сойти с этой чертовой лодки.

Вместо ответа сэр Родерик приблизился к ней и крепко вжал ей дуло пистолета в живот.

— Еще раз выкинешь нечто подобное, и я застрелю твоего ребенка.

Наступила тишина. Лодка продолжала дрейфовать влево, и Рут в глубине души надеялась, что их либо снесет к берегу, либо они опять ударятся о какой-нибудь мост или другую преграду. Но мысли лихорадочно кружили вокруг ненормального, угрожавшего ее жизни. И жизни ее ребенка, которая, как она теперь поняла, была намного ценнее ее собственной. Она смотрела в подернутые пленкой глаза сэра Родерика и прикидывала, что бы ему сказать, чтобы он отказался от своих намерений, осознал, что творит, увидел в ней человека. Но тут же вспомнила, что он еще подростком хладнокровно убил собственную дочь. Не стоит надеяться, что в последующие годы он научился гуманности.