Том 4. Статьи и заметки. Избранные стихотворения - Сергей Аксаков

Послание к брату*

Предвестник осени туманной,Седой зимы суровый сын,Печальный гость, никем не жданный,Губитель красоты долин!Дохнул мороз – и пожелтелиОдежды рощей и лугов;Повеял ветер – полетелиЛисты увядшие лесов;Но мы с тобою, брат мой милый,Мы любим осени приход,И самый вид ее унылый,Для нас исполненный красот,Какую-то имеет сладость!Не знаю, как ее назвать?..Она… не веселит, как радость,Не заставляет горевать,Она… есть тайна сердца… ПолноНеизъяснимость объяснять;Без нас любителей довольноО тайнах сердца толковать!..

Охота, милый друг, охотаЗовет нас прелестью своейВ леса поблекшие, в болота,На серебристый пух степей.Уж гуси, журавли стадамиЛетают в хлебные поля;Бесчисленных станиц рядамиПокрыта кажется земля.И вот подъемлются, как тучи,Плывут к обширным озерам,Их криком стонет брег зыбучий…И как он слышен по зарям!Пруда заливы уток полны;Одев живой их пеленой,Они вздымаются, как волны,Под ними скрытою волной.Вертятся стаи курахтанов,Пролетных разных куличков;Среди осенних лишь тумановМы видим их вокруг прудов.Бекас и гаршнеп, разжиревши,Забыли быстрый свой полетИ, к кочкам в камышах присевши,Таятся плотно средь болот.Товарищ их, летать ленивый,Погоныш, вечный скороход,С болотной курицей красивойВ корнях кустов, в топях живет.Но дупель, вальдшнеп – честь и слава,Один – болот, другой – лесов,Искусных егерей забава,Предмет охотничьих трудов –Переменили на отлетеЖитья всегдашнего места;Уж дупель в поле, не в болоте,А вальдшнеп пересел в куста.Перепела с коростелями,Как будто обернувшись в жир,Под травянистыми межамиСебе находят сытный пир.Собравшись стрепета стадами,По дням таятся в залежах,А в ночь свистящими рядамиЛетят гостить на озимях.По ковылю степей волнистыхСтаницы бродят тудаковИль роются в местах нечистыхБашкирских старых кочевьев.Расправив черные косицы,Глухарь по утренним зарям, –Нет осторожнее сей птицы, –Садится сосен по верхам.И, наконец, друг неизменный,Стрельбы добыча круглый год,Наш тетерев простой, почтенный,Собравшись в стаи, нас зовет.Черкнет заря – и как охотноВалят на хлеб со всех сторон,Насытились – и беззаботноНа ветвях дремлют до полдён!И на деревьях обнаженныхДалеко видит острый взор,Как будто кочек обожженных,Угрюмых косачей собор!

Надежино, 1823 г. Сентябрь.

Осень*

Я был в Аксакове, и – грустьМеня нигде не оставляла;Мне все тебя напоминало,Мне дом казался скучен, пуст…Тебя везде недоставало.И дружба братская, любовьОсиротели будто вновь.Ах! Так ли прежде все бывало?Бывало, тягостных часовХолодное сложивши бремя,Освободившись от оков,Желанного дождавшись время,Умы и души обнажив,Сердец взаимным излияньемИли о будущем мечтаньемМы наслаждались – все забыв.Сходны по склонностям, по нравам,Сходны сердечной простотой,К одним пристрастные забавам.Любя свободу и покой,Мы были истинно с тобоюЕдинокровные друзья…И вот – завистливой судьбою –Без друга и без брата я.Я видел пруд: он в берегахОтлогих мрачно расстилался,Шумел в иссохших камышах,Темнел, багровел, волновался,Так хладно, страшно бушевал;Небес осенних вид суровыйВ волнах свинцовых отражал…Какой-то мрак печали новойПо пруду томно разливал.И грустное воспоминаньеНевинных радостей твоих,Невинной страсти обоихМое умножило мечтанье.Везде я видел все одно;Везде следы твоей охотыИ дружеской о мне заботы:Полоев в тинистое дноТам колья твердою рукоюГлубоко втиснуты тобою,Уединенные стоят,Качаясь ветром и волнами…Красноречивыми словамиМне о прошедшем говорят.Лежит там лодка на плотинеВ грязи, с изломанным веслом,Но кто ж на ней поедет нынеСо мной, трусливым ездоком?Кто будет надо мной смеяться,Меня и тешить и пугать,Со мною Пушкиным пленяться,Со мной смешному хохотать.Кто старшим лет своих рассудкомПорывы бешенства смиритИ нежным чувством или шуткойМою горячность укротит.Кто, слабостям моим прощая,Во мне лишь доброе ценя,Так твердо, верно поступая,Кто будет так любить меня!И ты, конечно, вспоминаешьНередко друга своего,Нередко обо мне мечтаешь!..Я знаю, сердца твоегоНи петербургские забавы,Ни новые твои друзья,Ни служба, ни желанье славы,Ни жизни суетной отравыВ забвение не увлекут…Но годы вслед годам идут,И, если волей провиденьяМы встретимся опять с тобой… –Найдем друг в друге измененье.Следы десницы роковой,Сатурна грозного теченья,Увидим мы и над собой.Прошедшее сокрылось вечно,Его не возвратит ничто;И как ни больно, но, конечно,Все будет то же – да не то.

Кто знает будущего тайны?Кто знает о своей судьбе?Дела людей всегда случайны,Но будем верны мы себе!Пойдем, куда она укажет,Так будем жить, как бог велит!Страдать – когда страдать прикажет,Но философия нам щит!Мы сохраним сердца прямые,Мы будем с совестью в ладу;Хотя не попадем в святые,Но все не будем же в аду.

Прости, храни святую дружбуИ братскую ко мне любовь;Будь счастлив и цареву службуНачни, благословяся, вновь!Пиши ко мне, ты очень знаешь,Как письма дороги твои…Уверен также, что читаешьТы с удовольствием мои!Да всем, что услаждает младостьТы насладишься в жизни сей!..Неукоризненная радостьДа будет спутницей твоей.

1824 г. Ноябрь.

Надежино.

P. S. Это последнее усилие призвать простившихся со мной муз!.. Ясно вижу, что мое знакомство с ними кончено, и только осиротелая братская дружба могла вымолить у них одно мгновенье слабого вдохновения.

Рыбачье горе*

Младший рыбак.

Товарищ, что так приуныл? здоров ли, любезный?Здорова ль жена твоя, малые дети?

Старший рыбак.

Спасибо,Мой друг, за участье твое, за приветное слово.Здоров я, по милости божьей, с моею семьею.Вчера лишь такая досада случилась со мною,Что, кажется, ввек не забыть…

Младший.

Расскажи поскорее:Сперва подосадуем вместе, а после забудем.

Старший.

Вчера поутру, лишь на небе брезжиться стало,Со всем рыболовным снарядом я был на плотине:Три уды, мешок со пшеницей, и ящик с червями,И хлеба краюха, и раков линючих десяток(По грошу за них заплатил деревенским мальчишкам)[71]В запасе и крючья, и лесы, и грузилы были,Сачок для язей (за грехи мои взял у соседа).Туман словно дым волновался!.. в воде по колени,Разлив перешед, кое-как пробрался я на стрелку.[72]Прикормку сейчас набросал и все уды закинул,Одну на линючего рака, другую на мякиш,А третью на белого угря с простыми червями.Сам трубку набил, закурил и присел на дощечке.Туманная сырость меня до костей пронимала,А только к заре, наклонясь, наплавки было видно.Люблю я, товарищ, рассвета часы золотые!Не знаю, с чего то, а утро на праздник похоже!Заря загорелась; струей ветерок перелетный(Всегда перед солнечным всходом он с неба слетает)Туман и камыш взволновал и рябью подернулДымящиясь воды… и шум небольшой будто шепотКругом пробежал и затих, и следов не бывало;Лишь изредка крупная рыба плеснется, как плаха,[73]И круг, расширяясь, с водой неприметно сольется.Ну, так мне, товарищ, и грустно и весело стало!..Сильнее из трубки я дым выпускал, и мешаясьС туманом седым – улетал он на воздух,И думы одна за другой в голове пробегали,Да слов не найду рассказать, а много их было.Ну, вот наступило и время для рыбьего клёву:Прикормку почуя, и сверху и снизу тронулисьЯзи, головли, и лини, и плотва краснопёрка,И окунь, всегда ненасытный, и лещ простоватый;По дну пузыри выпуская, забулькали воду,И сердце, как варом облито, забилось… Чуть духПереводил потихоньку, и с трубкой рука опускалась.Склонив к наплавкам неподвижные, жадные взоры,Я ждал поминутно, что хватит и ко дну утащит, –Напрасно: то тот, то другой наплавок пошевелит,И только. Ты знаешь, что я терпелив и не скучлив:Все удочки вынул, одна за другой, и насадкуОправил, закинул – и трубку забытую сноваКурю и счастливого часу опять дожидаюсь.Все то же: шалили язи, а не брали, как должно.Манила надежда не раз, а все попустому:Не то же ли с нами, товарищ, бывает и в жизни?

Младший.