Лионесс: Зеленая жемчужина - Джек Вэнс

Шимрод промолчал; через некоторое время Меланкте воскликнула: «И все равно ты за мной следишь!»

«Да, слежу — с изумлением. Теперь, по крайней мере, я начинаю догадываться о том, чего ты не рассказываешь. Интересно, что еще я о тебе не знаю? Думаю, рано или поздно я разгадаю эту головоломку».

«Ты только и делаешь, что ломаешь голову! Будто весь мир помещается у тебя в голове — извращенная, мертворожденная иллюзия, созданная по образу и подобию Шимрода! Что ты на самом деле понимаешь?»

«Проще всего было бы ограничиться рассмотрением вопроса о твоем присутствии в Трильде. Тамурелло прислал тебя сюда, чтобы ты меня отвлекала. Это очевидно, ты этого не отрицаешь. Не так ли?»

«Ты ничему другому не поверишь, что бы я тебе ни говорила».

«Лукавый ответ! Конечно, я ошибаюсь. Ты уклоняешься, чтобы снова меня одурачить. Чему здесь удивляться? Ты уже дурачила меня раньше — теперь я хорошо тебя знаю».

«Ничего ты не знаешь, ничего даже не подозреваешь! У тебя нет ни малейшего представления о том, что на самом деле происходит. Ты умеешь только рассуждать. Даже когда мы лежим, обнявшись, я слышу, как у тебя в голове вертятся и складываются пустопорожние рассуждения!»

Пораженный этим взрывом ярости, Шимрод только развел руками: «Тем не менее, я наконец тебя понял».

«Поздравляю! Неподражаемый гений! Неистощимый источник чистого разума!»

«Твои представления не соответствуют действительности! Тебе пора осознать свою ошибку. С моей стороны было бы бессердечно объяснять тебе все в подробностях — особенно сейчас, когда ты сердишься. Ты победила на эротическом фронте — воплощение женственности повергло в прах ненавистное мужское господство! И с чем ты осталась после этой победы? С пустыми руками. О чем тут еще говорить?»

«Нет уж, ты зашел слишком далеко! — ударила кулаком по столу Меланкте. — Объяснись начистоту!»

Шимрод пожал плечами: «Ты решила больше не петь по ночам с исчадиями ада; ты решила вернуться в общество людей — но как только ты имеешь дело с людьми, тебе приходится волей-неволей вы-поднять функцию, которую в тебя заложила Десмёи. Я заявился к тебе во дворец, что пробудило к жизни встроенный в тебя механизм мести. Подозреваю, что по отношению ко мне ты ощущала странные, противоречивые чувства, смесь влечения с отвращением. Так или иначе, я стал первым олицетворением твоего врага, твоей первой жертвой. Удалось ли тебе меня уничтожить? Суди сама. К этому могу прибавить только одно: ты способна терпеть Тамурелло только потому, что на самом деле он не мужчина — а следовательно, согласно твоей врожденной функции, не может быть настоящим врагом». Шимрод поднялся на ноги: «А теперь прошу меня извинить — в последнее время я слишком часто пренебрегал своими обязанностями, и у меня накопилось много дел».

Шимрод удалился в лабораторию. Он уже прибрал магический хлам, валявшийся на столах — теперь в его кабинете снова было приятно работать, хотя на протяжении последних двух месяцев Шимрод не уделял работе почти никакого внимания.

Шимрод открыл шкаф, вынул из него ящик и достал из ящика маску, изображавшую чародея Байбалидеса. После этого он отодвинул от стены череп на высокой подставке и надел маску на череп. Маска тут же ожила: глаза моргнули, рот приоткрылся, кончик языка увлажнил высохшие губы.

«Байбалидес! — громко сказал Шимрод. — Ты меня слышишь? Тебя вызывает Шимрод».

Рот маски ответил голосом Байбалидеса: «Я тебя слышу, Шимрод. Что заставило тебя со мной связаться?»

«В моем распоряжении оказался некий предмет, ранее хранившийся в Тинцин-Фюрале. Это нечто вроде трубчатого футляра из слоновой кости — с одной стороны он покрыт резными рунами, не поддающимися прочтению; с другой на нем вырезаны знакомые мне символы, из которых складывается твое имя — „Байбалидес“. Я хотел бы знать, в чем предназначение этого футляра и следует ли рассматривать его как твою собственность, похищенную Фодом Карфилиотом, или как твой подарок Карфилиоту или Тамурелло».

«Мне хорошо знаком этот прибор, — отозвался Байбалидес. — Это так называемый „Тысячелетний монокль Гантвина“, позволяющий наблюдать за событиями, происходившими в поле зрения на протяжении последних десяти веков. Я проиграл его, когда побился об заклад с Тамурелло, а он, надо полагать, подарил его Карфилиоту. Если монокль тебе не нужен, я с удовольствием его заберу. Он чрезвычайно полезен, если требуется найти закопанный клад или узнать, чем на самом деле занимались герои прошлого; кроме того, в практическом отношении, он позволяет однозначно устанавливать отцовство. Насколько я помню, он приводится в действие троекратным резонансом с трелью».

«Можешь считать, что монокль снова твой! — заверил чародея Шимрод. — Надеюсь, ты позволишь мне им воспользоваться, если он мне когда-нибудь понадобится?»

«Разумеется! — великодушно пообещал Байбалидес. — Возможность снова держать в руках монокль Гантвина доставит мне большое удовольствие — особенно в связи с тем, что, насколько я понимаю, Тамурелло меня надул и выиграл пари самым недостойным образом».

«Охотно верю, — согласился Шимрод. — Представления Тамурелло о добропорядочности, мягко говоря, своеобразны. Возникает впечатление, что он предпочитает зло добру только для того, чтобы не казаться банальным пошляком. Когда-нибудь Мурген потеряет терпение».

«Я тоже так считаю! На прошлой неделе я участвовал в конклаве на горе Хамбасте в Эфиопии. Тамурелло прибыл раньше меня. В ходе важных переговоров он умудрился оскорбить черкесскую ведьму; та напустила на него голубую порчу, и Тамурелло пришлось пойти на уступки, хотя на прощание он так-таки отомстил ей проклятием гигантских когтей, и теперь ведьме придется вечно носить специальные башмаки».

Шимрод насторожился: «На прошлой неделе? И куда, интересно, отправился Тамурелло, когда закончилось совещание?»

«Вернулся в Фароли, наверное — откуда мне знать?»

«Неважно. Я прослежу за тем, чтобы ты получил монокль в целости и сохранности».

«Шимрод, я твой должник!»

Маска снова одеревенела. Шимрод поставил ящик с маской в шкаф и отодвинул в угол подставку с черепом. Подойдя к карте на столе, он внимательно рассмотрел голубой огонек, неизменно подтверждавший безвыездное пребывание Тамурелло в его усадьбе, Фароли, на протяжении последних двух месяцев.

Приглядевшись, Шимрод обнаружил причину заблуждения. На карту был наклеен небольшой кусочек прозрачной пленки, удерживавший голубой индикатор на месте.

Медленно отвернувшись от карты, Шимрод изучил, один за другим, другие приборы, которые, как он считал, должны были вести круглосуточное наблюдение за деятельностью Тамурелло. Каждый из датчиков был нейтрализован тем или иным образом — но так, чтобы с первого взгляда ничего нельзя было заметить.