Натиск - Денис Старый

Мстислав Ярославович, не будь дураком, сразу же согласился на такой подарок. А я собственно и не против его сделать. Во-первых, строительство храма на Руси всегда благочинное дело, и так я заработаю дополнительные очки уважения от Патриарха. Хотя… если по существу, да простят меня истово верующие люди, но после того, как именно я привез Томас на русское патриаршество, можно было бы и в святые записать. После Владимира Святославовича не было человека, кто бы сделал больше для распространения на Руси христианства. Или меня слишком занесло и нужно быть по-скромнее? Нет, не занесло, а моим потомкам будет и чем гордиться, и благодаря чему лучшее место себе присматривать рядом с царем.

Во-вторых, не думаю, что кто-нибудь из приближённых царя способен на то, чтобы пообещать возвести ему каменный дворец и храм. Это не только очень дорого, для большинства на Руси это практически невозможно.

Для того, чтобы начать строить мой дворец, в Московской Академии состоялись целые дебаты ученых-математиков и рудознадцев-немцев. Рассчитывали, с моей подачи, и состояние почв, насколько возможна просадка, получается ли производить прочный кирпич, проверялась теплоустойчивость материалов… К слову, я потребовал академиков отрабатывать средства, которые были в них вложены, чтобы создать не вид искусства «архитектура», а целую науку. Эстетика вторична, а вот прочность и функционал прежде всего. И уже на устойчивых научных знаниях и начиналось строительство на Руси, прежде всего у меня дома.

Если первый каменный храм, а так же Суздальский женский монастырь, строились по уже состоявшимся лекалам и правилам, за небольшим исключением. То новый храм, как и дворец, разрабатывался сразу же двумя зодчими и их командами, с привлечением для расчетов математиков. Жаль, что среди всех этих людей пока не было ни одного русского, но я обязательно исправлю эту ситуацию.

Архитекторы были один из Константинополя, другой из Генуи. Рабочими же, в своей основе, были венецианцы, теперь к ним присоединятся и многие пленные европейцы из иных стран, если только их не выкупят. Это те, кого привезли из Византии, после разгрома венецианско-сицилийского армии, наши живые трофеи.

Уже три кирпичных завода работали на моих землях. Выпускался в достаточном количестве кирпич. Хватало материала строительного не только, чтобы строить храмы, но и задумываться над тем, чтобы начать кирпичное строительство домов даже для крестьян. В больших объемах, сравнительно нынешнего времени, конечно, из Выксы шел цемент и бетон. Так что скрепляющие растворы не оказывались заведомо дорогущими.

Между прочим, для моих земель подобный вопрос, переход на кирпичное строительство, не является праздным, он жизненно необходим. В округе уже настолько вырублен лес, что говорить о жилом строительстве, или дальнейшем развитии даже промышленности, сложно. И лес, по моему убеждению, должен идти именно на отопление домов, а также На производственные нужды. Кстати, меня сочли, наверное, идиотом, но мы уже стали высаживать в год не менее пятидесяти десятин земли лесом. Не успевает этот восполняемый ресурс самостоятельно восполняться.

— Баньку с дороги? Али за стол, пировать да бражничать станем? — спросил я, когда гости осмотрели мою усадьбу, признали ее годной, где-то завистливо покрутили головой.

— Что скажешь, дядька? Опять мылиться хочешь? И не лень тебе! — сказал царь смоленскому князю и рассмеялся.

Многие считали, что Ростислав Смоленский слишком помешан на чистоте. Именно Ростислав считался самым чистюлей из всей делегации, может потому, что, кроме меня, имел постоянный доступ к мылу. Его в Смоленске начали производить в Немецкой Слободе. За то время, что я ехал с царем, именно Ростислав чаще всего тормозил движение, останавливаясь возле каждой мыльни даже, если она находилась не в городе, а в каком селе и представляла собой полуземлянку.

— С дороги было бы не дурно и мыльню посетить, — отвечал Ростислав Смоленский, игнорируя ухмылки своего племянника.

— Ростислав Мстиславович, нынче ты увидишь мыло, коим я хотел бы торговать со Смоленском. Если ты, или те немцы, что у тебя работают хорошо заплатите мне, то и производство наладить у тебя можно будет, — сказал я, когда мы уже раздевались в предбаннике.

— Немцы в Смоленске и без того мыло делают, — горделиво отвечал Ростислав.

— Это ты ещё моего мыла не видел, — усмехнулся я. — Только лет пять немцев с секретами не отпускай домой, пусть отработают и для тебя и для себя.

— Будешь ты еще, молодой, научать меня! — пробурчал Ростислав Смоленский.

Я только улыбнулся. Бурчание смоленского князя уже не было злостным, мы, как мне кажется, нашли с ним общий язык. Например, в Смоленске будет развиваться бумагоделательное производство может даже в большей степени, чем в в Киеве. Просто в Смоленске проще было выращивать лен, уже потому, что мало чего иного растет. А лен — отличный материал для бумаги. Там же и конопля уже в большом количестве растет.

Сколько бы меня не обвиняли в том, даже предыдущий царь, Изяслав, что я взял в рабство и перевез на свои земли немалое количество венецианцев, но это не совсем так в итоге вышло. Уже пришло то время, когда многим людям из Венеции было разрешено покинуть пределы Братства. Вот только, львиная доля от всех тех переселенцев, что были взяты мною в плен во время разгрома Венецианского квартала в Константинополе, пожелали остаться на русских землях.

Я отдавал распоряжение о том, чтобы мужчин-венецианцев не оставалось холостых, чтобы Спиридон и Даниил, молодые, но от этого не менее мудрые священники, промыли мозги католикам. Всё для того, чтобы эти люди оставались и дальше жить на моих землях. Многие из них лишились последнего своего имущества, которое было у них в столице Византии. В Воеводе, в Выксе, Владово, венецианцам никто не чинил препятствий для своего развития.

Ограничения были даны только тем пленникам, которых привлекали к серьёзнейшим и секретным производствам. Так что стекольщиков-зеркальщиков, а среди прочих почти половина была из венецианцев, никто никуда бы не отпускал. Напротив, за ними был всегда пригляд. Ну как раз -таки стекольщики жили припеваючи. Именно им строились первые кирпичные дома, им платили большие деньги, поставлялись почти что по первому требованию любые продукты питания и ткани, вино и другие напитки. Так чего же не жить! Условия были таковыми, что их, наверное, можно было бы посчитать идеальными. Если бы только не погодные условия, все же в Венеции больше солнца. Хотя, в этом времени зима ещё несколько не суровая, а тёплых деньков сильно больше, чем холодов.

Когда мы уже разделись, в